«Я обратилась в приют от безысходности»

«Если человека не хотят принять родственники, консультацией им не поможешь, ей нужна крыша над головой и те люди, кто ее примут. 

Мало сказать женщине: «Не делай аборт, это грех». Важно действительно помочь сохранить ребенка», — убежден отец Григорий.

Сейчас в центре живут пять девушек и восемь детей. Некоторые из них рассказали свои истории.

Светлана Шулакова, 33 года

Вместе со своим вторым сыном Данилом она пришла в центр за помощью по совету знакомой. Муж пил и угрожал забрать ребенка, поэтому Светлана решила уйти из дома.

Раньше мы с гражданским мужем снимали комнату. Он толком не работал, пил и начал меня шантажировать. Сначала говорил, что заберет ребенка, потом — что придет в центр. Теперь он надеется на то, что я оформлю материнский капитал, и мы будем снова вместе жить. Но я так не хочу. 

Он даже в центр приходил, здесь уже про него знают, и я сказала: «В случае чего, вызывайте полицию». Я сейчас очень переживаю. Не знаю, что от него ждать. Он ведь может и в окно залезть. Недавно пришел и дал мне 50 рублей. Ну, что я на них куплю?

Данилу сейчас год и три месяца. Мы живем здесь с начала апреля. Мне очень нравится. Все родственники и родители знают, что я здесь. Все рады, что я в тепле и вместе с ребенком.

Мой первый сын Артем живет у бабушки, ему уже семь лет. Я часто с ним вижусь, он знает, что у него есть братик. Жаль, что я ему не могу помочь деньгами, нужно этого одевать.

С родителями я испортила отношения из-за первого мужа, от которого у меня Артем. Его посадили за наркотики на семь лет, я думаю, что его подставили. Раньше он работал разнорабочим на стройках в Кирове. Родители меня предупреждали не связываться с этим человеком, но я не послушалась, ездила к нему в тюрьму. Бывало, мы с ним ссорились из-за религии: он мусульманин и приказывал мне, чтобы я сняла крестик. Я сняла, хотя я крещеная. Он хотел со мной расписаться, увезти жить в Таджикистан, говорил мне принять его веру. Но я побоялась. Конечно, тут живут мусульмане, но ведь мне и моим детям жить в России, вот Артем вырастет и пусть сам выбирает веру. Ему осталось сидеть меньше месяца, если все будет хорошо, и он получит гражданство, я вернусь к нему.

Данил был запланированным ребенком. Мне все говорили, когда еще позволял срок: «Делай аборт». Даже родители. Но врач сказал, что если я так поступлю, то больше родить в моем возрасте не смогу. Сейчас понимаю, что мне бы и одного ребенка хватило. Жила бы сейчас с родителями. Но о том, что не сделала аборт, не жалею. К Дане мои родители уже привыкли, игрушки дарят, ласковее относятся. И папе все завидуют, что у него теперь два внука, а то у нас одни девочки в семье.

Раньше я работала в магазине продавцом. Хотела бы снова туда пойти. Сейчас нужно подать все документы на получение маткапитала и найти прописку.

Светлана Слобожанинова, 26 лет

Светлана с дочкой Юлией живет в центре несколько месяцев. Она лишена родительских прав на троих детей из-за «отсутствия жилищных условий». Сейчас она пытается сделать так, чтобы опека не отобрала у нее и четвертого ребенка.

 Я обратилась сюда от безысходности. До родов я написала на последние деньги смску отцу Григорию, думала, что мне не ответят. Но он перезвонил и дал номер Юлии, волонтера. Она меня встретила, показала, где я буду жить, а после родов забрала и привезла в центр.

На несколько дней я ездила домой, в Верхошижемский район, чтобы сделать документы, и снова вернулась сюда.

Там я жила вместе с мамой в доме, который постоянно затопляло. Моя мама перенесла две тяжелые операции. У нас нет денег, чтобы купить себе квартиру. Я несколько раз обращалась в опеку, просила жилье. Я не хотела, чтобы моих детей воспитывало государство. Ответ был один: жилья в районе нет. Но почему молодым мамам, у которых есть муж, дают квартиры, а нам, одиноким, нет? Я ходила к председателю района, просила, чтобы мне дали хоть маленькую комнатку. Ничего. Почему же своим власть не помогает?

Я окончила коррекционную школу в поселке Пижанка. Хотела пойти учиться в техникум на швею, но мама не потянула бы мою учебу. С мамой мы жили вдвоем, было трудновато. Летом собирали грибы и ягоды, продавали их. Постоянно работали на пилорамах: больше в районе работы нет. Даже я после школы работала на пилораме, на кромке, доски складывала и грузила в КамАЗ. Деньги редко платили, отдавали продуктами.  

Я познакомилась с нерусским мужчиной, узбеком. Сын Захар у меня от него. Он собирался со мной жить, но у него закончилось разрешение на пребывание в России. Так его и депортировали. Сейчас я ничего про него не знаю.

Мамин сожитель купил нам дом, но в нем надо было менять крышу. Опека сказала нам переезжать оттуда, или они заберут ребенка. В новом доме у нас не было водопровода, они и к этому привязались. Мне предложили написать в дом малютки и сделать отказ от Захара на год. Я согласилась, но как потом ни старалась его забрать — не получилось. Сейчас ему уже седьмой год.

Позднее я родила Олю. Родители молодого человека не дали нам вместе жить. Он был моложе меня. В то время от меня ушла мать, она сама позвонила в опеку и нажаловалась на меня, сказала, что «пожалела ребенка». Но Оля была не голодная, я не пью вообще, мы жили нормально!

 Даже директор детского дома удивилась, что у меня снова забирают ребенка: характеристика на меня была идеальная. Мне пришлось отдать Олю так же, как и Захара — на год.

Я уехала в Киров, устроилась на работу — разливала газированную воду. Познакомилась с Димой, вскоре узнала, что беременна. Я хотела делать аборт, но был уже четвертый месяц, и мне не разрешил врач, поставил на учет. Родители Димы, конечно, были против нашей семьи. Ну, зачем им деревенская девка? Они все принцесс ищут для мужиков. Хоть Дима был согласен со мной жить, потом стал меня избегать. Я родила Таню. После роддома он мне сказал, что я нагуляла ребенка. Сейчас Таня живет в Доме малютки. Ей уже два года.

Олю и Захара усыновила моя дальняя родственница, я очень рада, что это не чужие люди. Я хотела бы с ними увидеться, но они сейчас живут за границей.

Потом я встретила Диму (опять Дима!), забеременела. Он сразу вернулся к своей бывшей девушке. Они стали мне угрожать, говорили, что заберут ребенка. К Юле он ни разу не приехал.

Один раз я делала аборт. Мой молодой человек попал в аварию и ничего не помнил после травмы. Я подумала, что останусь совсем одна, и решилась на аборт. Пожалела, я не могла встать с постели два дня. Это было моим наказанием. С Юлей тоже хотела сделать, но был большой срок. Врач сказала, что потом у меня вообще не будет детей. Я решила, что Юлю буду воспитывать сама.

Я хочу сама воспитывать своих детей, но у меня нет возможностей.

Я согласилась прийти в этот центр только для того, чтобы мой ребенок был со мной. У меня есть подруга, с которой мы вместе с детства. Ей дали квартиру, как сироте. Она предложила жить у нее, но ведь там своя семья, я не хочу им мешать.

Иногда сидишь и думаешь: «Вот почему со мной так?» Все знакомые и друзья удивляются моей судьбе. Я веду нормальный, здоровый образ жизни. Но у меня нет дома, и с мужиками мне не везет. Я хочу в церковь, скоро собираюсь крестить Юлю.

Я вернусь в Верхошижемье. Мама хочет добиться того, чтобы мне дали комнату. Она готова помочь с воспитанием Юли. Я очень хочу забрать обратно Таню.

Жду, когда будет своя семья, хотя бы просто возможность жить с детьми. Сейчас один знакомый зовет жить в деревню. Но у меня отвращение ко всему мужскому полу. Я очень зла. Как им верить? Может, найду кого-нибудь лет в 50!

Я понимаю, что мы в центре вечно жить не будем. Я постараюсь сделать все, чтобы мне дали жилье. Я буду работать, а мама с дочкой сидеть.

Елена Камилова, 20 лет

Елена выросла в интернате. Вместе с сыном Ильей она живет в центре два месяца. Отец ребенка от него отказался. Девушка недавно получила квартиру от государства и сейчас ждет заселения в свой дом.

Я живу здесь с рождения Ильи. Меня после родов привезла в центр социальный работник из перинатального центра.

Раньше я жила в Зуевке [город Кировской области] с мамой и бабушкой. Но мама в прошлом году умерла от цирроза печени. Ей было всего 39 лет. Когда я была маленькая, она работала в детском саду, потом появился отчим, и они стали ужасно пить. Постоянные драки, ругань… Я знаю, как зовут моего папу. Он где-то в Глазове живет. Но они с мамой давно разошлись. У него появилась своя семья.

Мою маму лишили родительских прав. Она пила, я в школу практически не ходила. Я жила в доме-интернате. Отношения там сложились плохие, и меня отправили в Кирово-Чепецкий приют. Восемь месяцев прожила там. Мне было 14 лет, когда меня взяла приемная семья.

Приемная мать помогла мне поступить в зуевский техникум на повара-кондитера. Но я не доучилась, меня отчислили, потому что училась я так, нехотя. Родители приемные меня тоже не дотерпели: отказались за месяц до моего 18-летия. Как они меня только вытерпели? Мы с приемной мамой часто ругались, я по гороскопу овен, она тоже, она мне слово скажет, я ей — десять. Сейчас, конечно, я стала постарше и поняла. Но я ей очень благодарна. Благодаря приемной матери я сейчас держусь, звоню ей по вечерам, когда очень тяжело, и сразу становится намного легче. Сейчас они мне помогают, коляску Илье купили, ванночку для купания.  

После мамы вскоре умерла и моя бабушка. В день ее похорон я узнала, что беременна. Когда поехала на похороны, мой дядя уже вынес все мои вещи и заселился туда с женщиной.

До восьмого месяца с отцом Ильи мы жили вместе. Дело в том, что у него уже есть двое детей, двойняшки от первого брака. И получилось так: по три месяца он жил то в той семье, то с нами. Потом он сбежал в ту семью, поступил как трус.

Тогда у меня накатило: и смерть мамы, бабушки, и его уход. Мы поехали с подругой в гости в деревню. Были большие сугробы, пришлось по насту ползти, и у меня как раз схватки начались. «Скорая помощь» с трудом подъехала.

У меня даже документов с собой не было. Я стояла в больнице и плакала, ко мне подошла соцработник. Я ей все рассказала, и она отправила меня в этот центр.

Я писала отцу Ильи во «ВКонтакте». Он сказал, что я нагуляла этого ребенка. А он — копия отца. Пусть это останется на его совести.

Интересно, что органы опеки в Зуевке предлагали мне сделать аборт. Я отказалась и сразу же уехала оттуда. Соцработник мне даже звонила и говорила: «Лена, что ты делаешь, ты ребенку жизнь сломаешь, рано или поздно мы у тебя его заберем». Это я услышала вместо слов поддержки.

Когда после рождения я снова приехала за документами в Зуевку, мне сотрудники опеки предлагали написать отказ от ребенка до года. Я прекрасно знала, что если я так сделаю, то потом его не заберу. Я же сама была в интернате и видела подобные случаи, и не хочу, чтобы мой ребенок перенес то же, что и я.

Помню, как в больнице лежали «отказнички», они так ужасно кричали, ревели, и я как представила, что мой ребенок так же будет в детском доме лежать! К нему же никто не подойдет. Я ответила опеке, что сама постараюсь Илью поднять на ноги.

Сейчас у меня появилась квартира в селе Кстинине, дали, потому что я сирота. Я уже прописалась в ней. Нужно собрать необходимую мебель, и думаю, что через месяц или два я буду дома.

В 14 лет я сделала себе татуировку с надписью «Моя жизнь — мои правила». Так и получилось.  

У меня мечта в детстве была: я хотела стать учителем музыки, раньше я занималась вокалом. Думаю, что как устроюсь с жильем, получу корочки продавца, а потом поступлю в университет. Через полтора года нужно идти работать, Илью отдам в садик, может быть, получится устроиться работать туда же. Зато ребенок будет под присмотром.

В интернате у меня выработался железный характер. Раньше меня было легко обидеть, а сейчас я стала проще ко всему относиться. Может, я злюкой стала. И приемная мать мне всегда говорила, что жалость унижает человека. Я терпеть не могу, когда меня жалеют.

Мои друзья — это одно лишь название: они есть тогда, когда им что-то нужно. Но есть и пара настоящих друзей. Есть подруга помладше меня, мы учились вместе. Каждый день ходим гулять, прошу ее что-то купить. Есть близкий друг, он живет в Зуевке. Я жила у него, когда меня выселил дядя. Я назвала Илью в честь него.

В будущем я хотела бы родить еще девочку. Я думаю, что все еще будет хорошо, я еще встречу своего принца на белом коне.

Когда мне тяжело, я обращаюсь к Господу. И я благодарна за то, что мы сейчас не на улице, если бы не этот центр, если бы не социальный работник, которая о нем подсказала, я не знаю, где бы я сейчас была. Может, во дворах с плохой компанией, а сына у меня бы забрали.

Я счастлива. У меня есть сын, и больше мне ничего не надо. Вопрос с квартирой был временной проблемой.

Центр «Вифлеем в Вятке» работает в Кировской области за счет пожертвований.

В месяц содержание приюта обходится в 70 тысяч. В эту сумму не входят средства, необходимые на лечение детей. 30-50% бюджета — пожертвования католических приходов в Москве и Санкт-Петербурге. Есть и другие спонсоры: хозяин фирмы мясных полуфабрикатов Станислав Полячок ежемесячно поставляет 24 килограмма пельменей, фарша, мяса, а раз в неделю молодой человек из общины пятидесятников Александр привозит картошку, морковку, макароны, масло. Но помощь все равно нужна.

По словам отца Григория, благодаря поддержке фонда «Нужна помощь» удается собрать половину суммы на содержание. В этом году, как сообщил руководитель центра, необходимо отремонтировать крышу, которая протекла весной, красить коридор и ставить пожарную сигнализацию, и еще менять несколько видеокамер. Эти непредвиденные расходы в общую сумму не входят.

«Вера без дел мертва» — так говорит отец Григорий и надеется, что в скором времени решать проблемы одиноких матерей начнет и государство.

Фонд «Нужна Помощь» помогает центру «Вифлеем в Вятке» собрать деньги на оплату ЖКХ, покупку продуктов питания, лекарств, гигиенических и хозсредств. На собранные деньги центр сможет существовать год. Вы тоже можете помочь.