Главное стремление художников и режиссеров анимационного кино — понять больного человека, увидеть мир его глазами, а еще — попытаться рассказать о том, каково быть его близкими.
Одна из проблем, особенно часто и всерьез становящаяся темой для анимации — это аутизм, именно потому, что тут нет традиционно понимаемой болезни, но есть загадка. И искусство пытается присмотреться к аутистам, дать визуальный образ того, как они видят и понимают мир. И тут могут быть разные варианты подхода.
Взгляд изнутри
Классическая в этой теме короткометражка — «А — это аутизм» \ A Is For Autism британского режиссера Тима Уэбба \Tim Webb (1992). Попытка взгляда изнутри — режиссер работает с рассказами взрослых аутистов о своем детстве, о том, как трудно им давалась жизнь. Изобразительный сюжет строится в смешанной технике параллельно этим историям, не столько впрямую иллюстрируя слова, сколько создавая потоком образов ощущение постоянной тревоги, беззащитности, болезненной фиксации. Уэбб делает визуальным языком своего фильма рисунки аутистов — от каракулей или совсем наивных будто бы детских картинок, до более умелых изображений, полных многочисленных деталей или похожих на сухие чертежи.
Вот женщина говорит, как ее занимала уличная жизнь — по экрану ковыляют корявые машинки, которые становятся все сложнее, превращаются в подробно нарисованные поезда, они едут мимо станций по переплетению рельсов. Звучат голоса вспоминающих: кто-то в детстве долго не говорил, другой был сосредоточен на звуках, третий на цифрах, четвертый понимал, что он не такой как все, и это было болезненно. Рисованная анимация соединяется с предметной и видео: включить-выключить рубильник, много раз одно и то же движение, один выключатель, другой, третий, открыть-закрыть дверь, бить по клавише пианино настойчиво, будто важен сам процесс.
Голос говорит, что в школе он то разбирал речь ясно, а то слова для него как будто слипались в неразличимый комок — то же происходит с текстом, написанным мелом на доске, одно слово наползает на другое, распадается на линии, превращается в клубок, теряя смысл. Актриса играет мать, а аутичная девочка у нее на руках выглядит как вырезанная из бумаги корявая кукла, голос признается: ей нравилось, когда ее обнимали, но и было страшно, будто ее проглотили.
голос признается: ей нравилось, когда ее обнимали, но и было страшно, будто ее проглотили
Вспоминает, как девочкой она фиксировалась на звуке крутящейся монетки и будто бы глохла ко всему остальному, как задавала снова и снова один и тот же вопрос, чтобы услышать один и тот же ответ. Вторя ей, фильм тоже строится на рефренах. Крутится монетка, крутится волчок, крутится пластинка. Открыть-закрыть кран с водой. Грохочущие нарисованные поезда несутся по рельсам, бегут ряды цифр, а на втором плане голос продолжает считать, уже уйдя за миллион. Это «взгляд изнутри».
Взгляд со стороны
Со стороны все выглядит совсем иначе, как, например, в кукольном фильме «Аутический (Аутистический)»\ Autystycznie польского режиссера Катаржины Шульц \Katarzyna Schulz. Тут мы сосредоточены на поведении безмолвного героя, не выходящего из комнаты, и дело именно в пластике куклы и в предметах, которые ее окружают. Все те же настойчиво повторяющиеся движения: человек вертит гремящую коробку с кнопками, открывает-закрывает шуршащую занавеску, включает-выключает свет, а вот он сидит, угнездившись в кресле и уставившись в одну точку, шевеля пальцами и только этим обнаруживая не проходящее внутреннее беспокойство. И в конце — печальная картина тревожного одиночества: герой забивается в угол, закрыв глаза и закрыв руками уши от обычного уличного шума, нестерпимого для него.
Ну и конечно, анимация может принимать точку зрения близких людей, родителей, воспитателей, глубоко погруженных в ситуацию. Что они понимают о своих аутических детях, и каково им жить рядом? Тут существенную роль играет документальная анимация, личный опыт. Самый впечатляющий пример такого автобиографического кино — две полнометражных ленты израильтян Неты и Гая Димет \ Guy and Netta Dimet «Потерянные в Тель-Авиве«\ Lost In Tel Aviv и Tel-Aviv Holland (о тель-авивском центре «Холланд» по работе с детьми, имеющими проблемы с развитием), где рассказывается о семье аниматоров с двумя дочками и сыном, которому рано поставили диагноз «аутизм».
Нета и Гай в очень простой, почти комиксовой манере, неожиданной для такого тяжелого сюжета, снимают кино о том, как трудно было им, веселой, молодой паре, осознать, что их жизнь изменилась навсегда, принять то, что их мальчик никогда не вырастет и всегда теперь будет зависеть от них. Они снимают кино, полное узнаваемых деталей — видов Тель-Авива с его бульварами, пляжами и мультикультурной жизнью, разговоров с друзьями и родными, переговоров о работе и хождений по кабинетам врачей. Они рисуют в несколько карикатурно преувеличенной, но вместе с тем вполне реалистической манере свою историю, которая лишь иногда взрывается происходящими в их воображении фантастическими сценами, которых всегда ждешь от анимации.
Вот внезапно, подхватив сына, взлетает Нета, как ракета, вертикально вверх —в костюме Супермена, оставляя внизу, в парке, тетку, пристававшую с советами. Рушится и горит дом под ногами Гая, когда он читает в компьютере о диагнозе сына. Убедительность этой истории именно в открытости личного опыта, в рассказе, полном страхов, сомнений и падений. К нему невозможно не подключиться даже тем, у кого нет ребенка-аутиста, поскольку в итоге речь идет о том, как принять болезнь и как жить с тем, что ты не можешь изменить.
Зеркало для всех
В ситуациях менее болезненных взгляд аутиста может оказаться необходимым зеркалом для остальных. Есть, например, такой американский проект StoryCorps — это публичное радио, собирающее американскую устную историю, многочисленные интервью с рассказами обычных людей, где есть место любви и воспоминаниям, страшному, преступному и обыденной жизни.
Некоторые истории тут превращают в коротенькие мультфильмы. И вот один из них — это интервью, которое 12-летний мальчик с синдромом Аспергера (разновидностью аутизма) берет у своей мамы — Q&A \ «Вопросы и ответы», из которых сделали мультфильм братья Майк и Тим Рауч \ Mike Rauch and Tim Rauch. Начав с чего-то обычного (каких животных она не любит и почему), Джошуа задает маме прямые вопросы о том, о чем более социально адаптированные подростки спросить сочли бы неловким, но наверняка хотели бы. О любви к нему, о том, оправдал ли он ее ожидания, изменилось ли в ней что-то с его рождением, трудно ли ей с ним, почему ему кажется, что все больше любят сестру, и тому подобное. Этот диалог иллюстрирован простыми и трогательными картинками, где очкастый мальчик читает свои вопросы по бумажке, лишь иногда вскидывая поверх очков глаза-бусинки на маму. А умная, любящая мама отвечает ему так же прямо и ровно то, что ребенку важно услышать.
Простые истории
Язык анимации дает совершенно особенную возможность для очуждения болезненных сюжетов. Сейчас активно развивается анимационная терапия, один из путей которой (если мы не говорим о собственно занятиях анимацией с пациентами) состоит в создании коротких фильмов на основе интервью с людьми, рассказывающими свою историю болезни. Есть такой британский проект Animated Minds, он создан в 2003-м году клиническим психологом Энди Глинном специально, чтобы рассказать людям реальные истории о душевных болезнях. И для того, чтобы страдающие от этих болезней увидели опыт, похожий на их собственный, что очень важно, и для здоровых, не всегда понимающих серьезность проблемы. Эти маленькие фильмы-интервью не только показывали по телевизору, их использовали больницы, школы, университеты и центры психического здоровья.
Эти маленькие фильмы не только показывали по телевизору, их использовали больницы, школы, университеты и центры психического здоровья
Спектр психических расстройств, о которых рассказывает проект, чрезвычайно широк: агорафобия и панические атаки, синдром Аспергера, расстройства пищевого поведения (анорексия и др.), маниакально-депрессивный психоз, обсессивно-компульсивное расстройство, шизофрения. Глинн брал интервью у людей, которые слышали голоса, которые причиняли себе вред, страдали от послеродовой депрессии. Он сам стал режиссером многих фильмов, и вместе с режиссерами анимации они находили визуальные метафоры, которые усиливали рассказ.
Так фильм «Рыба на крючке» — рассказ человека, больного агорафобией (боязнью открытого пространства), о страхе, который он испытывает каждый раз, выходя из дома хотя бы просто в магазин за едой.
«Рассказ Эбби» из цикла о послеродовой депрессии — это история женщины, которая, впав в тяжелую депрессию во время беременности, еще долго не могла из нее выйти и после рождения ребенка.
Британский опыт создания документальной анимации, в частности, посвященной болезни и преодолению травмы — один из самых разработанных и интересных. Тут надо рассказать о Сюзан Янг \ Susan Young, которая, уже будучи успешным режиссером и художником, пережила две серьезные психологические травмы — сначала насилие мужа, который, как она пишет, хотел ее убить, и вторую, когда лечивший ее психотерапевт, требуя полного доверия, садистически подчинил ее себе и чуть не довел до самоубийства.
Из-за невротического расстройства, как пишет Янг, у нее стала плохо работать правая рука, и она потеряла ту способность рисовать, которой так славились ее фильмы. Тем не менее, режиссер смогла вырваться из череды бед и справлялась с травмой с помощью автобиографической анимации, сделав сначала строящийся на нервном монтаже короткий беззвучный фильм It Started With A Murder\ «Это началось с убийства» вообще без рисования, целиком на документах, фотографиях, текстах, предметах и крупных планах кожи с кровоподтеками (отсутствие звука, как она сама говорит, подчеркивает немой ужас жертвы). А потом в подобной же стилистике — фильм о своих взаимоотношениях с врачом The Betrayal\«Предательство». Дробный монтаж, рефрены, измененный голос врача, на мгновение освещенные фрагменты текста юридических документов и предписаний доктора, описывающих страшный опыт, из которых наш глаз выхватывает только отдельные слова, беспрестанно появляющаяся в центре кадра пульсирующая таблетка, — все это создает гипнотический и тревожный ритм, отчего зритель чувствует беспокойство и опасность.
Причем Сюзан Янг, в планах которой съемка и третьей части трилогии, исследуя и обобщая свой опыт излечения, взялась писать на эту тему диссертацию «Травма, метаморфоза и анимация», где объясняет, как важны для человека, борющегося с психологическими последствиями травмы, необходимость концентрации внимания и высокая степень контроля над процессом, который есть в анимации. Благотворным оказывается и то, что воспоминания в процессе создания фильма неизбежно трансформируются.
Мультфильмы о собственном опыте психических расстройств вещь нередкая, творческие люди естественно используют подвижность своей психики для целей искусства, но сюжеты о лечении, больнице очень часто оказываются историями о тоталитарном казенном заведении, о насилии, подавлении и бесправии людей, жизнь которых и без того связана с множеством страхов (как тут не вспомнить пушкинское «Не дай мне бог сойти с ума…»). Режиссер Алекс Видоусон \ Alex Widdowson, снявший фильм «Пациенты» \ Patients, показывает тоскливые сцены обыденной больничной жизни со страшноватыми галлюцинациями, но и с грубыми медбратьями: «Глотай таблетки, покажи рот», силой ставящими уколы, равнодушным самоуверенным доктором и своими слезами беспомощности при встрече с родителями.
Дыра в теле
Еще одна группа риска, в которую входят творческие люди, важная для разговора о душевных болезнях, — это алкоголизм, меняющий личность, лишающий воли, но дающий иллюзию свободы.
Есть очень знаменитый (получивший в свое время Оскара) фильм «Райан» \ Ryan канадского режиссера Криса Ландрета \ Chris Landreth, посвященный Райану Ларкину, канадскому же анимационному гению, совсем молодым на рубеже 60-х-70-х сверкнувшему своими экспериментальными фильмами. Позже Ларкин увлекся кокаином и алкоголем, скоро спился, став бомжом и попрошайкой, и рано умер. Ландрет под впечатлением встреч с ним снял фильм, используя интервью с самим Ларкиным, его бывшими партнерами и коллегами, где попытался парадоксальным образом сделать психологию видимой — сам он назвал свой подход «психореализмом». Здесь каждая душевная травма становится дырой в теле, а путы обстоятельств превращаются в разноцветные жгуты, связывающие по рукам и ногам.
Режиссер разработал с помощью компьютерной анимации такой визуальный язык, в котором персонажи бесконечно изменяются, распадаются, текут и так далее в соответствии со своим рассказом. Ландрет рисует очень похожие портреты героев, начиная с себя, и первая сцена его фильма происходит в общественном туалете, где перед зеркалом герой-режиссер показывает нам собственные рубцы и дыры в голове, объясняя, что одна травма связана с катастрофическим столкновением его романтических представлений с реальным миром (он даже называет дату — октябрь 1989-го, когда режиссеру было 18 лет), а другая — с крахом возможностей управлять собственным финансовым положением (еще раньше).
каждая душевная травма становится дырой в теле, а путы обстоятельств превращаются в разноцветные жгуты, связывающие по рукам и ногам
Ландрет встречается с Райаном в большом зале, похожем на столовую больницы, где прогуливаются калеки (как нам уже ясно — психические). Худющий гений, у которого только половина головы, а руки похожи на косточки, встречает тут свою состарившуюся любовь Фелисити, призрачную, как карандашный набросок, но цветные провода привязанности вырываются из него и опутывают ее: «Я до сих пор тебя люблю». Когда Крис объясняет ему, что пора завязать с алкоголем, Райан впадает в такую ярость, что буквально разлетается на куски. И тогда Крис признается, что, глядя на Райана, вспоминает свою покойную мать и то, как долго она боролась с болезнью. Воспоминания так плотно опутывают фигуру самого героя-режиссера, что он превращается в туго спеленутый сверток, из которого уже не может выбраться.
Страшные фантазии, галлюцинации — это то, что доступно анимации больше, чем любому другому искусству. Но когда речь не о фантастике, а о реальной истории, возможность увидеть химеры воображения больного могут дать нам возможность лучше понять его. В полнометражном фильме «Автобиография лжеца», которую группа «Монти Пайтон» сняла о своем рано умершем коллеге Грэме Чепмене, участвовало множество режиссеров анимации, его биография складывается из многих смешных фрагментов, но один эпизод заметно отличается от всего остального — это сцена галлюцинаций Грэма во время лечения от алкоголизма, убедительно и страшно снятая молодым британским режиссером Джорджем Сандером-Джексоном \ George Sander-Jackson в технике ожившей живописи, где мы видим именно болезненное искажение окружающего мира — текущие масштабы предметов, потеря равновесия, измененные голоса.
Деды и внуки
В последние годы все более явным трендом в анимации становится старческая деменция и болезнь Альцгеймера — люди живут все дольше, проблема становится все острее. Вариантов подхода очень много — есть и анекдоты, есть и детское кино, в сказочном ключе объясняющее, что же такое случилось с дедушкой, что он ничего не помнит. Но большая часть фильмов — лирические печальные истории о стариках. Среди самых известных картин такого рода «Голова исчезает»\ Une tête disparait французского режиссера Франка Диона\ Franck Dion, где рассказ идет от лица старушки, в буквальном смысле потерявшей голову и в таком состоянии с раздражением пытающейся сбежать от забот женщины, называющей себя ее дочерью. Подхватив голову под мышку, как арбуз, бабушка едет к морю, по дороге окончательно теряя голову, и та попадает в совсем уже фантастический подводный мир, где очкастая голова старушки превращается в рыбу. В финале дочери все же удается догнать беглянку и водрузить голову ей на плечи, женщины сидят вместе на берегу моря, и дочь спрашивает: «Мама, все в порядке?» — «Да, дорогая», — отвечает та, и голова снова падает на песок.
И еще одна призовая картина о деменции «Рисовая или армянская»\ De riz ou d’Arménie/A story of paper снята группой студентов известной французской киношколы Supinfocom Hélène Marchal, Samy Barras, Romain Blondelle, Céline Seillé с названием — цитатой из песни Сержа Гейнсбура «Бумажки»\ «Les p’tits papiers» .
В фильме речь идет о пожилой паре: муж постепенно теряет память, причем воспоминания выпадают из дырки в его голове, как смятые бумажки. Жена пытается как-то противостоять его разрушению, разглаживая и сортируя бумажки по тематическим коробкам, но в тот момент, когда Альфонс становится почти лишенным сознания телом, забывшим и свою Одетту, старая женщина поднимает его, чтобы танцевать под Гейнсбура.
Сейчас все чаще фильмы о стариках снимают студенты — не дети, уставшие от постоянных забот, раздраженные непонятливостью родителей, да и сами уже не молодые, а внуки, у которых совсем другой характер отношений с дедушками, бабушками и даже прадедушками и прабабушками. Они более склонны прощать и с юмором и нежностью относиться к чудачеством стариков. Внуки, как никто, ценят стариковскую верность и взаимную любовь, не оставляющую людей, даже когда понимание реальности становится смутным.
Сейчас все чаще фильмы о стариках снимают студенты — не дети, а внуки, и они, как никто, ценят стариковскую верность и взаимную любовь
В завершение нашей невеселой темы я расскажу о смешном фильме «Визит» \ Der Besuch, снятом студентом немецкой киноакадемии Баден-Вюртемберга Конрадом Тамбуром \ Conrad Tambour. С помощью компьютерной трехмерной анимации режиссер рассказывает о старушке, которая среди ночи в панике вызывает на помощь своего немолодого сына, чтобы он помог ей справиться с электроплитой, которая никак не выключается. Замученный сын приходит и объясняет ей, уже, видимо, в который раз, что просто надо подождать, когда конфорки остынут, и узнает, что старушка ждет гостей. Ему приходится с раздражением объяснить маме, что друзья, которых она ждет, уже много лет, как в могиле, и старушка, проводив сына, огорченно идет спать. Но тут раздается звонок, и престарелые друзья действительно приходят!
На интервью после просмотра фильма Конрад рассказывал, что делал картину о своей бабушке, и что ему кажется прекрасным, что она живет в мире, где старые друзья по-прежнему с ней.
