Часто работу адвоката путают с правозащитной деятельностью. Но это неправильно, это совершенно разные вещи. Они пересекаются, у них есть общий предмет, общие цели, но при этом совершенно разные методы. Даже если я защищаю человека, которого признали, допустим, политическим заключенным, или судьбой которого параллельно со мной занимаются правозащитные организации, это не означает, что я примыкаю к ним. Я подчиняюсь совершенно другим правилам, у меня другие права и обязанности, другой набор полномочий.
Но в той крайне тяжелой ситуации, которая у нас сложилась в последние годы в России в уголовном процессе и с правами человека в нем, чем больше разных вариантов, разных возможностей может использовать защита для проведения своей линии, тем лучше.
Общественный защитник хорош тем, что он не адвокат. И если он присутствует в процессе наряду с адвокатом, это расширяет поле возможностей защиты. Есть вещи, которые я как адвокат, узнав от своего клиента или из материалов дела, не могу предать огласке, не могу публично комментировать, иначе на меня напишут представление, которое, может быть, и не завершится лишением статуса адвоката, но я вынужден буду оправдываться, защищаться, и это отвлечет меня от основной работы.
Общественный защитник же — фигура свободная. И если уж он присутствует в процессе, если его туда допустили, он гораздо более свободен в своих публичных высказываниях, нежели адвокат.
Но вместе с тем есть опасность, что такой человек, если он не подготовлен или не слишком хорошо представляет себе, что полезно, а что вредно, может очень сильно навредить, даже испортить работу адвоката. Мне было бы крайне некомфортно работать в ситуации, когда мой клиент или — что более вероятно — его семья навязывают мне общественного защитника, с которым у меня нет взаимопонимания, нет общего языка, который входит в процесс и совершает какие-то процессуальные движения без согласования со мной.
Поэтому хорошо, что есть такой проект, где неравнодушным людям, которые решили начать что-то делать в этой сфере, будут объяснять самые азы. У профессиональных адвокатов есть знание и опыт (чаще всего печальный). И хорошо, что теперь люди, которые не имеют такого опыта, будут узнавать о профессии хотя бы в рамках ликбеза.
Дальше начинаются детали и тонкости, потому что у каждого адвоката, у каждого юриста есть свое мнение о том, как и чему нужно учить людей на подобных курсах.
На мой взгляд, первое, что нужно объяснять, — это следование принципу «не навреди». То есть нужно начинать с того, чем защитник, работающий параллельно с адвокатом, может испортить его работу. Ведь далеко не всегда защита обязана носить конфликтный характер. Да, безусловно, классика жанра — невиновный подсудимый, вор-следователь, герой-адвокат. Такие случаи бывают нередко, но представление о том, что так будет каждый раз, — это иллюзия. Очень часто наиболее выгодной для клиента позицией будет позиция частичного, а иногда и полного сотрудничества со следствием. Очень часто, взаимодействуя со следователем и что-то ему объясняя, можно добиться большего, чем если мы будем на него давить или изображать Перри Мейсона. Поэтому первое, что должна сделать Школа общественного защитника, — это избавить своих слушателей от романтических иллюзий.
Второе — и это, к сожалению, неизбежно: надо объяснять азы конспирации. Общественный защитник становится носителем информации, часто внутренней информации. И если он не умеет ее хранить и не умеет обращаться с ней, то даже при самых лучших намерениях он становится тем самым ситом, через которое все вытекает.
Третье. В рамках этих курсов обязательно нужно приглашать работающих адвокатов правозащитного направления (это не очень удачное определение, потому что по-хорошему у адвокатов не должно быть «направлений», мы должны быть мастерами на все руки, но это происходит неизбежно, появляется прослойка адвокатов, которые занимаются именно такого рода делами), чтобы объяснять новичкам-энтузиастам, как, собственно, устроена работа, что бывает, и чего не бывает.