Я занимаюсь выращиванием клубники. Земля у меня появилась, когда все получали эти бросовые земли, это был Гослесфонд. У меня половина чуть ли не болота. Но на земле я больше 10 лет отсутствовал — мне одному пришлось воспитывать сына, поэтому надо было в городе быть. А в 2008 году, как ему 18 лет исполнилось, я вернулся.
Закупал самые лучшие саженцы — американские, голландские, везде, где только можно, проводил эксперименты, выбирал лучшие сорта, которые на наших землях растут. Но сейчас у меня все силы уходят на борьбу.
Развиваться я не могу, потому что леспромхозом в 2008 году уничтожена единственная дорога к моим землям. Семь километров дороги даже на тракторе невозможно проехать. В соответствии с лесным кодексом и правилами заготовки древесины, лесозаготовитель обязан восстановить дорогу. Но наше Министерство природопользования полностью это игнорирует, никто не хочет следить за этим, допускают такое безобразие.
мне говорили, Что дороги нету, а это «лесная тропа шириной четыре метраТвитнуть эту цитату Я пытался судиться, но даже при наличии кадастрового паспорта судья пишет, что мой участок на кадастровом учете не состоит, поэтому я не могу доказать, что он у меня в собственности. Дороги этой как бы не существует, хотя во всех документах и в Росреестре она указана как грунтовая автодорога. Первое время мне вообще знаете, что говорили?! Что дороги нету, а это «лесная тропа шириной четыре метра». У меня бумаги есть, я когда кому-нибудь показываю эти бумаги, все хохочут — вот это лесные тропы у нас! Зато в этом году, когда я не дал леспромхозу идти через мои земли и поставил палатку на их пути, меня, наоборот, оштрафовали на пять тысяч — указали, что я перекрыл дорогу.
Сколько раз приезжала комиссия, писала заключения о том, что дорога проезжая и в хорошем состоянии, лишь бы ничего не делать. Хотя даже по противопожарным правилам они обязаны делать эти дороги. Вот недавно несколько пожаров было — там по 50-100 гектаров леса сгорало из-за того, что техника не могла проехать.
Кредиты мне никто не даст, так как я не могу показать свои доходы. Из-за нехватки денег приходится работать в охранеТвитнуть эту цитату Из-за моих акций несколько раз проводили совещания в министерстве и при правительстве. В этом году, наверное, хорошая поддержка средств массовой информации была, мне уделили внимание. Министр природопользования Карелии Чикалюк поехал со мной и, наконец, сам убедился — мы на УАЗике, так называемой буханке, застряли, пришлось машину выталкивать. Он до меня пешком прошел. После этого было обещано, что дорогу сделают, но вот осень уже на подходе, потом, скажут, зима. Они же поступают очень хитро. Летом все исчезают, потом начинают приезжать, когда снег выпадает, и пишут в актах «для проверки состояния дороги требуется сход снега». И так по кругу. У меня огромная стопа бумаг — переписки со всеми.
Кредиты мне никто не даст, так как я не могу показать свои доходы, вот сейчас из-за нехватки денег приходится работать в охране, потому что там надо сутки отработать, а двое-трое можно заниматься хозяйством.
У меня ни одного метра пахотной земли не было — все приходилось постоянно выкорчевывать, вырубать. И вот сейчас я свою плантацию расширяю вручную, лопатой, потому что трактор с плугами не может проехать, чтобы вспахать. Удобрения попробуй семь километров по этой дороге потаскать на себе. В этом году мне приходилось на себе и ягоду выносить, жить-то на что-то надо. Но за один раз ведра два ты вытащишь, каждый день туда мотаться не могу, приезжаешь, ягода портится, столько ее выкидываешь. А если получится расшириться, куда я буду девать ягоды без дороги?
Места у меня очень красивые. Можно было бы предложить экологический сельский туризм. Я еще планирую выращивать садовую клюкву, которой у нас мало занимаются — это же такие витамины северные! Плюс у меня в заболоченной местности можно сделать ручей и запустить карася. Но опять же без дороги не могу ничего. А ведь были бы дополнительные рабочие места для жителей поселка.
В нашем поселке Ладва-Ветка, например, очень большая безработица. В леспромхозе раньше 600 человек работало, а сейчас всего несколько десятков и то в основном вахтовым методом, местные люди не у дел оказались.
Министерство сельского хозяйства у нас в Карелии существует — около 100 с чем-то человек там, а сельского хозяйства уже нету по большому счету. К ним приходишь как в болото. Все программы поддержки малого бизнеса как будто в тайне. Ничего не объясняют, мол, смотрите на сайтах или еще где, нету заинтересованности у чиновников. Единственное, что осталось, — леса вырубить.
Импортозамещение никак не работает. У нас своя сельхозтехника не производится, мини-техники хорошей нет, у нас нет семенного материала, чтобы, как говорится, на свое перейти. Раньше были очень хорошие семенные станции — это все заброшено. Это срочно надо поднимать, потому что самое главное, что уходят кадры — те люди, которые умели работать. А теперь сельхоз-образование у нас тоже в зачаточном состоянии. Села умирают, бедные наши деревни теперь.
Представляете, на меня хотели уголовное дело за экстремизм завести — за обращение к президенту!Твитнуть эту цитату А сейчас у нас вообще весело было. Представляете, на меня хотели уголовное дело за экстремизм завести — за обращение к президенту! Жители поселка тоже ведь, бедные, страдают от леспромхоза, ездит же по поселку тяжелая техника. У нас один квартал есть, который вообще без моста остался — мост разрушен этой техникой, у них сейчас ни «Скорая» не может подъехать к домам, ни пожарная, ни дрова нельзя привезти — ничего. Мы составили обращение к президенту, я был инициатором. В школе кто-то из учителей подписал, часть отказались, сказали, мы боимся, с леспромхозом потом скандал будет. И вот учительница в школе у нас есть, она собрала подписи старшеклассников, у кого есть паспорта, я её попросил. В обращении было четко указано «избранному Президенту Российской Федерации от жителей поселка» и контактное лицо – Зензин Михаил Викторович. И текст: о том, что мы, жители, лишены возможности выбираться в лес, собирать ягоды, экологическое состояние поселка нарушено, лесозаготовители не соблюдают лесное законодательство и договор аренды, чиновники Министерства природопользования не следят, не контролируют — вот такое. Прокуратуре я сказал, что по поводу обращения президента ни слова не скажу, это не ваше дело, кому мы пишем.
Вот они выискивали следы экстремизма. Директора школы заставили, чтобы она им сообщила телефоны и адреса родителей детей, – старшеклассников, которые с паспортами, – и, когда им к экзаменам надо было готовиться, их таскали в прокуратуру, чтобы они написали заявления, что их чуть ли ни вынудили это обращение подписать. Это учитывая, что в прокуратуре даже текста этого нет — обращение есть только у меня, я его еще даже не отправил! Но отправлю обязательно.
Сергей Гордиенко, Одесский район, Омская область
Вместе с женой Анастасией Гордиенко вылили 500 литров молока в канализацию перед резиденцией губернатора, обращались к президенту.
слева: Анастасия Алексеевна Гордиенко справа: Сергей Степанович Гордиенко
В 2014 году против Сергея Гордиенко возбудили уголовное дело, обвинив в нецелевом использовании гранта областного Минсельхоза, полученного в 2012 году на модернизацию производства. В июне 2015 года осужден (статья 159 ч. 4, мошенничество в особо крупном размере) и приговорен к пяти годам лишения свободы условно с выплатой двух с половиной миллионов рублей компенсации в пользу министерства. В августе 2015 года оправдан.
У нас 50 коров плюс еще примерно 130 голов — молодняк, овцы, козы, еще птицы есть. Мы 300 тонн молока в год производим. Я сам занимался улучшением этой породы и вывел эту породную группу. Помощи государства я практически не ощущал за эти годы. За 30 лет честного добросовестного труда на земле я получил статус мошенника и пенсию пять тысяч рублей.
Следственный комитет даже пресс-релиз специально выпускал, что мне 10 лет грозит за мошенничество в особо крупных размерах, сделал нас преступниками и врагами народа на всю область. В первой инстанции мне присудили пять лет условного. А теперь областная коллегия суда меня оправдала — сказали, нет состава преступления, полная реабилитация.
С грантом я попал в 2012 году, у нас была сильнейшая засуха, нечем было кормить скот и пришлось деньги гранта пустить на сохранение поголовья. Мне надо было купить оборудование, но я вместо оборудования купил корма, выхода не было, иначе пришлось бы вырезать все стадо.
Прессинговали жутко — и обыски дома были, и вплоть до того, чтобы меня закрытьТвитнуть эту цитату Но на самом деле все это не из-за гранта, а из-за того, что в прошлом году, как раз 28 августа, мы провели акцию протеста против низких цен на молоко и против обмана «молочной мафии». У нас есть закупщики молока — Любинский молкомбинат. Мы сказали, что они нас обманывали по качеству молока, чтобы меньше платить денег. Может быть, для кого-то это и небольшие суммы, но для меня, если меня обманывают на 500 тысяч в год, это большая, очень большая сумма.
Мы в знак протеста объявили акцию и вылили молоко губернатору под ноги — там, где он выезжает из своей резиденции. И вот за это нас запрессинговали. Прессинговали жутко — и обыски дома были, и вплоть до того, чтобы меня закрыть.
У нас с комбинатом заключен договор на поставку молока. Сейчас у нас принимают первый сорт по 16 рублей, а «вышка» стоит около 17 рублей. В магазинах-то молоко до 60 рублей, вот Любинский комбинат на нашем литре молока сколько делает, а мы имеем всего 16 рублей.
Цены на запчасти за этот год возросли где-то на 50% в среднем. А молоко у нас даже дешевле принимают, чем в прошлом году. И как можно выживать? Можно торговать самим, но у нас времени и так не хватает, чтобы производить его. Корову подоить — это же процесс, который нельзя остановить, 365 дней в году надо работать.
с таким отношением, с такой финансовой поддержкой, как у нас, многие, многие повырезают скот. Да уже многие и вырезаютТвитнуть эту цитату Я бы по 40 рублей хотя бы продавал. Но тогда надо сокращать поголовье. Я с 10 коровами имел бы больше денег, чем имею от 40-50 коров: продавали бы молоко, плюс перерабатывали бы немножко на сливки, на сметану, на творог — получается, мы бы три теперешних цены как раз с литра получали, 60 рублей в среднем. Меня толкают на это. Только это уникальное стадо, не хотелось бы, конечно, вырезать его. Но с таким отношением, с такой финансовой поддержкой, как у нас, многие, многие повырезают скот. Да уже многие и вырезают. Минсельхоз не контролирует эти события, они отданы на откуп закупщикам, которые говорят: «а у нас молоко девать некуда!» и снижают цену. Стоимость молока только с весны сократили на четыре рубля, а субсидии от государства на каждый литр молока — 75 копеек, вы вдумайтесь! Импортозамещение — это всё глупость. Я смотрю, как наши отчитываются перед президентом, как они ему в глаза врут. Я уже шучу — надо должность шута президенту ввести, чтоб хотя бы он ему правду говорил.
У нас экологически чистая зона, уже сколько лет мы производим молоко, мясо. Но у меня практически по гектару земли на одну голову. Что это такое для поголовья — это же страх! А рядом землевладельцы, которые занимаются производством зерна, имеют до 10 тысяч гектаров земли. Весной посеяли, осенью убрали, и на этом всё фермерство заканчивается. Они не знают уже, куда бабло девать, а мы не знаем, как эту бедную корову прокормить.
Понимаете, когда земля сдается в аренду или продается, они могут дать, например, две тысячи рублей за гектар, а я не могу, потому что я и так еле концы с концами свожу. И они выигрывают любые аукционы, всю эту землю забирают. У нас уже и московские организации поскупали эту землю. Село разоряют, а деньги не на село работают, а куда-то в Москву уходят или вообще непонятно куда, я не знаю эту цепочку. Идет просто выкачивание земли. Потому что не идут удобрения в эту землю, просто зерно вывозится и всё. А потом они бросят эту землю, которая через лет 10 вообще родить не будет.
Единственное, что мне субсидировали за всю мою жизнь, — за покупку холодильника выплатили 60%Твитнуть эту цитату Почти все средства, которые отпущены в область, уходят на них. Нету честного и нормального распределения, деньги разворовываются. Они покупают новейшую дорогостоящую технику. Единственное, что мне субсидировали за всю мою жизнь, — за покупку холодильника выплатили 60%, 200 тысяч рублей, и все. Ни техники, ни комбайна, ни трактора — ничего. Молоковоз несчастный этот я купил, чуть в долги не влез. Мне кредиты не давали, брал под 30%. Когда объявили национальный проект по сельскому хозяйству, это в 2006 или в 2007 году было, я просил, мне там три с половиной миллиона уже оформили, но в итоге не дали. Вот такая поддержка у нас была.
Мы занимаемся фермерством уже практически 30 лет. Это моя родная земля, я всю жизнь прожил на ней, потом мы уехали, деревня быстро опустела, в 1988 году мы вернулись и организовали животноводческое хозяйство. Но прописаны по сей день на фундаменте старого дома, который остался в ближайшем селе и уже развалился (села Решетиловка, в котором фермеры ведут хозяйство, официально не существует — оно было признано неперспективным в 1970-х годах. — прим. ТД). Мы хотели как-то узаконить наше проживание на этой территории, чтобы нам дали статус, просто нас надо как-то обозвать — хоть аулом, хоть хутором, хоть каким-нибудь поместьем. Но нам сказали — работать вы можете на этой своей земле, а жить не имеете права. Никто не хочет этим заняться. В 2012 году к нам приезжал Назаров (Виктор Назаров — губернатор Омской области с мая 2012 г. — прим. ТД), он пообещал решить эту проблему. Но так и не разрешил.
Сейчас мы дом строим, три дома у нас уже. Мы в одном живем, в другом рабочие семьёй. Еще один дом мы можем отдать рабочим. Сейчас у нас четыре человека работают: нас двое и двое рабочих семьей. Дети приезжают в посевную, помогают. Бухгалтерия у нас в Омске, мы все подаем туда. А дома у нас и компьютера нету. Хотели как раз купить, но за этот год нас так замотали, да и некогда нам им пользоваться.
Конечно, есть желающие работать у нас — нормальные семьи-то, у которых уже дети взрослые, они бы приехали, но им нужна прописка. Это с области, у нас же в деревнях вообще жутко, там же безработица до 100%. Мы бы дали рабочие места, если бы нам помогли. Я уже ставил вопрос — земли мне бы добавили, мы бы 200 коров спокойно держали, так мы производили молока бы не 300 тонн в год, а 1200 тонн в год, а то и более.
Мне кажется, диверсия какая-то против села идет, это жуткое что-то. Если у нас раньше было 30 выпускников в этом селе, на сегодняшний день только один выпускник в школе — скоро работать на полях некому будет. Уже за комбайн посадить некого, раньше в училище хоть трактористы были, а сейчас никто не идет в это училище, механизаторов молодых уже практически нет. Это беда основной массы, 90% сёл.
Надо что-то делать, потому что, если они уже подняли руку на крестьянина, который кормит их, то это уже какой-то беспредел у нас получается, беспредел хуже 1937 года. В 1937 расстреливали за то, что скот уничтожали, а сейчас за то, что сохраняют скот, под расстрел подводят.
Вот надо было кредит взять на посевную кампанию, а мне кредит кто даст, мошеннику, в банке-то? Весной я в результате не посеял зерновые в этом году. Цена на семена 20 тысяч, мне надо 40 тонн. Вот, считайте, мне надо было 800 тысяч только на семена. Теперь у меня зерна в этом году нету, я только сено заготовил. Что-то закупать будем, но часть поголовья, видимо, все-таки придется вырезать.
Марина Злотникова, Раменский район, Московская область
Добивалась освобождения мужа, фермера и предпринимателя Олега Злотникова, осужденного за покушение на убийство, организовала движение «Антимент», устраивала народные сходы в Раменском и ежемесячные акции протеста в сквере Девичьего поля в Москве. Возглавляет подмосковное отделение движения «За права человека».
Марина ЗлотниковаФото: Виталий Рагулин
В 2014 г. против Марины Злотниковой возбудили уголовное дело, обвинив в нападении на полицейского во время одной из акций. В июне 2015 г. осуждена (статья 318 ч.1 УК, применение неопасного для жизни и здоровья насилия в отношении представителя власти), приговорена к штрафу 150 тысяч рублей.
В 1991 году сельсовет отдал нам около гектара земли вместе со стареньким домом в аренду на 15 лет. Мы сделали там пруд на полгектара на месте деревенской свалки. А взращиванием водоплавающей птицы я начала заниматься в начале 2000-х годов. Сейчас у меня уже поголовье в несколько тысяч за сезон, около тысячи я оставляю на зиму. Цесарки, индюки, куры, гуси, утки, стадо коз, два верблюда, конь — такое вот у меня хозяйство.
Нам удалось выкупить в собственность два гектара возле нашего дома, хотя в «нулевые» администрация Громова (Борис Громов был губернатором Подмосковья в 2000-2012 г. — прим. ТД) занималась массовым переводом сельхозугодий под застройку. Муж работал на «Племзаводе Раменское» и, как мог, противостоял этому, выступал также против незаконной разработки торфяников, против незаконной охоты. Такие конфликты с власть имущими привели к тому, что против него сфабриковали уголовное дело, засунули на четыре года в тюрьму — с 2006 по 2010 год — и мне пришлось самой тянуть фермерское хозяйство и бизнес мужа.
Я, как вытащила мужа из тюрьмы, поняла, что есть рычаг, через который можно воздействовать, — это публичность и огласка незаконных действий. В 2011 году нам удалось предотвратить вырубку леса, который вывозили под видом «горельников» после пожаров и продавали. Мы тогда собрали большой митинг, он был запрещен Раменской администрацией, но все равно пришло человек 500. Потом проводили пикеты с требованием бороться с «земельной мафией», выходили и к правительству Московской области, и к Верховному суду. На протяжении двух лет, в 2013-2014 годах, я была организатором акций за конституционные права и свободы 10 числа каждого месяца, где мы тоже поднимали тему земли с речевками «Земли крестьянам, а не чиновникам-дворянам!». Я занималась темой обманутых пайщиков в Раменском, которые еще в 1990-е получили земельные паи, но ни один так и не получил ни земли, ни компенсации. Несколько тысяч гектаров обманным путем, используя административные рычаги, захватили и скупили за копейки «денежные мешки». Нам развиваться некуда, наши два гектара зажаты землёй нового феодала, который выкупил обанкротившийся «Племзавод Раменское». У простого человека проще было бы арендовать или купить землю, а мы платим аренду по коммерческой цене — за четыре гектара сельхозки 840 тысяч рублей в год!
многие жители даже и не знали, что проданы, например, противопожарные прудыТвитнуть эту цитату Понимаете, это настолько оголтело и безумно шло, что очень многие жители даже и не знали, что проданы, например, противопожарные пруды. Вот сейчас даже в деревне, где я проживаю, рыбаки хотят завести корову, но ее негде пасти, потому что земля уже продана. Это мертвая земля. Десять лет прошло, но там ни одного дома до сих пор не стоит — там один сорняк, трава с меня ростом. У нас идут пожары от этой травы, поэтому мы начали заниматься сеном, мы ее косим. Купили пресс-подборщик б/ушный германский, косилки, взяли у соседа за 50 тысяч трактор, отремонтировали его и каждый день тюкуем. Себе и на продажу.
У нас небольшое хозяйство, но многофункциональное. Мы торгуем молодняком птицы, живой птицей, мясными тушками, мясом, спрос очень большой на кур-несушек. Яйцо, только снесенное, домашнее, оплодотворенное, востребовано невероятно, вы просто не представляете! Верблюжью шерсть мы возим в Воронежскую область, там есть маленькая фабрика, они делают тапочки, одеяла, пряжу. Нашего верблюда Бахида два года назад отравили, есть у нас «доброжелатели». Красавец был, три с половиной метра в горбах, у него было даже свидетельство, в котором были записаны его бабушки, прабабушки, прадедушки. После Бахида мы завезли верблюжонка Хана. А девочка Кордишина у нас, ей уже 11 лет, мы ее называем Шинка.
Работают у нас родственники — вот приехали родственник из Краснодара, родственник из Белоруссии, есть даже одного моего знакомого родственник из Луганской республики. Есть со Средней Азии несколько помощников, делаем людям патенты, но так, на два-три месяца, когда авральная ситуация. В этом году нам сельсовет дал бесплатно полтора гектара засадить картофелем, еще часть земли под картофель мы взяли в аренду на несколько месяцев. На сбор всех позову, даже мои друзья-активисты, которым я помогала правозащитной деятельностью, приедут. Натурплатой отдам — кому мешок картошки, кому два, кому три.
Марина ЗлотниковаФото: Виталий Рагулин
У нас и бизнес связан непосредственно с сельхоздеятельностью. Мы чистим фермы, чистим пруды — в нашем поселении и, если заказывают, где-то еще. У нас есть техника, тросовые экскаваторы, два бульдозера тяжелых, отечественные, челябинские. В прошлом году в соседней деревне Захариха мы почистили пруд, который уже превратился в болото, он не очищался с 1957 года! Два года назад нам делала заказ Чеховская администрация, на бюджетные деньги мы чистили им очистные сооружения. Застройками в ближайшем Подмосковье нарушена мелиоративная система, которая стоила огромных денег при социализме, 20 лет никто не занимался очисткой, хотя каналы надо прочищать почти каждые год-два. Их мы тоже чистим.
Программу импортозамещения я на себе еще не ощутила, вместо этого ко мне в очередной раз пришла внеплановая проверка Раменского Росреестра — по землепользованию. Полтора года с прошлой прошло, и опять, хотя Путин издал указ не трогать производителей три года. Ну, получили еще одно заключение о том, что у нас все в порядке.
Программу импортозамещения я на себе еще не ощутила, вместо этого ко мне в очередной раз пришла внеплановая проверка Раменского РосреестраТвитнуть эту цитату Но знаете, у нас с министром сельского хозяйства области был разговор о том, что есть сотни гектаров земли, которая не используется годами. Сейчас, наверное, 50% земли ближайшего Подмосковья находится в мертвом состоянии, там либо несанкционированные свалки, либо неугодья. Чтобы она была пригодна для сельского хозяйства, ее нужно готовить, а сделать это лучше, чем крестьянин, никто не сможет. Условие одно — выделите нам ее или хотя бы дайте в долгосрочную аренду лет на 20, чтобы мы могли ей заниматься, невозможно же работать на чужой земле и арендовать ее каждый год — сейчас нам дали в аренду девять гектаров, на следующий год не дадут. И министр, и глава района обещали помочь в выделении земли. Из-за того, что федеральный уровень требует решения задач по импортозамещению, чиновники начали, по крайней мере, на словах шевелиться. Дела пока никакого, землю нам пока никто не дал, а ведь, чтобы вырастить урожай завтра, землю я должна была получить вчера.
Если мне власть даст землю, то хотя бы пару гектаров я хочу сделать таким зоопарком — ко мне и так приходят толпами дети с родителями каждый день. Погладить коня, к козам подойти, на верблюдов посмотреть. Я бы хотела, чтобы вместе с верблюдами были еще ламы, а у нашего Хана появился гарем — в природе самцы верблюда ходят с гаремом. Они очень хорошо живут в нашей полосе, плюс сорок — они гуляют, минус сорок — они гуляют. Вообще мы брали их, чтобы устраивать катания на верблюдах, но сначала муж попал в тюрьму, а сейчас и хозяйство, и правозащитная деятельность — у меня нет возможности заниматься еще и этим, просто руки не доходят — то сено, то картошка, то проверки. Они же с проверками не ходят зимой, они почему-то ходят летом. А это отрывает от дел, уходит драгоценное время. Они же не понимают, что пройдет сентябрь , и уйдет картофель, уйдет сено.
