Мир узнал об этой истории случайно — из-за того, что австралийский писатель Томас Кенилли приехал по делам в Голливуд, и там у него сломался чемодан. Покупая новый, он разговорился с владельцем магазина: его звали Леопольд Пфефферберг, он был евреем и сумел уцелеть в оккупированном нацистами Кракове.
«И не я один — нас было тысяча двести. Всех нас спас один немец, Шиндлер. Оскар Шиндлер, слышали про такого?»
Кенилли не слышал, хотя давно интересовался темой истребления евреев нацистами. Он записал рассказ Леопольда, а потом, уже работая над книгой, не раз уточнял подробности у него и других бывших узников Краковского гетто. Роман «Ковчег Шиндлера» вышел в 1982 году и принес автору Букеровскую премию. Скоро он попал в руки набиравшему известность режиссеру Стивену Спилбергу, который загорелся идеей его экранизировать. Продюсеры возражали: фильм на такую мрачную тему наверняка будет убыточным. Только через 10 лет, став миллионером, Спилберг смог взяться за «Список Шиндлера». Голливудские тузы оказались неправы — хотя «Список» стал самым дорогим черно-белым фильмом в истории (одних статистов наняли 20 тысяч), расходы окупились десятикратно. Режиссер не взял себе эти «кровавые деньги» — на них был основан фонд, хранящий память о Холокосте.
«Он был негодяй! — твердо заявила она репортерам. — Бегал за каждой юбкой, ни о чем не думал, кроме денег и своих прихотей. Он и этих несчастных спасал только потому, что ему так захотелось.»
Правда, всерьез бросить тень на репутацию давно умершего Шиндлера эти обвинения так и не смогли — что ни говори, он спас 1200 человек, рискуя жизнью. Но ради чего он это сделал, мы до сих пор не знаем.
Оскар родился в 1908 году в семье австрийцев-католиков, переехавших из Вены в чешский городок Цвиттау. С окончанием мировой войны Шиндлеры стали гражданами независимой Чехословакии, что их не слишком обрадовало. Ганс Шиндлер научил единственного сына не только чинить велосипеды и мотоциклы, чем занимался сам, но и мечтать о воссоединении с фатерляндом. Оскар вырос красивым, уверенным в себе парнем, от девушек у него отбоя не было. В 20 лет он женился на Эмилии Пельцль, дочке богатого фермера. Но прогадал: разразился всемирный кризис, тесть разорился, ремонтную мастерскую отца постигла та же участь. С горя Шиндлер начал пить, не раз его задерживали за драки и скандалы. Потом он завел роман с подругой детства, родившей ему двоих детей. Почему-то Эмилия все это терпела: то ли очень уж любила красавца мужа, то ли не допускала мысли о разводе из-за католического воспитания.
В 30-е дела Оскара наладились: съездив в Германию, он сделался агентом крупного банка, купил дом, задаривал подарками жену и постоянно менявшихся любовниц. Только через много лет выяснилось, что деньги ему давала немецкая разведка — абвер, для которой он добывал секретные сведения. В 1938-м его вычислили и посадили в тюрьму, но скоро Гитлер оккупировал Чехословакию, и Шиндлера освободили. Он тут же вступил в нацистскую партию и по заданию партии переехал в город Остраву близ границы с Польшей. Там он занимался подготовкой тайной операции, ставшей поводом для начала Второй мировой войны. Перед тем, как переодетые поляками эсэсовцы напали на радиостанцию в немецком Гляйвице, их форма хранилась в доме Шиндлера; там же, по некоторым данным, был спрятан труп уголовника, которого нацисты выдали за «жертву польских агрессоров».
Когда Польша была оккупирована, местных евреев согнали в крупные города, где устроили гетто. Одно из крупнейших находилось в Кракове; под страхом казни евреям запретили покидать его без специальных пропусков. Работы не было, люди голодали. Именно тогда в городе оказался Оскар Шиндлер, которого отправили туда то ли абвер, то ли СС. Сотрудничая с обеими организациями, он при этом мечтал не о «великой Германии», а о богатстве и красивой жизни. Ему повезло: евреи массово распродавали свои предприятия, и он за бесценок купил одно из них — фабрику эмалированной посуды «Эмалия». Сделать это его надоумил новый знакомый, бухгалтер Ицхак Штерн. Шиндлера, не страдавшего антисемитизмом, восхитила его житейская мудрость. Особенно ему врезалась в память фраза из Талмуда: «Кто спасет одного человека, спасет целый мир».
Но пока что Оскар не собирался никого спасать: он хотел делать деньги. Фабрика была разграблена, там остался лишь десяток кастрюль. Тогда он заключил сделку с ее бывшим владельцем Абрамом Банкиром: тот снова наладит бизнес, а за это будет избавлен от смерти. Так и случилось: рядом со своим кабинетом Шиндлер устроил тайник для Банкира, носил ему туда еду, а тот давал ему ценные советы. Когда фабрика заработала, ее продукцию сбывал на черном рынке уже известный нам Польдек Пфефферберг. Там же он добывал то, что было ценнее денег: дефицитные продукты, кофе, сигары. Все это использовалось для подкупа нацистских чинов. Тот же Штерн посоветовал Оскару нанимать на работу евреев: они готовы были трудиться, не покладая рук, ради своего спасения. Если вначале на фабрике работали всего семь евреев, то через два года их было больше тысячи. Производство расширялось, выполняя и военные заказы, ведь на фронте и в госпиталях тоже требовалась эмалированная посуда. Сначала Шиндлер набирал работников в Краковском гетто, но летом 1942 года нацисты начали «окончательное решение еврейского вопроса». Жителей гетто эшелонами вывозили в Освенцим, и Оскару пришлось в поисках рабочей силы наведаться в соседний с Краковом концлагерь Плашов.
Комендантом лагеря был его ровесник Амон Гёт — убежденный нацист, наводивший ужас на заключенных. Каждый день он «играл в Бога», выходя на балкон своего кабинета и точным выстрелом убивая кого-нибудь из проходивших мимо заключенных. Даже среди эсэсовцев он прославился своим садизмом: в набегах на гетто не только расстреливал евреев, но и заставлял их родственников оплачивать стоимость истраченных на это боеприпасов. Как ни странно, они с Шиндлером быстро нашли общий язык — коммерсант был не чужд СС, а комендант тоже любил «сладкую жизнь», устраивая у себя дома званые приемы. Продукты и спиртное ему поставлял Шиндлер, а за это Гёт позволял другу забирать из лагеря всех, кого тот захочет. Вглядываясь в изможденные лица узников, Оскар пропал — теперь вместо безликой массы он видел людей, которым грозила гибель, которых он — и только он — мог спасти. Началась его собственная «игра в Бога» — он выдавал одного еврея за опытного химика, другого — за эксперта по дизайну, третью — за машинистку. Внимая мольбам спасенных, стал вызволять из лагеря их жен и детей.
Ему помогала приехавшая Эмилия. Устроившись работать в аптеку, она добывала для узников лекарства и украдкой подкармливала их — ужин им полагался только вечером после возвращения в лагерь. Там «евреи Шиндлера» жили в отдельных бараках, и Гёт их не трогал — Шиндлер убедил его, что без этих специалистов его фабрика просто не сможет существовать, тем более что вместо кастрюль там теперь делали патроны. Так продолжалось до лета 1944-го, когда к Кракову стали приближаться советские войска. Заключенных Плашова было приказано вывезти в лагеря смерти. Шиндлер с женой решили спасти их. Коменданту и другим эсэсовским чинам раздали взятки, но требовалось еще разрешение бургомистра Кракова на эвакуацию. К счастью, бургомистр оказался школьным учителем Эмилии — разрешение было получено. Секретарша Шиндлера Мими Рейнхард, которую он выдавал за опытную машинистку, одним пальцем, с ошибками отстучала на машинке список 1200 мужчин, женщин и детей — тот самый «список Шиндлера». Вообще-то, списков было пять, ведь каждой бюрократической инстанции требовалась копия.
Оскар решил вывезти своих подопечных в город Брюнлиц рядом с родным Цвиттау — там у него было много знакомых. Осенью эшелон с «его» евреями покинул Краков, но в суматохе вагон с детьми отцепили и отправили в Освенцим. Шиндлер, ругая себя за безрассудство, отправился в страшный лагерь, где все пропахло горелой человечиной. Перед этим он запасся липовой справкой, что руки подростков 12–14 лет лучше всего подходят для тонкой работы по изготовлению патронов. Как ни удивительно, это помогло, детей ему вернули — хотя не исключено, что и тут более важную роль сыграли взятки. На операцию по вывозу узников ушла большая часть сбережений Шиндлера. Остальное было потрачено на их прокорм на новом месте — завод в Брюнлице так и не начал работать и приносил одни убытки. Уже в конце войны туда явились эсэсовцы, приказавшие работникам копать во дворе могилы. Оценив ситуацию, Оскар предложил палачам перед экзекуцией выпить за победу Германии. В вине было снотворное, и, когда расстрельная команда проснулась, евреи уже спрятались в соседней каменоломне.
К городу приближались советские войска, жена предлагала Шиндлеру бежать, но он снова не захотел бросить своих подопечных. А ведь его вполне могла ждать судьба Амона Гёта, повешенного после войны в Плашове — многие видели, как он дружески общается с эсэсовцами. К счастью, солдаты не стали проверять у него документы (но забрали часы), а русская повариха, работавшая у него на кухне, объяснила, что это «хороший немец». Скоро он, выставив на стол припрятанный шнапс, пил с советскими офицерами за здоровье Сталина. Потом им с женой удалось перебраться в американскую зону оккупации, где один из его бывших рабочих помог ему получить документы. Кто-то еще рассказал о нем организации «Джойнт», помогавшей евреям, и она раз в месяц выдавала Шиндлеру скудные продуктовые наборы. Однако члену нацистской партии было нелегко устроиться на работу, и супруги бедствовали. Многие бывшие нацисты тогда уезжали в Аргентину, и в 1948 году Шиндлеры решили отправиться туда же. На последние деньги Оскар купил билеты не только себе с женой, но и очередной молодой любовнице — родственнице одного из «его» евреев.
Городок Сан-Висенте встретил их ярким солнцем и южным радушием. Одолжив денег у еврейской общины, Шиндлер купил ферму, где его жена, выросшая в деревне, без устали ухаживала за коровами и поросятами. Ему самому такая жизнь не очень нравилась: под предлогом деловых встреч он постоянно ездил в Буэнос-Айрес, где поселил любовницу. Потом узнал, что правительство ФРГ выплачивает изгнанным из Чехословакии немцам компенсации за имущество, и отправился за океан. Да так и не вернулся, с увлечением прожигая полученные 100 тысяч марок. Сначала Оскар еще посылал скромные суммы жене, но когда в одном из писем он пожаловался, что начал полнеть от шампанского и омаров, она отослала очередной перевод обратно и прекратила всякое общение с неверным супругом. Она узнала о его смерти, только когда ее в 1993-м пригласили на съемки финала фильма в Иерусалиме, и три сотни выживших узников бросились к ней с криком: «Мама!»
Точное число спасенных им евреев неизвестно — кроме включенных в список 1200 человек, он помог еще многим. Может быть, именно поэтому во Франкфурте-на-Майне, где он прожил последние годы, на него смотрели косо. Однажды он даже съездил по физиономии какому-то партайгеноссе, обозвавшему его «любителем жидовок». Куда вольготнее, чем в Германии, он чувствовал себя в Париже, Нью-Йорке и особенно в Иерусалиме, куда приезжал почти каждый год. Там же в 1974 году он обрел последний приют, став единственным членом нацистской партии, погребенным на святой горе Сион. Хотя его похоронили по католическому обряду, надгробие украшает еврейская надпись «Хасиди умот ха-олам» – «Праведник народов мира».
