Как я спалил эту зиму

Пытаюсь высушить ноги. Протягиваю ступни поближе к костру, от носков идет густой пар. Женщина, угостившая меня чаем, смеется. На ее ногах здоровенные бахилы от костюма химической защиты.

Со стороны огромной, как футбольное поле, поляны доносится звук бензопилы. Маслостроители нарезают кирпичи из прессованного снега для Снежной Крепости — огромной конструкции высотой метров пять, которую на Масляницу будут штурмовать под предводительством Весеннего воеводы. Снег на крепость поднимают с помощью самодельного подъемного крана, сделанного из пары бревен, веревки и парусины. Там его утаптывают ногами и пилят.

На опушке леса еще одна группа строителей оборудует туалеты, возводит ворота и очищает от коры поваленные деревья. Быстрее всего работа идет у девушки, которая уверенно шлифует бревно большим мачете.

«Я узнала об этом празднике от друзей, которые раньше уже здесь бывали. В первый раз, в 2015 году, я приезжала только на сам праздник, на следующий год с ночевкой, а теперь мне захотелось поучаствовать еще и в строительстве. Это классный, веселый праздник, тут я могу забыть о городской суете и проблемах, отдохнуть душой», — говорит Оля.

Участники подготовительных работ обрабатывают свежеповаленные деревья

Самое большое отполированное бревно длиной метров десять потом установят в центре поляны — один из привычных аттракционов Масляницы. На самый верх повесят призы для тех, кто доползет. Мне довелось смастерить качели. Для этого были нужны бревно, елки и пара пожарных рукавов.

Блины и постмодернизм

Поляну для будущего праздника ищут заранее. Иногда устроители едут смотреть места почти за год. На выбор влияет множество факторов: удаленность от населенных пунктов, степень доступности места зимой и летом. Если грядущая Масляница будет поздней, то место выберут на севере или северо-западе. Летом поляна может представлять из себя заболоченную местность, непригодную для стоянки, а зимой на присыпанной снегом и как следует промерзшей хляби можно будет возвести снежный городок.

Информацию о Маслянице можно найти на странице клуба «Рождественка» — движения добровольных помощников реставраторов, которое занимается восстановлением старых памятников, обычаев и праздников русского народа. Активный член отряда «Рождественка» Наталья Харпалева рассказывает, что изначально Масляница проводилась силами нескольких туристических групп еще в 80-е. Энтузиасты, которые летом занимались восстановлением монастырей и усадеб, устраивали первые Масляницы для себя, постепенно включая в формат праздника фольклорные элементы. От любителей КСП переняли «маслоэмблемы» — нашивки участников Масляницы с уникальным рисунком для каждого года.  

В 1998 году умер один из активных участников Масляницы Михаил Бакшевский, а праздник, названный с тех пор в его честь, продолжил жить и стал набирать популярность. В какой-то момент это даже стало мешать устроителям. В лес начали съезжаться машины из города, убирать мусор стало все сложнее.

Поэтому праздник проходит с некоторой долей конспирации: месторасположение поляны сообщают за несколько дней до Масляницы по почте только заранее зарегистрированным участникам.

«Пожалуйста, отключайте геолокацию при размещении фото поляны, сделанных во время строительства. Не ставьте геометки поляны на фотографиях», — пишут организаторы на официальном сайте «Рождественки».

Местные власти и полиция не в курсе праздника. В известность устроители ставят только врачей и спасателей.

За десятилетия существования праздника постепенно сформировался некий сценарий с неизменными действующими лицами: Весенним воеводой, куклой Зимы, Медведем.

Харпалева объясняет, что никаких свидетельств того, что именно так Масляницу справляли наши предки, нет, но по отдельности все герои торжества описаны этнографическими экспедициями.

— Довольно-таки по-постмодернистки, — замечаю я.

— Немножко, — улыбается Харпалева.

Объединительная штука

«Я занимаюсь Масляницей уже 20 лет. Мне нравится быть в лесу. Вот, в одиночку ты один раз съездишь за зиму в лес, ну два. Никак не каждые выходные, а так ты можешь приезжать. Тут много людей, ты всем улыбнулся, тебе все улыбнулись. Я это делаю, потому что мне нравится. Я очень люблю лес», — рассказывает  координатор «Рождественки» Аркадий Юровицкий.

Он одет в теплый тулуп и сам похож на доброго медведя. На поляну он приехал на вездеходе. Аркадий терпеливо объясняет, что, с одной стороны, Масляницу волонтеры делают для себя, но с другой, без гостей проводить ее неинтересно. Помимо своей работы в «Рождественке» Аркадий занят ремонтом компьютеров.

Павел Цыганков, 55 лет: «Я работаю фотографом в Москомспорте. Фотографирую спортсменов, спортивные конференции, спортивные сооружения. Через друзей сарафанное радио донесло до меня информацию о Бакшевской Маслянице. Я узнал об этом в 1995 году и долго не соглашался ехать. Я походник с 70-х годов, но не люблю толпу. Походники любят, когда меньше людей. В 1998 году меня уговорили. С тех пор я не пропустил ни одной Масляницы. Я ездил с фотоаппаратом, как-то ночью приехал, очень зрелищно было. Это была первая ночь, когда устроили иллюминацию. После этого я стал стараться приезжать на ночь.Когда ты получаешь много-много удовольствия, за это надо заплатить. Я уговорил друга поехать как-то и что-нибудь построить. Я съездил один раз, второй, третий. И потом начал ездить почти на каждые выходные. И жалел, что выходных так мало. Многим строительство доставляет удовольствия больше, чем завтрашняя шумная гульба»

«У меня не так много важной работы. Я не хочу ходить на работу в офисе с девяти до 18. Я и духоту плохо переношу, да и не дойду я до работы до этой. Я инвалид первой группы, пешком не хожу», — говорит он.

С самых первых Масляниц и по сей день дух мероприятия остается некоммерческим. Посетители не увидят спонсорской рекламы, с них не потребуют денег за вход. Организаторы не получают никакого дохода. На предложения строить на поляне киоски с кассовыми аппаратами и торговать завсегдатаи праздника отвечают: «Вы даже не представляете, насколько не в кассу здесь разговор про кассу».

Еще одно табу — политическая и религиозная агитация. Масляница — праздник, который должен объединять, а не ссорить людей. Тем более, как объясняет Юровицкий, на «маслострое» представлен весь политический спектр.

«У нас тут разные абсолютно политические убеждения у людей. Есть коммунисты, я демократ, есть путинисты. Совсем разные тут люди. А здесь происходит объединительная штука, она бывает сильнее, бывает слабее, но она есть. Тут люди 50 специальностей! От водителей до ученых из Курчатовского института».

«Скажите пожалуйста, а это драккар?»

Люди разных специальностей начали съезжаться на Масляницу вечером 22 февраля. Длинные праздники стали поводом для многих побыстрее вырваться в лес и заканчивать финальные приготовления к празднику. Ночь перед Масляницей самая красочная: лагеря ставят свечи, зажигают электрические гирлянды, запускают в небо китайские фонарики и взрывают фейерверки. Собравшиеся ходят от костра к костру в гости, угощают друг друга едой, поют песни под гитару.

На празднике не приветствуется употребление алкоголя. Но «сухого закона» нет. Одна подвыпившая компания ходит по лесу во главе с гармонистом, будто медведи-шатуны. Случайная встреча с прохожими — и музыка замолкает, а распевающие лихие казачьи песни подвыпившие мужики сконфуженно озираются.

— Металл играешь? Blind Guardian умеешь? — гармониста и певцов останавливает охрана масляничной поляны.

— «Алису» могу… «Антихриста» «Арии»…

— Да ты ж мой родный! — радуется охранник.

Откуда-то появляются бутылка, ряженые, закуска. В темноте загораются огоньки сигарет. Гармонист берет первые аккорды и неожиданно затягивает: «Ветер с моря дул».

Нет, это точно не Blind Guardian…

— Скажите пожалуйста, а это драккар? — спрашиваю у художника, который рисует на сделанной из снега ладье синей гуашью волны.

— Драккар? — удивляется вопросу художник.

— Корабль викингов.

— Э… Ну да. Драккар… А что это?

— Корабль викингов.

— У славян такие же были, они, наверное, дружили с викингами…

— Наверное, — соглашаюсь я и отправляюсь в палатку спать.

Гулянья на поляне продолжаются до поздней ночи

Утром я снова сижу у костра и снова сушу ноги. От носков, как и во время моего визита на маслострой, идет густой пар. Надо было все-таки покупать бахилы.

У ворот веселье — все поют, пляшут и кричат частушки. Это своеобразная плата за вход. В паре метров — веревочная переправа над лесным ручьем для тех, кто частушек не знает, а петь и плясать не хочет. По поляне бродят тысячи людей: они пекут блины, ползают по снежному лабиринту и делают селфи с хитом этого года — героем интернета трехметровым Ждуном, вылепленным из снега. На моих качелях с воплями качается десяток человек.

Вижу, как улыбчивая девушка заправляет под посадский платок дреды, и думаю, что не зря шутил с маслостроителями про постмодернизм.

На столб с призами карабкается раздетый до трусов мужчина. Обнажение вынужденное — в отличие от голой кожи одежда не дает такого хорошего сцепления с гладким столбом.

Взятие снежного городка

Начинается интерактивное представление. Мы идем выманивать Медведя из берлоги вкусным блином. (Роль Медведя исполнил кто-то из устроителей Масляницы, а блин для наглядности сделали из бумаги). Крадем чучело Зимы и водим вокруг него хороводы.

Медведь осознает пропажу, забирает куклу назад и прячет ее в Снежной крепости. Штурмовать крепость нас зовет Весенний воевода. На ней уже сидят старожилы праздника, готовые закидывать нас снежками и скидывать с отвесной стены в снег.

— Б***ь! — кричит парень рядом со мной.

Вряд ли он раздосадован кражей куклы. Скорее всего дело в том, что в него кинули увесистым снежком.

— Строимся! Строимся! Первый этаж! — истошно командуют в толпе.

Звучит хлопок. Это начало штурма. Здоровенные мужики из толпы под градом снежков прижимаются вплотную к стенам крепости, стоят плотно, в три ряда.

— Полезай! — командует парень слева.

Я не успеваю ему ответить. Меня уже закидывают на спины «первого этажа». Поскальзываюсь на чьем-то шлеме и пытаюсь карабкаться выше.

— Назад!

Кто кричит, не понимаю, но вижу, как мимо меня со стены крепости срывается парень, осадная башня из людей рушится, меня погребает куча тел. Закрываю голову и ору от боли: кто-то тянет меня из свалки за ногу. Выходит так себе — на мне лежит еще пара человек.

Встаю, умываюсь снегом, уворачиваясь от снежка, снова лезу на крепость. В этот раз я «первый этаж». Пытаюсь посмотреть, что происходит наверху, и понимаю, что это очень плохая идея — кто-то наступает мне на лицо и отталкивается от него, чтобы залезть дальше.

Снова кто-то срывается со стены. Понимаю это по истошному воплю. Ничего не вижу, кроме ног и плеч. Падаем. Меня поднимает парень с разбитым носом, он сплевывает красным на снег. Рядом еще один раненый. С рассеченной бровью.

В висках стучит сердце, ноги дрожат от возбуждения, с часов сорвана часть ремешка, с ботинок — скобки для крепления шнурков, а я рвусь на крепость снова и снова, неизбежно срываясь, неизбежно падая в разгоряченную толпу. Кто-то перелезает через стену крепости. Теперь он имеет право затаскивать остальных штурмующих. Парня с рассеченной бровью, парня с разбитым носом, меня.

Помогаю забраться на крепость новым и новым штурмующим. Рядом со мной стоит подросток с кроваво-красным следом от ботинка на лице.

— Больно? — участливо спрашиваю я.

—Х**ня — отмахивается счастливый парень и завороженно смотрит, как на поляне сгорает чучело Зимы.