Большая территория, аккуратные типовые домики с квартирами на двоих, широкие дверные проемы, пандусы и поручни, — здесь все создано для того, чтобы людям, передвигающимся на колясках, было удобно.
Пансионат на 8 просеке открыли в 2005 году. Много и громко говорили о том, что наконец-то инвалиды-колясочники смогут жить как самые обычные люди. И 10 лет так оно и было. Люди жили, работали, обзаводились семьями. А недавно Министерство социально-демографической и семейной политики Самарской области решило объединить пансионат с Социально-реабилитационным центром для пожилых людей и инвалидов «Иппотерапия». То есть люди из районов будут приезжать сюда на несколько недель, жить в коттеджах и ездить на реабилитацию в «Иппотерапию». А нынешние жильцы должны эти коттеджи освободить. Им предлагают заселиться в другие пансионаты и интернаты области для пожилых и инвалидов — в село Кошки, в Большую Глушицу, в Чапаевск. Вот только условий во всех этих учреждениях для инвалидов-колясочников нет никаких. И поместить туда человека, который много лет жил полной жизнью и знает, что жить все-таки можно, равноценно пожизненному тюремному заключению.
Свое решение Министерство объясняет тем, что, во-первых, это позволит снизить очередность на получение курсов реабилитации для инвалидов области, а во-вторых, просто нет денег, чтобы содержать жителей пансионата. На каждого в месяц тратится 42 200 рублей. В письме, которым министерство стандартно отделывается от всех запросов, сказано: «Большинство проживающих перестали соблюдать правила внутреннего распорядка, ведут асоциальный образ жизни, не реагируя на замечания администрации… Кроме того, отдельные проживающие занимаются предпринимательской деятельностью, а стационарное социальное обслуживание они оплачивают, исходя только из назначенной государственной пенсии, не учитывая другие источники доходов».
Но сами жители пансионата уверены, что дело не в этом. А в том, что они слишком далеко зашли в своем желании жить по-человечески.
Татьяна Репина, в пансионате 10 лет
У Татьяны Репиной — ДЦП. В пансионате она живет с момента открытия и восемь лет — с мужем: здесь познакомились и поженились. У них отдельный домик на двоих.
— До того, как я сюда переехала, жила с бабушкой на пятом этаже «хрущевки». Лифта в доме не было, поэтому квартиру я покидала только, если надо было ехать в больницу. Люди не радуются, когда им нужно к врачу. Я же ликовала даже перед походом к зубному: меня вынесут на улицу!
Потом бабушка умерла, и мне рассказали, что есть вот такой пансионат, там можно найти друзей, гулять и жить полной жизнью. И я решилась, переехала.
Я услышала: «Как им тут жирно жить вдвоем!» И чей-то ответ: «Ну, мы планируем уплотнять, уплотнять»Твитнуть эту цитату Через несколько лет вышла тут замуж. Мы с Петром добились того, чтобы нас поселили в один домик. И теперь все у нас есть, кроме детей, — дети категорически запрещены. Петя занимается спортом, я танцую — езжу на занятия для инвалидов-колясочников. Купила электрическую коляску, спокойно гоняю на ней в магазин, вот прямо по дорогам езжу! Зарядки хватает на три дня.
Как-то раз к нам с Петей пожаловала делегация из министерства. Мы смотрели телевизор, а они встали в углу и смотрят на нас, шушукаются. Я услышала: «Как им тут жирно жить вдвоем!» И чей-то ответ: «Ну, мы планируем уплотнять, уплотнять».
И вот теперь это расселение. Если нас расселят, я не знаю, как буду жить. В моей квартире живет сестра с семьей, нас вдвоем там не ждут. Да и что мы там сможем, на пятом этаже без лифта?
Да, нам предлагают пансионаты в области. Но совсем не факт, что нас с мужем поселят в одно учреждение. И даже если это случится, никто нам не даст отдельную комнату — где такое видано? И как вот мы, муж и жена, будем жить отдельно? А, извините, интимная жизнь?
И это далеко не все мои переживания. Как-то мы с подругой ездили в пансионат в село Красноармейское навещать знакомого. Я пришла в ужас от того, что там увидела. Нет Интернета, не работает телевизор, разрушенный старый пандус, по которому не забраться, на первом этаже жутко воняет туалетом. В холле кучковались инвалиды-колясочники. По очереди выходили на балкон, чтобы покурить, потому что на улицу им не выйти. Им там негде передвигаться на обычных колясках, не то что на электро.
В палате (комнатой это не назвать) три койки, три тумбочки. У койки бутылки для мочи… Люди мочатся прямо в них, потому что в туалете на коляске не развернуться. Он, кстати, один на весь этаж. Учитывая, что человеку на коляске нужно 30 минут, чтобы сделать свои дела, можете представить, какие там очереди…
Я 10 лет жила как человек, а теперь у меня хотят все человеческое отнять и переместить в такой вот ад.
Анжела и Альбина Ибрагимовы, в пансионате восемь лет
У Альбины и Анжелы — врожденная миопатия. Болезнь постоянно прогрессирует, и девушки со временем оказались в инвалидной коляске.
Когда им было 16, умерла мама, и ближайшие родственники отправили двойняшек сначала в центр для несовершеннолетних, а потом в поселок Отрадный — в пансионат для престарелых.
— Это было ужасно. Мы там постоянно плакали. Нас поместили в маленькую комнатку с двумя кроватями и тумбочками. Мы тогда еще могли ходить, поэтому узкий проход между кроватями не мешал передвигаться, но коляска там не прошла бы точно. Там вообще не было никаких условий для колясочников. Туалет маленький, на коляске не войти. В единственной на весь этаж душевой не было приспособлений, чтобы держаться, некуда было пересесть, чтобы помыться, колясочники садились на пол на узкую деревянную доску.
Через два месяца нам позвонили из Министерства и рассказали про пансионат на 8 просеке. Мол, переезжайте, здесь вам будет хорошо, как дома. Мы приехали, посмотрели и быстро перебрались.
Здесь мы живем полноценной жизнью. Работаем на дому, размещаем в Интернете рекламу. У Анжелы в Самаре ребенок. Дочь живет со свекровью (с мужем Анжела развелась), но на выходные приезжает к маме.
Если нас переведут в областной пансионат, мы лишимся всего — работы (работодателю важно, чтобы мы находились в Самаре), друзей, личной жизни. Кто же к нам поедет за сотни километров? К тому же, и здесь для того, чтобы дочь осталась на ночь, приходится писать заявление, просить разрешить встречу с ребенком, а что будет в других пансионатах, где больничный режим?
Катя Сизова, в пансионате три года
Катя в инвалидном кресле с 24 лет. Она, пожалуй, самая активная: оборудовала в домике кухню, чтобы питаться не столовской, а нормальной едой. Открыла бизнес — кабинет помощи и реабилитации инвалидов. Каждый день ездит на работу на своей машине с ручным управлением. Занимается танцами, участвует в социальных проектах. В общем, девушка полностью оправдала пожелания чиновников «заселить в пансионат активных инвалидов».
— На пансионат я решилась потому, что мне было сложно дома. Я жила в квартире на 11-м этаже. В лифт проходила, но внизу были ступеньки. Мама моя все себе надорвала, мои друзья тоже. Ну и я не могла зайти в туалет, ванну. Поэтому, когда мне сказали про пансионат, решилась. Здесь я могу и готовить сама, и мыться, и ходить в туалет.
10 лет назад собрали людей для эксперимента: что будет с инвалидами, если поселить их в человеческие условия?Твитнуть эту цитату
На самом деле деньги, которые на нас якобы тратят, уходят в никуда. В столовую ходят не все. Иногда нам дают одежду. Тратят деньги на несуразные вещи, которые мы отвозим своим бабушкам. Вон, Тане дали куртку, — войдет три нее. Зачем? Без медицинского обслуживания мы тоже вполне можем обойтись.
Про нас сегодня говорят: «эксперимент не удался». То есть 10 лет назад собрали людей, чтобы провести эксперимент: что будет с инвалидами, если поселить их в человеческие условия? И вот, показав нам, что такое нормальная жизнь, приучив нас к ней, говорят: «До свидания, мы вас расселяем!»
Например, один наш житель, Сергей Ягодкин, колясочник, как и все мы, в пансионате открыл собственный бизнес, оборудовал в гараже мастерскую и изобрел устройство, позволяющее инвалиду управлять автомобилем одним рычагом. В зависимости от того, как двинуть рычаг, нажимается та или иная педаль машины. Он запатентовал устройство, и оно имеет большой спрос среди водителей- инвалидов. Вот куда он со своей мастерской пойдет?
Мы уверены, что дело не в деньгах и не в оптимизации, а в том, что мы начали воспринимать это место как дом. Не хотим ходить в столовую — кто хочет, готовит дома. А нельзя. Хотим принимать гостей — тоже нельзя (по правилам пансионата после восьми вечера в пансионате не должно быть посторонних. — прим. ТД). Как же так? Вы же на каждом шагу кричите, что это единственный пансионат, где живут не инвалиды, а активные люди! Вы же этим хвалитесь, возите сюда делегации. И сами себе противоречите, пытаясь навязать нам больничные условия.
Из-за того, что с нами не хотели вести конструктивный диалог, мы начали защищаться. В министерстве обозлились, там считают, что мы бесимся с жиру. А мы просто хотим жить, вот и все.
В общем, из-за всего этого мы начали потихоньку бунтовать. Пытались отстаивать свое право на личную жизнь и свободу. К сожалению, все наши попытки убедить министерство в том, что для нас очень важно жить также, как и все люди, привели к реорганизации.
Юлия Ломкина, в пансионате два года
В 2009 году Юля получила травму и оказалась в инвалидном кресле. Она жила в селе Рождествено, и когда ее позвали в пансионат, с радостью переехала, потому что, ну какие в селе условия для инвалида-колясочника?
«Мы тебя возьмем, а коляску нет. Будешь тут нам электроэнергию тратить! Да и места нет, чтобы тебе тут разъезжать» Твитнуть эту цитату— Я здесь живу два года. Сдала на права, купила машину, работаю в Кабинете помощи и реабилитации инвалидов, каждый день езжу в город, в офис. В Самаре вся моя жизнь, а мне предложили пансионат в области. Кем я там буду? На работу оттуда ездить нереально, машину держать негде (здесь у меня гараж). Вернуться домой в Рождествено тоже нельзя — там нет условий для передвижения, ездить в город каждый день — тысяча рублей за бензин. Так что я буду, очевидно, снимать квартиру. Проблема в том, что мы можем снять жилье только в новостройке, там, где есть пандус, и планировка просторнее. А это дорого, однокомнатная квартира начинается от 18 тысяч. Я работаю, плюс пенсия, как-то, наверное, потяну. А другие, те, кто не работает? Им что делать?
У нас один парень под давлением уже подписал документ о выселении из пансионата. Ему предложили переехать в Большую Глушицу в пансионат для ветеранов труда. Он туда приехал на электрической коляске — осмотреться. Ему говорят: «Мы тебя возьмем, а коляску нет. Будешь тут нам электроэнергию тратить! Да и места нет, чтобы тебе тут разъезжать». А он без нее не может. И он пока здесь, ездит, смотрит что-то. Но вряд ли найдет.
Алексей Бубнов, в пансионате девять лет
Впервые я попал в систему медучреждений в девятилетнем возрасте. Это был детский дом в городе Болхове в шестидесяти километрах от Орла. Там я пробыл год и помню все довольно смутно. Но запомнил, что, когда мама забирала меня домой, неделю отмывала меня от цыпок в гостинице в Орле, чтобы соседи не видели, в каком я был состоянии.
Потом был детский дом в поселке Мошане Пензенской области, Похвистневская спецшкола № 8 в Самарской области. Доучивался я в вечерней школе, одновременно работая радиомехаником в ТТУ.
Мы с женой Ириной оба инвалиды первой группы (у нее ДЦП), и проживать в условиях обычной квартиры нам непросто. Узнали про этот пансионат, где все было предусмотрено для колясочников, и, поверив заверениям чиновников, что это то, что нам надо, и что это будет нашим домом, заселились. Но настали трудные времена, и отношение к нам изменилось. Печально осознавать, что действует принцип: есть на вас деньги, есть милосердие, нет — на нет и суда нет.
***
У жителей пансионата для чиновников есть другое, не столь кардинальное решение проблемы — переоформить статус пансионата на социальное жилье. Они готовы арендовать квартиры в коттеджах и ни на что больше не претендовать: «Мы предлагали решить вопрос таким образом — никакой реакции. Конечно, идея объединить два центра — благая, мы это понимаем. На одной чаше весов — 34 «оборзевших» инвалида, а на другой — множество людей, нуждающихся в реабилитации… Но что делать с нами?»
В 2014 году на территории пансионата достроили простаивавший социально-бытовой центр. На строительство и оборудование потратили 134,6 миллиона рублей. Партнер Кати Сизовой по социальным проектам Сергей Круглов рассказывает про открытие:
То, что они делают, все равно, что дать кусок хлеба нуждающемуся, а потом забрать обратноТвитнуть эту цитату — Нагнали СМИ, приехал губернатор Николай Меркушкин, депутат Губдумы Александр Хинштейн, глава ПФР России Антон Дроздов. В центр привезли откуда-то специалистов, рассадили инвалидов по местам, каждому дали свою роль, якобы люди тут работают, а они получают лечение и обучение. Это был целый спектакль! Высокие гости походили, посмотрели, повосхищались. Николай Меркушкин сказал, что «людям с ограниченными возможностями важно чувствовать себя нужными». А когда гости уехали, всех разогнали, и центр закрыли на замок. И все, с тех пор он не работает. А сколько потрачено денег!
Жители пансионата очень жалеют бюджетные деньги, потому что на них можно было бы, например, построить еще коттеджи — есть земля, и даже есть фундаменты, которые так и не стали домами. И тогда места хватило бы всем.
Впрочем, когда цель — просто как можно скорее прекратить неудавшийся эксперимент, любое здравое решение — лишь помеха, и не более того.
— Министерство все равно что дало кусок хлеба нуждающемуся, а потом забрало обратно, мотивируя тем, что вон там нуждающихся больше, и им нужнее, — говорит Алексей Бубнов.
10 ноября жителей пансионата пригласили на встречу с руководством. И сообщили, что писать петиции бессмысленно, потому что до Нового года всех расселят — по желанию или насильно. «Какая вам разница — здесь сидеть в Интернете или в Кошках? — спросили чиновники. И добавили: — Живут же другие не так вольготно, как вы!»