Я хорошо помню девочку по имени Алина, жившую с бабушкой. У Алины был талант — она могла запомнить сорок-пятьдесят слов подряд, но была категорически не в состоянии построить из них фразу, не то что на английском — даже на русском. Как выяснилось позже, они с бабушкой едва ли обменивались парой реплик за день: старушка кормила внучку, одевала и обслуживала ее по мере сил — на разговоры у нее просто не хватало времени, родителей не было, и Алина росла молчаливым волчонком.
Когда я обнаружила талант девочки, мы начали играть со словами, придумывая фразы и истории, и через полгода занятий я получила в подарок фантастический рассказ, написанный на хорошем английском. Она сочинила рассказ в конце восьмого класса, а в начале девятого я застала Алину, утиравшую злые слезы под школьной дверью. Выяснилось, что завуч не разрешила ей сдавать ГИА по английскому, сказав между делом: «Ты ж нам всю статистику испортишь, куда тебе!»
Помню я и мальчика Сережу, попавшего ко мне в класс совершенно случайно. Сережу усыновила пожилая пара, когда ему исполнилось 14 лет. Свою предыдущую жизнь он предпочитал не вспоминать, но и в новой семье у него все складывалось не просто: ему нравился новый папа, но не нравилась мама, и было похоже, что он все делает ей наперекор. Новой маме хотелось, чтобы он как следует занимался английским, а у него, как выяснилось чуть позже, была проблема не с английским, а с русским, вернее сказать, с любым языком.
Логика высказывания, причинно-следственные связи, разница стилей, различия между тюремным жаргоном и языком обычных людей — все то, с чем ребенок в семье развивается по умолчанию. Все это было для него сложно и непосильно. Мы брели от вешки к вешке: прежде чем заниматься английским, я пыталась научить его формировать стандартные развернутые фразы на русском, объясняя, почему вот так говорить нельзя, а вот так — нужно. Иногда мне казалось, что передо мной Маугли, да в общем, примерно так оно и было: человеческий детеныш, брошенный в лес взрослых, изуродовавших его проблем.
Прорыв наступил в тот день, когда он мне нагрубил, а я вдруг не рассердилась, не стала его ругать, а просто погладила по спине молча. И тут он, большой мальчик, выше меня ростом, вдруг заплакал, стал просить прощения и попробовал рассказать мне коротенький рассказик про собаку, который мы за две недели до этого безуспешно пытались выучить. Выяснилось, что впервые в жизни ему этого захотелось.
И тут он, большой мальчик, выше меня ростом, вдруг заплакал, стал просить прощения и попробовал рассказать мне коротенький рассказик
Сироты, выросшие с бабушками-дедушками или в приемных семьях, — это еще полбеды. Вспоминаю свою первую встречу с интернатскими детьми — мы с подругой пришли волонтерами в интернат для детей с задержками умственного развития. Перед нами была группа ребят, не всегда знавших, какое сегодня число или какое время года на дворе. И я прекрасно помню, какие потрясающие итоги дало совсем небольшое в них участие и совсем небольшая работа по развитию мелкой моторики. Выяснилось, что нет никакой задержки умственного развития — есть недооценка реального состояния детей, педагогическая запущенность и ложное убеждение в том, что происхождение из неблагополучной социальной среды — это приговор. А это не приговор — это всего лишь осложняющее обстоятельство.
Основная задача проекта «Дистанционное образование для воспитанников детских домов» — дать этим детям равные возможности с теми домашними, ухоженными, залюбленными, с которыми им придется соседствовать в жизни. Подготовить этих детей к ГИА и ЕГЭ, чтобы уже случившаяся с ними в жизни несправедливость не мешала им учиться так, как они — поверьте — могут. Планируется, что дети, которым окажет помощь этот проект, будут сдавать экзамены с хорошими результатами, и это даст им возможность самим выбрать себе специальность, поступить в нормальный колледж или вуз.
Кураторы научат их говорить, так, как когда-то я научила мою Алину, им дадут понять, что они нужны, так, как это было нужно моему Сереже, им покажут, что интернат — не диагноз. И самое главное — им помогут адаптироваться в нашем, скажем прямо, не совсем добром обществе:
у выпускников детдомов и интернатов социальная дезадаптация и сниженная мотивация — одна из самых главных проблем. Но это в любом возрасте страшно важно — понять, что ты не один, что за тебя болеют, что в тебя верит взрослый, значимый для тебя человек — и говорит: «Давай, ты сможешь», и показывает тебе, что для этого надо сделать.
Фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» вместе с Центром равных возможностей «Вверх» организуют занятия для детей и подростков, оставшихся без поддержки семьи. Они помогают им сдать ЕГЭ, ГИА или просто исправить двойку на тройку и перейти в следующий класс. И чем больше преподавателей фонд сможет оплатить, тем больше детей смогут выбрать себе ту профессию, к которой лежит душа. И зависит это от наших тысячи, 500 и даже 100 рублей.
