Катя начала умирать, когда ей было пять. Она делала это дома, на улице, в магазине. Приходила к маме и просила ее убить. Ложилась на газон в парке и говорила, что умерла, и ее нужно похоронить на этом месте. В детском саду тоже умирала. А иногда и убивала сама — закапывала других детей в сугроб со словами: «Ты умер, и я тебя похоронила».
У Кати кудряшки цвета мокрого сена и красивые серые глаза. Она дружелюбна и общительна и любит петь. Когда она не умирает, она обычный веселый ребенок, и со стороны не догадаешься, что ее взяли из детского дома. Что ее папа убил ее маму, когда ей было три года.
Папу посадили в тюрьму и лишили родительских прав, а Катю отправили в детский дом. Там она провела год, пока ее не удочерили Надя и Андрей. У них уже есть кровные взрослые дети. Катя сразу очаровала всех своей непосредственностью, и, несмотря на ее трагическую историю, муж с женой решили, что будут любить ее так сильно, что она все забудет.
И Катя все забыла. Целый год она провела дома в атмосфере любви и гармонии, была послушна и весела и стала ежедневным источником счастья для приемных родителей. В пять лет они со спокойной душой отдали ее в детский сад.
Через какое-то время Катя начала играть в странные игры. Они были связаны со смертью, а иногда и с агрессией. Могла без причины наброситься на других детей, подбежать и укусить воспитательницу. Часто пряталась и просила ее похоронить. Со временем начала делать то же самое дома.
Надя с Андреем были в ужасе. Воспитатели жаловались, родители других детей требовали забрать Катю из детского сада. Надя пыталась разговаривать с дочерью, старалась разобраться, что не так. Но Катя говорила, что все хорошо, и не понимала, что не так с ее играми. Потом воспитатели потребовали отвести девочку к психиатру, иначе выгонят из детского сада.
Надя сдалась и решила вернуть Катю в детский дом
Психиатр сказал, что Катя больна, и поставил ей страшный диагноз. Родители не могли в это поверить, но, сравнивая поведение своих кровных детей с Катиным, понимали, что, наверное, врач прав. Тем временем Катя становилась все более неуправляемой, злилась, что ей не давали играть в смерть, отказывалась слушаться, все время кричала и плакала. Родители были измотаны, давление в детском саду достигло предела, и они забрали Катю домой. Когда ей исполнилось шесть лет, Надя сдалась, поняла, что не справляется и не справится никогда. И решила вернуть Катю в детский дом.
Год умирания
Надя и Андрей узнали о ресурсном центре фонда «Здесь и сейчас» на форуме приемных родителей и из последних сил решили попробовать что-то изменить.
Проведя с Катей несколько занятий и узнав ее предысторию, психологи ресурсного центра предположили, что дело может быть не только в заболевании, но и в трагическом прошлом ребенка. Ненормальное поведение нормально в ненормальной ситуации, как говорят психологи. У Кати начались индивидуальные занятия, где можно было играть в любые игры.
Тему игры задавала Катя. Она пряталась в домике, а психолог должен был нападать. Катя отбивалась, но безуспешно, и в итоге ее убивали. Катя умирала, а психолог, по Катиному сюжету, должен был рыдать над ней минут десять. Девочка требовала точности эмоций, безутешного горя и настоящих слез. Потом в игре случалось чудо, приходила какая-то игрушка-врач и оживляла девочку, а психолог очень этому радовался.
После часа такой игры специалист выходит из комнаты без сил, потому что в игре психолог все равно переживает настоящие эмоции. А тут каждый раз приходилось проживать смерть, скорбь и воскрешение.
«В этой игре девочка как бы задавала вопросы: «А нужна ли я здесь? А будет ли кто-то переживать, если меня не будет? А кому я нужна? И зачем мне жить?» — объясняют психологи ресурсного центра. — В процессе игры Катя проживала свою травму. Мы не знаем, видела ли она убийство или нет, и, возможно, никогда не узнаем. Но даже если не видела, мы знаем, что это была неблагополучная семья, и можно только догадываться, с чем ребенку приходилось там сталкиваться».
Целый год Катя играла в ресурсном центре фонда «Здесь и сейчас» в одну и ту же игру. Зато перестала умирать в других местах. А потом перестала и на психологических занятиях. Она прожила свою травму. Очень важно именно прожить, а не отодвинуть и не забыть. «Даже если все хорошо в приемной семье, ребенку необходимо время, чтобы напитаться чувством безопасности, — говорит Лилия Пушкова, детский психолог фонда. — И если через какое-то время спокойной жизни в семье его отдают в детский сад, у ребенка может случиться флэшбэк. Его отбрасывает назад в травму, в детский дом, где тоже была детская группа. А воспитатели об этом ничего не знают. И ребенок, находясь снова в состоянии травмы, начинает пользоваться способами, которые срабатывали тогда. Даже если он уже наработал в себе новую, нормальную манеру поведения. И вот тут нужна работа специалистов. Многие родители считают, что главное любовь, и она все победит. Но, как правило, этого недостаточно. И тут хорошо, если появляемся мы».
Полторы комнаты
Но в историях других семей психологи ресурсного центра могут и не появиться. Сегодня очередь в ресурсном центре фонда «Здесь и сейчас» на первичную диагностику ребенка — месяц. Потому что в распоряжении центра всего две игровые комнаты, одну из которых они делят с другими благотворительными организациями. В штате всего восемь сотрудников. На большее не хватает денег. Если бы хватало, можно было бы принимать детей и их родителей сразу, как только они обращаются. Потому что за месяц последняя капля может переполнить чашу терпения, и измученные родители вернут трудного ребенка в детский дом.
Здесь у нас можно быть любым – плохим, агрессивным, непослушным
Некоторые родители пытаются уговорить психологов, если нет помещения, заниматься с детьми дома. Но дома заниматься нельзя. «Важную роль играет именно терапевтическая среда, которую психологи воссоздают в своей игровой комнате, и которой нет ни в детском саду, ни в школе, ни даже дома. Ее и не должно быть там, — объясняет психолог фонда Елена Кандыбина. — Если на ребенка накатывает агрессия, и он чувствует необходимость защищаться, значит, он будет играть в агрессивные игры, где он будет то нападать, то отбиваться и как-то спасаться. Очень важно, чтобы работа с травмой проходила в безопасном месте, которое обособлено от его обычной жизни. Куда можно прийти и откуда можно уйти. Здесь у нас можно быть любым — плохим, агрессивным, непослушным».
Если у ребенка травма, то сюжет игры он задает сам, и психологи фонда следуют за ним и по игре стараются понять, что с ним было, и что он переживает. Травма всегда вылезет в игре, если ребенок находится в обстановке доверия. «Она всегда зовет, она мешает, она требует решения и облегчения, а здесь мы создаем для этого благодатную среду, — говорит Лилия Пушкова. — Если травму не проработать и не пережить, то она вытесняется, но потом в нее все равно бросает, причем неконтролируемо». На самом деле так происходит со всеми нами.
Если мы что-то не пережили, то на нас накатывает состояние, когда все вроде хорошо, и причин нет, а все равно резко становится плохо. И это со взрослыми, здоровыми людьми. А маленький ребенок, у которого нет и не должно быть рефлексии, испытывает то же, но только не понимает, что с ним происходит. На него накатывают гнев, страх, агрессия, и он выплескивает их на окружающих, которые ни в чем не виноваты. «И воспитатель не может с ним договориться. Ребенок то хорошо себя ведет, то внезапно становится бешеным и неконтролируемым. И что запускает этот процесс — никто не знает и не узнает. Может, увидел игрушку, похожую на ту, что была в детдоме, может, услышал похожий голос или запах», — объясняет Лилия.
Кроме того, иногда травма ребенка накладывается на травму родителя. Например, он проявляет агрессию, а у родителя повышенный страх перед криком. И вместо того чтобы спокойно разобраться, что происходит с ребенком, мама начинает сама впадать в истерику и кричать. Может, на нее в детстве кричали ее родители. Ребенок не находит выхода своему гневу и понимания, мама тоже. В фонде «Здесь и сейчас» психологи работают как с родителями, так и с детьми. Но чтобы находить время на всех, нужны деньги. Чтобы у психолога по работе с родителями было не по семь встреч с родителями в день, а хотя бы по три. Чтобы можно было не только записать, что было в этот раз на встрече, но и пообедать. И чтобы детских психологов было несколько, и можно было провести не две первичных диагностики трудного поведения в неделю, а хотя бы десять. Чтобы за месяц ожидания ребенок не оказался снова в детском доме.
Помогая каждому такому ребенку, фонд «Здесь и сейчас» помогает всем. Родителям, которые доведены до отчаяния и чувствуют свое бессилие. Другим детям, которые имеют право спокойно учиться и не бояться, что кто-то в классе их побьет или покусает. Учителям и воспитателям, которые не знают, как обуздать и контролировать непредсказуемого ученика. Другим родителям, которые будут спокойны, что их дети не придут из школы побитыми и покусанными. Или похороненными в сугробе.
Помочь фонду просто, а главное, это можно сделать здесь и сейчас. Вы можете оформить небольшое, но ежемесячное пожертвование, используя простую форму ниже.
