«Папа умер», — так она сказала.
Вообще-то, папа не мог не умереть – у него была четвёртая стадия. Я в этот момент сидел на паласе и смотрел мультик. В мультике добрые герои летали на волшебных коврах. В реальности волшебства не оказалось. Как только мультик закончился, на порог комнаты зашла мама.
Комната была в соседской квартире, меня отправили в нее с глаз подальше. Я думаю, боялись, что онкобольной громко умирает. А может, решили, что так принято. Знаете, в «этих самых» ситуациях в первую очередь уводят детей. Считается, что они могут испугаться. Считается, что они подвержены. И что взрослые не боятся.
«Знаете, в «этих самых» ситуациях в первую очередь уводят детей»
Папа мой был офицер. Пришлось уйти из армии после развала, такие уж времена, но выучка не пропала, привычки не пропали, все эти каноны ответственности, чести и так далее. Короче, папа был статный и несгибаемый, как стальной прут. Работал до последнего, лишь последние два месяца лежал. Друг его по армии рассказывал, как за три дня позвонил, а тот ему: «Слушай, ну я еще парочку деньков поваляюсь, и работать пойду, ага».
Сам — скелет, простыня больше, чем он, весит, а ему работать дай.
Мама говорит, он не подавал виду. Вряд ли истощение, обезвоживание и метастазы в органах не вызывают боли, но ведь есть же выучка, навыки, каноны. Нет-нет, папа делал вид, что все нормально. Постоянно.
«Вряд ли истощение, обезвоживание и метастазы в органах не вызывают боли, но ведь есть же выучка, навыки, каноны»
Я даже думаю, что тем вечером, когда я смотрел мультики в соседской квартире, он продолжал гнуть свою линию, старался сдержаться и не показать, старался скрыть, что за выучкой и канонами скрывается омерзительный страх.
Страх – не ощущение, не эмоция, не ужас перед смертью. Это строительный материал, гнилая вода, которая заполняет все вокруг. Заходишь в квартиру, где лежит неизлечимо больной – сразу оказываешься по щиколотку, или по пояс, или с головой. Зависит от того, на каком этапе.
Странная боль в теле – вот страх. Худоба, которой не было месяц назад – вот страх. «Я сегодня полежу», а после он уже не встанет – вот страх. Свет настольной лампы по ночам из его комнаты, незнакомые врачи в доме – тоже страх. Свежие простыни, пожелтевшие простыни – страх. Запах лекарств и уколов – страх. Сон, единственный способ забыться – страх.
«Свет настольной лампы по ночам из его комнаты, незнакомые врачи в доме – тоже страх»
Соседский палас под коленками и мультики по телевизору – это страх.
Всем страшно, все подвержены. Дети, взрослые, больные, здоровые. Всем хочется уйти в соседскую квартиру, когда в твоей остается только едкий ужас. Я бы хотел, чтобы тогда этот ужас хоть кто-нибудь разогнал. Как угодно.
На дворе был 1999 год. Лечения не было, помощи не было, ничего не было.
Но прошло 15 лет. Многое изменилось. Сейчас можно просто взять трубку, набрать номер и сказать, что нужна помощь. Есть такой проект – «Со-действие». В любое время суток на его горячей линии готовы поддержать больных онкологией и их близких. В проекте работают консультанты по препаратам и лечению, юристы по медправу, даже священники. А еще там есть психологи, которые умеют превратить страх в желание жить. Которые вытаскивают из гнилого ужаса. Которые учат взять себя в руки и бороться.
«Сейчас можно просто взять трубку, набрать номер и сказать, что нужна помощь»
За семь лет они обслужили 55 тысяч звонков, только за 2013 год – 19 тысяч, а за последние полгода количество звонков удвоилось, и это хорошо, это значит, что все больше людей не сдаются. Штаб растет, к концу года там будет работать 80 волонтеров и смена профессиональных психологов.
Проект живет за счет собранных средств, 80% уже собрано, осталось еще 20%. Эти средства нетрудно собрать, если каждый из нас пожертвует хотя бы сумму, которую тратит утром на кофе. Тогда телефон, по которому может позвонить любой нуждающийся, будет беспрерывно работать еще как минимум полгода.
Я бы хотел, чтобы он работал 15 лет назад. Но его не было.
Теперь есть. Теперь другой мальчик, который смотрит мультик про добрых героев, летающих на коврах-самолетах, поверит, что и в реальности есть немного волшебства.