Внешняя угроза

«Я вам так скажу: когда уже был советским Туркестан, здесь еще были правила царей. Когда во всей России уже были демократы, здесь, в Приморско-Ахтарском районе (Краснодарского края — ТД), сидели коммунисты. Мы тупиковый район… Через нас ничего не проезжает, никаких портов нет, никаких аэродромов. Это в центральных областях все быстро, а у нас как и везде в небольшой глуши… — пытается объяснить Анатолий Каражов. — Но мы не считаем себя глушью. В этом году Бриньковской вручили награду — лучшая станица по благоустройству в Российской Федерации. А еще — лучшая станица края».

От Краснодара до лучшей станицы — два часа на машине. Это берег Бейсугского лимана — самого большого на восточном побережье Азовского моря. Много рыбы и чернозема. Бриньковская всегда была крепкой, зажиточной казачьей станицей. И да, здесь действительно довольно долго не могла закрепиться советская власть. Зато сейчас наконец установилась настоящая казачья. Администрацию возглавляет потомственный казак и первый атаман Приморско-Ахтарского района Василий Лоза, ему помогает троюродный брат генпрокурора станичный атаман Вячеслав Чайка. Поспособствовать интересам Бриньковской на краевом уровне может уроженец станицы Александр Джеус (казак по материнской линии) — с 2001 года он руководит главным детским лагерем страны «Орленок», является депутатом краевого заксобрания, входит в «Единую Россию». Его брат Игорь продолжает жить в Бриньковской, последние 12 лет он возглавляет крупнейшее на побережье Азовского моря нерестово-вырастное рыбное хозяйство.

Станица выглядит так, будто тут со дня на день ждут высокого начальства и по этому поводу перекрасили заборы, высадили несметное количество розовых кустов и закатали в свежий асфальт все, что может встретиться на пути кортежа. При этом глава Бриньковской Василий Лоза говорит, что в его распоряжении всего 16 миллионов рублей годового бюджета. Потом, правда, признается, что выручают краевые программы по благоустройству на условиях софинансирования (90% стоимости программы вносит край, 10% — станица). Надо сказать, попасть в такие программы удается далеко не всем населенным пунктам.

Памятник деду генпрокурора Юрия Чайки сотнику Михаилу Чайке на территории казачьего кадетского корпуса в станице БриньковскойФото: Зинаида Бурская

— Земляк вам сильно помогает? — спрашиваю у крепкого хозяйственника.

— Юрий Яковлевич? Словом только…

Но все-таки добавляет: вместе с губернатором Ткачевым они помогли построить в станице новый храм. Оба памятника казакам, говорит глава станицы, оплатили сыновья генпрокурора Игорь и Артем: «Ни одной копейки там нет бюджетных денег совершенно».

На стене — огромная карта станицы. На левом берегу Бейсугского лимана, в зарослях камыша, нарисованы горящие огоньки. Василий Лоза говорит, что даже зеленый камыш очень сильно горит. «Оказаться в зоне огня — мама дорогая. Банки жестяные плавятся. Но в этом году пожаров в раойне Бриньковской не было», — успокаивает меня глава станицы.

В будний день на станичном рынке занят только один ряд. Торгуют мелкими бычками и таранкой. Сазаны, судак — тоже некрупные — по 150 рублей штучка. Все это для приезжих, конечно, говорят торговки, свои за такие деньги брать не будут. «Станица как вам наша?» — спрашивают. «Красивая, да, — соглашаются, но добавляют, — только работать негде. Мужики нормальные, здоровые, рукастые — все на вахты ездят. Сочи строили, сейчас мост в Крым строят. Кому повезло — те в «Газпроме» (в районе есть месторождение газа). А для женщин работы нет».

Торговка рыбой Лена заворачивает нам сазанов и говорит, что денег от продажи рыбы хватает ровно на то, чтобы заплатить за свет и за газ. Ее соседка по прилавку Оксана рассказывает, что муж работает в БНВХ, Бейсугском нерестово-вырастном хозяйстве. Прошлой зимой ему ощутимо задерживали зарплату, и сейчас опять началось. Жаловаться или судиться Оксана боится. Мол, сразу уволят и тогда в семье без работы будут оба. Такие порядки.

Рядом со станицей этой осенью не горело, подтверждают женщины, но в целом по району — да, были пожары. И в этом году, и в прошлом, и в позапрошлом.

«Это американские агенты поджигают, — уверены женщины. — Откуда знаем? По телевизору говорят».

А вот на вопрос: «Зачем» ответить не могут. Просто поджигают, и все — этого по телевизору не объяснили.

Рыбы нет

На набережной в районном центре — городе Приморско-Ахтарске — пусто. Уехали отдыхающие, свернулись ларечники, закрылись рестораны. Остался типовой Ленин, отлитый когда-то в Ленинграде на деньги рыбколхоза «Заветы Ильича».

Александру Бирюкову за шестьдесят. Он секретарь Ассоциации рыбопромышленников Приморско-Ахтарского района (АРПАР). Родился и вырос в Приморско-Ахтарске. Говорит, что, когда был мальчишкой, у всех в Приморско-Ахтарском районе были свои рыболовецкие бригады, даже у тех, кто с морем не связан — у лесников, у шахтеров. Рыбы — тюльки, тарани, судака, осетровых — на всех хватало. В войну сушеным судаком чуть ли не печки топили — выходило дешевле, чем дровами.

«Жили так: пока рыба ловится, в семье есть, что пожрать. У нас пять душ детей было, я самый меньший, пятый, мама больная, а отец единственный, кто работал. И таскал “пайку” на свой страх и риск (то есть, воровал рыбу из рыбколхоза — ТД). Все таскали. Пока путИна, мать взяла, отнесла на рынок рыбу, продала, купила мяса взамен, овощей, — рассказывает Бирюков. — Но зато дома в это время вот такие тазы эмалированные стояли с икрой. Был у меня в школе приятель Саша, спрашивает: “Можно приду покушать?” Я ему: “Приходи”. Приходит, перед ним таз вот этот ставят. Дают ложку и хлеб. Говорю: “Сашка, только не кроши в тазик, от этого икра портится”. Путина — мы отъедались. А как заканчивалась — зубы на полку, от вяленого судака головы отваривали и с картошкой ели».

Атаман Бриньковского казачьего общества троюродный брат генпрокурора Вячеслав Чайка, глава Бриньковского сельского поселения Василий Лоза и Генпрокурор Юрий Чайка в один из визитов в станицу Бриньковская.Фото: Зинаида Бурская

В 90-е рыбколхозы разорились, закрылся консервный завод. В нескольких сотнях метров от нас — пустой мол судоверфи, на которой когда-то ремонтировался почти весь добывающий флот азово-черноморского бассейна. Давно уже нет ни мастеров, ни флота. Только Ленин до сих пор стоит. И рыба тоже куда-то делась.

Коллега Бирюкова председатель АРПАР Петр Сухов рассказывает, например, что в 1996 году «Заветы Ленина» с «Октябрем» вместе поймали тысячу тонн судака. Тысяча тонн — это то, сколько сдали, то есть, сколько прошло по учету. Еще тысячу скорее всего стащили и тысячу — раздали. Когда тарань шла в Бейсугский лиман, здесь, на взморье, брали по 150 тонн за один замет (полуторакилометрового невода — ТД), а в самом лимане такими же закидными неводами брали до 50-70 тонн за раз. И еще до трех-четырех тысяч тонн пропускали в нерестовое хозяйство.

Весной тарань и судак заходят в лиманы и поднимаются вверх по речкам на нерест. На реке Бейсуг — через систему шлюзов в плавни, в специально обустроенные водоемы. За воспроизводство рыбы здесь отвечало и отвечает Бейсугское нерестово-вырастное хозяйство (БНВХ). Каждый год оно получает госзадание на воспроизводство ценных промысловых видов. Суть работы: подготовить нерестовые водоемы, вовремя впустить рыбу, дать ей уйти после метания икры и через несколько месяцев выпустить в реку уже подросшего малька.
С 50-х годов прошлого века и до распада Советского Союза БНВХ руководил Василий Джеус. В начале 90-х главным рыбоводом в хозяйстве стала его жена Тамара. В середине 2000-х директором БНВХ был назначен их сын Игорь. Он — один из тех, кого рыбаки винят в отсутствии рыбы.

«Отнерестившаяся тарань должна уходить нагуливаться в море. Она отличается от той, которая еще не нерестилась, — колючая, как огурец. Последние три-четыре года мы не видим ее в уловах, — приводит пример Петр Сухов. — Джеус ее там душит, вылавливает. Звонят его работники и говорят: провел планерку Джеус, сказал завтра в семь часов будьте готовы, будем заметывать, рыба собралась, тонн 170 у шлюзов отнерестившейся…»

БНВХ имеет право заниматься не только воспроизводством, но и выловом рыбы. Более того, вылов «рыбы хищных и малоценных видов», например, плотвы, включен в госзадание в числе мероприятий по «мелиорации водных объектов». Проблема в том, что тарань и плотва — очень близкие виды. Главное отличие в том, что плотва ведет «оседлый» образ жизни, то есть размножается в том же водоеме, в котором живет. Азовский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства считает, что в низовьях Бейсуга вообще нет плотвы.

Рыбные ряды в станице БриньковскойФото: Зинаида Бурская

«На нерест шла тарань, а прыгнула в котлован к нему — и стала плотвой. Он погубил стадо, которое ежегодно батька его взращивал, — вспоминает Сухов. — А стадо огромное было. Мы вытаскивали, он пропускал-выпускал, браконьеры — и всем хватало…»

В начале 2015 года в Приморско-Ахтарском районе полицейские задержали грузовик, в котором было 2,4 тонны тарани. Однако в сопроводительных документах к грузу была указана плова, которую БНВХ продавал компании ООО «Пратик-рыба», сотрудничавшей,  например, с сетью супермаркетов «Лента». Александр Бирюков рассказывает, что видел такую рыбку в сети «Магнит» — соленую, вяленую, в вакуумных упаковочках по 80-100 грамм, под пиво.

«Мы приобрели и подарили заместителю губернатора пакетик, на котором было написано: “Азово-черноморская тарань”. Когда ОБЭП начал раскручивать уголовное дело, этикетку поменяли. Рыбка стала называться просто “Азовская плотва”».

Уголовное дело в отношении Игоря Джеуса так и не дошло до суда. И рыбы — ни в лимане, ни в море — по-прежнему нет.

Зачем горят плавни

Еще одна беда, связанная с Игорем Джеусом и БНВХ, как говорят местные, — пересыхание речки Бейсуга и ее плавней.

В 2010 году совет депутатов Брюховецкого района признал положение дел в области водопользования в пойме реки Бейсуг катастрофическим и потребовал наконец вмешаться Росрыболовство, Федеральное агентство водных ресурсов и Росприроднадзор. Одновременно депутаты обратились в природоохранную прокуратуру и попросили проверить работу директора БНВХ Игоря Джеуса на предмет превышения должностных полномочий. Не помогло. С 2010 года ситуация фактически не поменялась — каждый год летом пойма реки Бейсуг высыхает практически полностью.

Бейсугское нерестово-вырастное хозяйство эксплуатирует все дамбы и шлюзы в низовьях одноименной речки. Через несколько недель после нереста БНВХ открывает нижние шлюзы на своих водоемах, чтобы выпустить подросшего малька в море. Одновременно закрываются шлюзы, отделяющие лиман Лебяжий от Бейсугских плавней. Вода почти полностью уходит, обнажается дно плесов, воды в реке остается на тридцать сантиметров.

Информационный плакат на территории кадетского корпуса в БриньковскойФото: Зинаида Бурская

На профессиональном языке это мероприятие называется летованием, его проводят для повышения рыбопродуктивности прудов. Правда, надо не только осушить водоемы, но еще скосить растительность, перепахать, провести дезинфекцию и много еще что сделать.
Отец Игоря Джеуса Василий Терентьевич, который руководил хозяйством почти 40 лет, тоже проводил летования, но раз в пять лет, вспоминают местные. А Игорь — каждый год. После сброса воды на дне водоемов остается мертвая рыба. Гибнет водоплавающая птица — птенцы даже не успевают встать на крыло.

А потом плавни начали гореть. Председатель Брюховецкого отделения краевого общества охотников и рыболовов Сергей Братусин уверен, что это происходит по одной простой причине: потому что выжигать камыш гораздо дешевле, чем его косить. Несмотря на то, что «уничтожение мягкой/жесткой водной растительности камышекосилкой» включено в госзадание, которое получает БНВХ и оплачивается государством. Он говорит, что местные жители знают поджигателей поименно, правда, за руку их поймать так и не удалось.
Брюховецкое общество охотников и рыболовов уже 10 лет шлет жалобы в прокуратуру, во все возможные контролирующие инстанции, губернаторам, президентам — Сергей Братусин достает откуда-то с верхней полки в своем кабинете несколько толстенных папок с письмами и ответами. Все, чего обществу удалось добиться за последние 10 лет — пара административных штрафов и ничего, что как-то повлияло бы на ситуацию.

Четыре года назад охотники вышли на активистов из Экологической вахты по Северному Кавказу — этой организации несколько раз удавалось добиться запрета на строительство дорог на особо охраняемых природных территориях и даже переноса нескольких объектов сочинской олимпиады. «Эковахта» начала фиксировать поджоги (в том числе на фото и видео), вызывать пожарных, потребовала не включать Игоря Джеуса в экологический совет при губернаторе края и назвала его «губителем природы». В ответ нерестово-вырастное хозяйство обратилось в суд с заявлением о причиненных «нравственных страданиях» и потребовало миллион рублей компенсации.

Как ни странно, иск не был удовлетворен. Но тростники продолжали гореть, а пожарные — игнорировать вызовы. Тогда «Эковахта» обратилась за помощью к Противопожарному проекту Гринпис. Было решено, что гринписовцы сами приедут на Кубань в начале осени — когда традиционно горят плавни.

«Убирайтесь в свою Америку»

«Когда я, проснувшись в машине от звука горна (дежурные ценой своего здоровья успели предупредить лагерь), увидел в свете фар, как зверски бьют битами моих друзей, как все новые люди с пистолетами и ножами врываются через ворота, бегут и режут палатки, я был уверен, что привез своих друзей на смерть. Когда уже под дулами пистолетов увидел, как врываются в домик, где спали после ночного пожара наши девчонки, я в какую-то секунду хотел быстрее умереть, чтобы не видеть того, что будет дальше, зная, что не смог это остановить. И когда меня положили на землю и наставили пистолет, я испытал даже какое-то облегчение, ожидая выстрела. Но выстрел был в землю рядом с моей головой», — так описал руководитель противопожарного проекта «Гринпис» Григорий Куксин события 9 сентября на своей странице в Facebook.

Активист «Экологической вахты по Северному Кавказу» Евгений Шевченко на месте пожара в Черновских плавняхФото: Зинаида Бурская

Экологи из «Гринпис» и пожарные-добровольцы из Москвы, Санкт-Петербурга, Карелии и Забайкалья прибыли в Краснодарский край 5 сентября. Заночевали на охотбазе Брюховецкого районного общества охотников и рыболовов. С директором общества Сергеем Братусиным (тем самым, который первым обратился в «Эковахту» за помощью) пожарные договаривались о ночлеге заранее, но Братусин повел себя странно — не хотел брать деньги за ночлег, говорил, что экологам лучше бы уехать. На третий день на охотбазу приехали двое молодых людей, которых экологи назвали «братками»: они порекомендовали пожарным «убраться, иначе будет очень плохо», и дали времени до утра. Сторож охотбазы позже сказал, что это были «люди Джеуса». Вечером того же дня экологов стал выгонять уже сам Братусин. Очень нервничал, ничего не мог объяснить. Главе Брюховецкого района, который пытался уговорить его оставить экологов на базе, Братусин сказал, что у него начались «крупные неприятности», что на него давят со всех сторон — и ФСБ, и прокуратура, что грозят проверками и судами.
В ту же ночь пожарные перебрались на дачу одного из местных активистов в Приморско-Ахтарском районе, рядом с хутором Садки. А утром к ним приехали казаки из Приморско-Ахтарского районного казачьего общества (казаки не представились, но их опознали активисты «Эковахты» — год назад эти же люди уже приезжали в Садки, когда у экологов гостили их американские коллеги, и даже угощали иностранцев бутербродами с салом — русской версией «печенек Госдепа»). Казаки не дали добровольцам выехать на тушение очередного пожара (хотя дым был виден прямо с дачи) и заявили, что они «казачество, то есть, — единственная сила, которая способна тут навести порядок».

В тот же день около часа ночи на дачу ворвались 8 человек. Все молодые, хорошо физически подготовленные, в одинаковых темных штанах и куртках, одинаковых светлых кроссовках и в масках. «Они орали что-то про «убирайтесь в свою Америку», — вспоминает Григорий Куксин. — Тогда я крикнул им, чтобы перестали резать колеса на машинах — иначе мы точно не сможем никуда убраться. Их старший приказал прекратить. И они действительно перестали».

Когда уехали нападавшие, приехали полицейские. До утра они осматривали место происшествия. Ни отверстий в земле от пуль, ни гильз полицейские не нашли. Даже сейчас, через два месяца после нападения, в деле не появилось ни обвиняемых, ни подозреваемых.
В Приморско-Ахтарском районном казачьем обществе мне не смогли объяснить, зачем приезжали к добровольцам накануне нападения. Председатель казачьего общества был постоянно занят, а начальник штаба Валерий Архипов сказал, что «у него такой информации не было».

«Я их в глаза не видел, этих гринписовцев. С удовольствием бы познакомился. Я сам за экологию, за чистоту и тому подобное… А как-то было про гринписовцев по телевизору в прошлом году, что они там в северных морях платформу какую-то, про нефть… А про здесь… нет, ничего не слышал».

На этом дачном участке неизвестные напали на экологов из «Гринпис» и добровольцев, которые приехали тушить природные пожары в Краснодарский крайФото: Зинаида Бурская

«Это товарищи, которые представляют интересы Америки. Вы знаете, как американцам интересна наша страна, и на примере Украины можете видеть, к чему привели эти интересы… — описывал экологов на суде по защите деловой репутации БНВХ Игорь Джеус. — Так вот, вот эти вот товарищи <…>, они появились у нас не просто так. Когда мы лежали на боку и еле дышали, никто нас не трогал и вообще не интересно было. А вот когда наше предприятие заработало на полную мощность, то вот тут появились они, эти люди, как снег на голову…»
Перед главной конторой БНВХ, как и везде в Бриньковской, высажены розы. На скромном одноэтажном здании черная мемориальная табличка памяти Василия Джеуса. В крошечной приемной постоянно толкутся люди. За дверью директорского кабинета идет совещание, Джеусу несут отчеты. Он знает, я жду окончания мероприятия, чтобы попытаться задать вопросы, но, видимо, забывает, что старая, обитая дерматином дверь обладает очень плохой звукоизоляцией.

Согласовывая госзадание на 2017 год с чиновниками из Росрыболовства, Игорь Джеус жалуется одному из них, что экологи подослали к нему «беременную бабу (корреспондента «Таких Дел» — ТД), потому что беременных точно бить не будут». Однако после совещания все-таки соглашается ответить на пару вопросов.

— Они против государства, хотят его развалить. Подорвать его экономику в целом и экономику нашего предприятия в частности. Работают предметно, с 2013 года, как мы начали вставать с колен, так и они начали.

— Почему вы уверены, что это экологи поджигают тростники?

— Мы за ними проследили. Знаем, куда они ездят. Да все знают… Только поймать за руку никак не можем…

(Добровольные пожарные рассказывали, что в первый же день заметили слежку.

Краснодарские знакомые помогли «пробить» номера машины, которая постоянно следовала за экологами, — их не оказалось в базе ГИБДД).

— Кто мог избить экологов?

— Не знаю, кто. Да что их там побили — в Садках-то… Кровью перемазан весь, а рана-то где?

— Вы избитых активистов видели?

— Нет, лично не видел, но фотографии рассматривал.

Многие жители Приморско-Ахтарского района в добрые намерения приезжих экологов тоже не верят.

— Их работа — она какая-то странная. «Это наша страна, не хотим дышать дымом» — боже мой, заученные громкие слова. Как у распространителей всякой косметики или БАДов… — объясняет в случайно завязавшемся разговоре жительница Приморско-Ахтарска. — Вот я читала в интернете, что их с Брюховецкой погнали…

— Так нападение было на лагерь.

— Вот! Ну, значит, не зря, — обрадовалась собеседница. — Я с таким сталкиваюсь первый раз — с общественниками. Я пропахала всю жизнь, детей воспитывала… Мне как-то некогда было заниматься общественной работой. Они, наверное, куда-то влезли не туда. Раз били — значит, было за что.

Нападавшие оставили надпись «Пиндосы» на воротах дачи, где ночевали пожарные-добровольцыФото: Зинаида Бурская

В казачьих станицах не было принято доверять приезжим: казак — он защитник родины и веры, а остальные кто? — напоминают мне в музее истории Бриньковской. И главное, казак «профессионально» чувствует угрозу — не только внешнюю, но и внутреннюю. Лучше всех об этом говорит директор кадетского казачьего корпуса Анатолий Каражов:

«Мы видим, что помимо полиции, прокуратуры и ФСБ, МГБ создается, Росгвардия создается — но все равно их на все не хватит. А судя по этим вызовам сумасшедшим с внешних границ наших, мы должны быть сплоченным народом. У нас сегодня казаки вместе с полицией ходят в наряды по охране общественного порядка. Когда идет патруль с казаком, его меньше боятся, чем патруль без казака. Потому что казак не даст совершить полицейским никакое противоправное деяние. Можно проблему решать, а можно найти кучу законов, подзаконных актов, причин, почему этого сделать нельзя. Мы не задаем вопросов, почему этого сделать нельзя, — нам нужно сделать. Когда нас позвали в Крым, мы не спрашивали, можем мы туда ехать, на каких мы правах там будем… Мы прежде всего защитники Отечества, в глобальном смысле. Мы все равно будем стоять за землю русскую, и нам все равно, кто будет у руля. Мы живем своей жизнью, своими обычаями и традициями, в основном они не пересекаются с властью. А власть старается с нами нормально вести диалог.»

Зинаида Бурская — корреспондент Новой Газеты специально для Таких дел