Мы долго спорили, ставить ли этот текст на сайт. Зачем, если его прочтет все равно от силы человек сто? И это будут в основном люди, работающие в фондах и занимающиеся благотворительностью. Это не обычная наша трогательная история про больного ребенка, в конце вопреки обыкновению мы не попросим у вас денег. Это всего лишь интервью с профессором экономики, с человеком, который меняет систему благотворительности и филантропии в мире. Зато, если вы профессионально занимаетесь благотворительностью или фандрайзинговыми проектами и если вы дочитаете этот текст до конца, вы узнаете, как привлечь финансирование для реализации любого социального проекта, независимо от его объемов. Эти идеи настолько инновационны и одновременно настолько очевидны, что мы удивлены, почему до сих пор в России благотворительные организации не используют их повсеместно для реализации собственных проектов. Мы в «Нужна помощь» уже берем несколько советов на вооружение. Посоревнуемся?
Лестер Саламон Профессор Саламон — один из самых известных исследователей некоммерческого сектора экономики, инициатор и руководитель ряда масштабных научных проектов. Он изучает современные механизмы финансирования проектов социального предпринимательства: вторичные социальные рынки, социальные биржи, ценные бумаги и облигации, имеющие хождение в данной сфере. Результатом исследований стали книги «Новые формы филантропии: Путеводитель по новым действующим лицам и методам, меняющим мировую благотворительность и социальное инвестирование» и «Эффективность во благо».С 2014 года профессор Саламон совмещает работу в США с научным руководством Международной лабораторией исследований некоммерческого сектора Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Книга выдающегося международного эксперта в области государственного управления Лестера Саламона «Финансовый рычаг добра. Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования» исследует важные тренды в сфере инвестиций социального воздействия, а также подробно описывает, как во всем мире меняются подходы к финансированию НКО, благотворительности и социальных предприятий. Об этом с профессором Саламоном поговорил председатель совета благотворительного фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский.
***
— В своей книге вы описываете принципиально новый подход к филантропии. Как вы считаете, а у обычной филантропии и обычной благотворительности есть шансы на выживание в будущем?
— Конечно да. В моей книге «Финансовый рычаг добра. Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования» описана масса возможностей. Поначалу мы считали, что новая филантропия сможет заменить классическую филантропию с помощью нового подхода, но потом поняли, что это не работает, что все равно требуется некое исходное финансирование, которое может предоставить классическая филантропия. При этом, конечно, лучше всего будет, если они будут работать вместе. Именно за этой совместной деятельностью и будущее.
— Вы говорите, что сейчас в благотворительности происходит настоящая революция, и сравниваете ее с большим взрывом. В чем она выражается?
— В первую очередь революцией это можно назвать не потому, что в мире филантропии появилось множество новых сервисов, игроков и проектов, а потому, что изменения, о которых я пишу в своей книге, уже произошли.
Хотя, конечно, в филантропии происходило несколько революций. Сначала революция случилась, когда появилась концепция венчурной филантропии. Это была первая революция. Но изменения были очень скромными по сравнению с теми, о которых говорю я. Тогда просто речь шла о том, что гранты будут использоваться несколько иначе.
Но это были по-прежнему гранты, в то время как сейчас возникло целое созвездие новых инструментов, возникла идея финансового рычага, и это очень сильно отличается от классической филантропии. И революция, которая происходит сейчас, может дать нам мощнейший толчок для развития, и в наших силах будет решить социальные проблемы по всему миру.
Отказ от грантов как главной системы финансирования проектов стал основной причиной того большого взрыва, той революции в филантропии, о котором мы говорим сегодня.
Гранты всегда были основной движущей силой всех благотворительных проектов, но если мы посмотрим на другие сектора экономики, то увидим, что они пошли значительно дальше простого использования имеющихся средств в своих финансовых операциях. Бизнес использует займы, облигации и множество разных инструментов для расширения доступных финансовых ресурсов. Правительства по всему миру тоже используют те же самые инструменты — государственные займы, системы вычета налогов и так далее. Но только сектор филантропии и благотворительности со своими финансовыми инструментами застрял в девятнадцатом веке. И, собственно, моя книга как раз об этом — это попытка вытащить филантропию и благотворительность из девятнадцатого столетия в двадцать первый век. Чтобы сделать этот шаг, мы должны научить благотворителей использовать все возможные инструменты, чтобы получить максимальный эффект от использования финансовых средств.
Основная идея заключается в том, что современная филантропия должна создавать финансовый рычаг для решения собственных задач, то есть систему, при которой, фигурально выражаясь, такие слабые люди, как я, могли бы поднимать тяжелые грузы. В своей книге я описываю возможности того, как использовать небольшие финансовые ресурсы для того, чтобы привлекать значительно большие суммы для решения социальных задач, стоящих перед благотворительными организациями по всему миру.
— Как это работает?
— Многие из этих «новых» инструментов, конечно, как уже говорилось, не являются новыми. Займы, долевое финансирование, облигации и секьюритизация давно возникли в мире частных финансов и все чаще используются и государственными органами. Новым является их применение в сфере благотворительности и социальных инвестиций.
Все более привлекательными для этой новой области их делает возможность использования финансового и кредитного рычагов. Это позволяет направлять в социальные проекты дополнительные ресурсы того же типа и масштаба, что используют банки, инвестиционные и страховые компании, пенсионные фонды и VIP-клиенты. К примеру, фонд или частное лицо, выдавая грант или делая пожертвование, обычно создают социальную ценность, эквивалентную только этому гранту или пожертвованию. Но если тот же фонд или частное лицо используют свои средства для выдачи гарантий по займу, предоставляемому коммерческим банком или пенсионным фондом, то они могут пустить в дело гораздо большую сумму по сравнению с той, которой рискуют.
Например, благотворительный фонд Gates Foundation создал программу для финансирования школ для одаренных детей в США. Операционные расходы в этих школах покрывает правительство США, но оно не выделяет средств на расширение школ, ремонт зданий и покупку необходимого оборудования. И для решения этой проблемы школам понадобились средства — триста миллионов долларов, за которыми они обратились в фонд Билла и Мелинды Гейтс. Gates Foundation наняли финансовых консультантов для анализа ситуации. Те сказали, что выдавать грант в 300 миллионов долларов — это безумие, потому что, хоть эти школы и являются некоммерческими организациями, но все же это предприятия, которые получают стабильный доход. А это значит, что они могут взять средства в долг под маленький процент и возвращать их в течение долгого времени. И фонд Гейтсов выпустил облигации стоимостью 30 миллионов долларов, которые стали гарантией для того, чтобы финансовые компании привлекли необходимые для строительства школ 300 миллионов долларов на Нью-Йоркской фондовой бирже. При этом финансовые компании, занимающиеся привлечением средств, не дали ни цента своих денег, они дали только финансовые гарантии, предоставленные фондом Гейтсов.
— То есть Gates Foundation не потратили ни одного доллара и привлекли 300 миллионов долларов?
— Да, именно так. Они просто выдали гарантии. Фонд дал гарантии на облигации, а если дать гарантии на облигации, то это снижает риск для приобретателя облигаций, соответственно, можно предложить более низкую процентную ставку, и эту процентную ставку школы могли себе позволить выплачивать.
Таким образом, мы использовали финансовый инструмент для того, чтобы помочь филантропии. Вот вам и пример того, как можно использовать новые рычаги, чтобы повышать воздействие филантропии в десятки и даже сотни раз.
— Money makes money?
Ну да, практически. В данном случае активы помогают привлечь деньги. Другой пример — правительство предоставляло налоговые льготы тем, кто выдавал кредиты на строительство малобюджетного жилья, в котором, соответственно, могли бы жить семьи с низким доходом.
— Эта стратегия работает не только для инвесторов, для тех, у кого есть деньги, для организаций, но еще и для государства?
— Да-да, именно так. Правительство может быть одним из участников в такого рода договоренностях. Например, государственное агентство США по международному развитию выступило гарантом по займу, который предоставлял известный инвестиционный банк JP Morgan. JP Morgan представлял группу инвесторов. Правительство США гарантировало этот заем, его можно было предоставить по более низкой процентной ставке. И опять же, правительству это не стоило ни цента. В итоге малые предприятия, действовавшие в сельскохозяйственном секторе в Африке, получили займы по низким ставкам. Таким образом можно использовать финансовые инструменты, финансовые рычаги для того, чтобы получать большие деньги в качестве инвестиций.
— Приведу вам пример того, как, на мой взгляд, это может работать в России. У нас есть фонд «Шередарь». Этот фонд занимается реабилитацией детей после онкологических заболеваний. И мы, наш фонд, которым я руковожу, частично финансировали создание их центра, который несколько раз в год используется как реабилитационный, а в остальное время его сдают в аренду всем желающим, и он приносит прибыль фонду, которая по закону может быть направлена только на уставные цели, то есть на реабилитацию детей, перенесших онкологические заболевания. Такую схему вы называете в своей книге «самофинансируемой некоммерческой системой»?
— Да, это широко распространенный вариант действий филантропических организаций в самых разных странах мира. Например, одно и то же помещение используется для разных целей, для благотворительных и коммерческих. Мы это называем «симфонией благотворительности».
Вопрос в другом: что было бы с детьми, если бы этого центра реабилитации не существовало? Это легло бы дополнительным грузом на бюджет государства, или, может быть, дети не получили бы медицинской помощи, потому что у государства нет денег на дополнительные расходы. Поэтому, чтобы государство не тратило денег, которых у него нет, ему надо предложить, например, вариант с облигациями, о котором я говорил раньше.
Суть в том, что такая организация может сказать: если бы нас не было, то вам пришлось бы нести дополнительные расходы, ну, или просто никому бы не было дела до детей. Может быть, стоит начать с того, что уже существуют какие-то организации, которые тратят большие деньги на то, чтобы реабилитировать детей после раковых заболеваний? И такая организация (как, например, тот фонд, о котором вы говорите), могла бы прийти к государству и сказать, что они уже занимаются этой проблемой давно и успешно, и государству не нужно создавать новые громоздкие структуры для ее решения, а надо просто поддержать этот фонд. Причем не обязательно финансово.
Или, например, организация, которая помогает реабилитировать детей, ведущих преступный образ жизни. Она может сказать: мы найдем частного инвестора, который оплатит реабилитацию детей, если вы даете гарантии возврата затрат этого инвестора в том случае, если у нас дело пойдет. То есть это просто взгляд на тот же вопрос с другой стороны. Вместо того, чтобы пытаться найти предприятие, которое будет управлять этим реабилитационным центром, реабилитационным лагерем, что принципиально отличается от обычной коммерческой деятельности, вы предлагаете проект, который поможет правительству сэкономить средства.
— Что может сейчас предпринять маленькая некоммерческая организация в России для того, чтобы выстроить такую самофинансируемую систему? Что-то самое простое. Потому что многие НКО прочтут ваши ответы, и они начнут думать о том, что же они могут предпринять.
— Мне кажется, что первым делом нужно попытаться понять для себя, что можно сделать для того, чтобы некоммерческая организация превратилась в деятельность, которая приносит деньги. И тут есть ряд способов. Мне кажется, что в России главная стратегия заключается в том, чтобы привлечь к этому правительство, потому что оно участвует во многих сферах социального обеспечения, и поэтому можно объяснить ему, что оно сможет экономить на этом средства. Например, средства на поддержание жизнедеятельности тех или иных объектов. Не нужно пытаться получить операционный доход, не нужно искать гранты. Задача — разработать стратегии устойчивого финансирования.
Для этого нужно, во-первых, найти ряд инвесторов, таких, например, как фонд «Наше будущее», которые хотели бы получить идеи для того, чтобы получить исходное финансирование. И второе — нужно найти инвесторов на рынке, реальных инвесторов, которых будет легче привлечь, если удастся убедить власть в том, чтобы она оказала поддержку. Потому что, если не удастся привлечь органы власти, то сделать это будет гораздо сложнее.