Оля, 25 лет, рассказывает, как мама вызывала к ней колдунью.
«На известие о моей гомосексуальности мама среагировала примерно так же, как СССР на нападение фашистской Германии: после короткого периода замешательства последовала тотальная мобилизация ресурсов на борьбу с заклятым врагом. Помимо психологической манипуляции — «я повешусь, и ты будешь в этом виновата», стращания предстоящими адскими муками (мама, кстати, неверующая) и банальных «ты просто мужика хорошего не встретила», в ход пошла бытовая магия.
Как я узнала уже потом, мамина подруга посоветовала ей надежного колдуна, «100% результат». Так как мы живем с мамой в разных городах, каждый ее визит ко мне оставлял после себя артефакты: мешочки в наволочке, магические кристаллы (такие продаются в злачных сувенирных лавках), свернутые в трубочку рулончики с молитвами. Интересный факт: моя мама — человек с высшим образованием. По телефону она потом вкрадчиво интересовалась, не появился ли у меня мальчик? Мама нетерпеливо ожидала, когда же магия начнет работать.
Она была готова на все, чтобы выиграть эту войну. «Ты плохо стараешься», — говорила мне мама, когда я сообщала ей, что мужчины по-прежнему не вызывают у меня романтических чувств. «Ты просто ничего не делаешь для этого. Надо начать, и ты втянешься».
Однажды мама посоветовала мне пойти сдать кровь. «Зачем?» — поинтересовалась я. — «Чтобы они сказали тебе, откуда у тебя это. Сейчас есть такой анализ — по ДНК могут сказать, врожденное у тебя это или нет». Я пристально смотрела на нее, пытаясь найти на ее лице доказательства того, что она шутит. Она не шутила.
«Есть такой анализ — по ДНК могут сказать, врожденное у тебя это или нет»
Последняя колдунья, с которой сотрудничала мама, оказалась довольно милой бабушкой с очень цепким взглядом. Мама познакомила нас с ней и предложила «просто пообщаться». Бабушка, как она сказала, «заглянула в меня», сказала, что была у меня большая любовь, девушка, что ушла к мужчине, что я зациклена на этом, и это делает меня несчастной.
«Мужики-то вообще тебя любят, как я вижу, — говорила она, «заглядывая» в меня. — А ты все вот на своем стоишь. Из-за этого ты одинока и несчастна. Давай-ка мы с тобой поработаем на этот счет и вернем все, как должно было быть?»
Естественно, ничего не изменилось».
Изгнание бесов и домашний арест
Ульяна родилась в Орловской области в семье священника. Сразу после школы родители насильно отправили ее в Хотьковский Покровский женский монастырь в Подмосковье учиться на регента. Потом заставили поступить в Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет в Москве на педагогический факультет. Общежития при нем не было, и отец по знакомству устроил Ульяну в Марфо-Мариинскую Обитель милосердия на Большой Ордынке. Под конец четвертого года обучения к Ульяне в комнату подселили молодую женщину, с которой у нее начались романтические отношения.
В то время ей было 22 года. До этого у Ульяны не было отношений ни с кем, и этот первый опыт открыл ей глаза на то, что ей нравятся женщины. На летних каникулах она приехала домой и каждый день часами разговаривала с московской подругой по домашнему телефону. Родители поняли, что у дочери кто-то есть, и потребовали, чтобы жених приехал для знакомства, как положено. В противном случае ее никуда не отпустят до свадьбы, даже на учебу. Но женщину Ульяна не могла предъявить родственникам. И решила сбежать в Москву.
Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД
К этому времени подруга уже жила на квартире у лежачей бабушки, куда ее переселили из обители, и Ульяна сразу поехала туда. Через две недели на пороге квартиры возникли родители — они получили адрес в обители. При активном содействии местного участкового родственники силой увезли Ульяну домой. Отец отнял у нее оба паспорта и деньги, положил в сейф и запер.
Дома родители отвезли Ульяну в психоневрологический диспансер в Орле, где заранее договорились с психиатром, чтобы он засвидетельствовал ее невменяемость и определил в стационар. Но врач не выявил никаких психических отклонений и лечить девушку отказался. «Мама была очень недовольна, потому что надеялась, что меня удастся положить в психушку, — вспоминает Ульяна. — Но так как ее желание не исполнилось, решила исправлять ситуацию своими силами». Ульяну посадили под домашний арест и решили возить к старцу для перевоспитания и духовного исцеления.
Старец, схиархимандрит Власий, много лет принимает посетителей в Свято-Пафнутьеве Боровском монастыре в Калужской области. В первое посещение он выслушал жалобы родителей и сказал, что Ульяну нужно срочно выдать замуж, все равно за кого. Идеальным кандидатом был бывший одноклассник Ульяны Вова, который работал в храме алтарником, и мама стала приглашать его домой.
старец сказал, что Ульяну нужно срочно выдать замуж, все равно за кого
Вова был рад такой перспективе, но Ульяна замуж не хотела, и постепенно визиты жениха сошли на нет. Но пока Вова приходил, мама использовала его в своих целях — например, заставила его прибить к двери ванной навесной замок, ключ от которого был только у нее. Идея была в том, чтобы лишить Ульяну всякого комфорта, в том числе мытья, и наказать ее, чтобы одумалась и исправилась.
Кроме того, мама требовала, чтобы отец не кормил ее, а посадил на хлеб и воду. «Она постоянно проверяла мою постель, личные вещи, карманы одежды, устраивала внезапные обыски, демонстративно подслушивала под дверями, контролировала каждый мой шаг и всегда унижала, — говорит Ульяна. — Отцу было настолько неприятно видеть меня — живое воплощение греха — что он отправил меня к дальним родственникам в деревню на полгода. Но когда наступил сезон весенних полевых работ, разрешил вернуться домой для работы на огороде».
Поездки к старцу в Боровск за духовным советом и лечением были ежемесячными. Ульяну силой сажали в машину и везли к нему. Когда замужество не состоялось, старец принялся изгонять бесов.
«Он сидел в кресле, я стояла перед ним на коленях, мою голову накрывали епитрахилью, — вспоминает Ульяна. — Он окроплял меня святой водой, мазал лоб каким-то маслом и читал заклинательные молитвы, изгоняющие бесов. Это были повеления злым духам отступить от меня. Но я ничего не чувствовала. Только понимала, что с настоящей верой это не имеет ничего общего».
Ульяна верит в Бога, но это не мешает ей принимать свое влечение к женщинам: «Сначала меня это смущало, но потом я поняла, что, если Бог создал людей иными, то это не случайно, для чего-то именно такими они и нужны ему».
Домашний арест продолжался четыре года. Ульяне пришлось бросить учебу в Москве, дома ее заставляли работать на огороде, вести хозяйство, убирать, готовить и стирать. Чтобы она «зря не ела хлеб», родители оформили ее певчей в храм к отцу, но всю зарплату отбирала мама. Мобильного телефона не было, а стационарный папа отключал и, уходя на работу, клал его в портфель и уносил с собой.
Несколько раз Ульяна обращалась за помощью в местные правоохранительные органы — жаловалась на то, что родители отобрали все документы. Но в милиции ей отвечали, что «это ваше внутрисемейное дело, мы не можем вмешаться и указывать уважаемому священнику в городе, как ему поступать, поэтому разбирайтесь сами». Один раз Ульяна попала на прием к адвокату в Орле, он выслушал ее историю, признал, что закон на ее стороне, но сказал, что так же ничем помочь не может, так как священнику виднее, как поступать со своими детьми.
После четырех лет этого ада Ульяна поняла, что больше так не может. В одной из церковных книг отца нашла объявление, в котором православное сестричество при книжном издательстве в Москве предлагало женщинам бесплатное жилье в обмен на работу. Пошла на переговорный пункт, позвонила им, там сказали, что можно приехать и без документов. И решила снова бежать.
На этот раз сделала все, чтобы не выследили и не поймали. Подруга детства помогла собрать кое-какие вещи и деньги, Ульяна выбрала обходной маршрут через Брянск и добралась до Москвы. Через неделю сообщила родителям, что жива и здорова, в обмен на их обещание дать жить самостоятельно и учиться.
Но отец поставил условие: еще раз поехать за советом к отцу Власию, чтобы тот сказал, как действовать в этой ситуации. Ульяна согласилась. У старца она сразу стала просить благословения учиться. Он подумал и дал добро на учебу. После этого родители нехотя вернули дочери документы. «Самое ужасное в том, что если бы старец решил как-то иначе, я бы до сих пор была все там же и ничего не смогла изменить. Или бы просто покончила с собой от отчаяния. Я уже была близка к этому», — говорит Ульяна.
Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД
После возвращения в Москву Ульяна восстановилась на второй курс своего университета, нашла работу. Одновременно искала возможности общения с людьми из ЛГБТ-сообщества, где могла бы найти понимание, принятие и поддержку. Но при этом была крайне осторожна, не доверяла никому. Однажды вышла на подпольный частный ЛГБТ-архив, который стала регулярно посещать, и вскоре встретила там свою любовь — женщину, с которой живет по сей день.
Сейчас Ульяна живет и работает в Москве, но еще тщательнее скрывает от родственников свою личную жизнь. Боится, что если они догадаются, то отец упрячет ее в какой-нибудь дальний монастырь, где ее никто никогда не найдет.
Божья помощь из Крыма
Существуют и менее радикальные способы лечить гомосексуальность религией. Точнее не лечить, а преодолевать — таким словом называют это процесс в религиозной группе Натальи Ужаковой.
Наталья с рождения считала себя мальчиком. Носила мужскую одежду, говорила о себе в мужском роде и злилась, что у нее растет грудь. В 18 лет переехала из родного села в Крыму в Симферополь, где ее никто не знал, и везде представлялась Димой. Диме нравились девушки. Но Дима ненавидел свое женское тело и мечтал об операции по смене пола. Мама очень переживала за дочь и, не выдержав травли в родном селе, покончила с собой.
Наталье тогда было 19, и она очень тяжело перенесла смерть матери. Во всем винила себя, много пила и несколько раз пыталась совершить самоубийство. В один из пьяных вечеров она начала кричать: «Иисус, если ты есть, сделай что-нибудь! Я не могу так больше жить!» На утро проснулась с облегчением и стала искать церковь, куда могла бы ходить. Нашла пастора Олега, который посоветовал ей пойти в церковную школу. Там Наталья узнала, что в людях могут жить бесы. Во время одной из молитв святой дух приказал ей отречься от духа мужчины внутри себя.
Прошло три года, прежде чем Наталья окончательно отреклась от «духа мужчины». Ей было 24, и она «открыла в себе женщину и впустила в жизнь Бога». Обретя мир и душевный покой, Наталья решила помогать другим. Четыре года назад она основала группу поддержки для желающих преодолеть гомосексуальность. Группа переписывается в Viber и два раза в неделю встречается в Skype.
В группе сразу предупреждают, что их религия похожа на протестантизм. Наталья и несколько других активистов читают молитвы в свободной форме, рассказывают о психологии и делятся своими историями. В группе несколько десятков участников из разных городов России и ближнего зарубежья, все они находятся на разных стадиях преодоления. Есть те, кто еще в начале пути, им трудно, за них молятся, они периодически срываются. Есть и те, кто считают себя уже преодолевшими. Больше женщин, но есть и мужчины, правда, они сидят тихо и в дискуссиях, как правило, не участвуют.
По четвергам одна из активисток, назовем ее Ольга, разбирает в группе книгу Ричарда Коэна «Из подполья к жизни». Американский автор утверждает, что раньше был гомосексуалом, а ныне счастливо женат и отец трех детей. Совершив свой, по его словам, счастливый переход, он решил помогать другим и для этого стал изучать психологию. В результате своих изысканий он разработал методику преодоления гомосексуальности, состоящую из четырех стадий: переход, закрепление связей, исцеление гомо-эмоциональных травм, исцеление гетеро-эмоциональных травм.
Идея Коэна в том, что причины гомосексуальности скрыты в детских травмах и недостатке времени, прикосновений и общения со стороны одного из родителей. Так, если девочку в детстве мало ласкала мама, то потом она всю жизнь будет стремиться восполнить пробел и искать ласку у других женщин. То же самое с мужчинами. Если полностью разобраться с детскими травмами и вылечить своего «внутреннего ребенка», то можно постепенно вернуть свою изначальную «здоровую ориентацию». Потому что гомосексуальность, по Коэну, — это нездоровый способ компенсировать недостаток времени, прикосновений и общения в детстве.
гомосексуальность по Коэну — это нездоровый способ компенсировать недостаток прикосновений и общения в детстве
Ольга не обещает чудес и говорит, что даже в самом успешном случае полное преодоление займет минимум три года. Но это в случае, если преодолевающий впустит в свою душу Иисуса. Поэтому в обсуждениях в группе психология постоянно переплетается с молитвами. Когда одно дает слабину, и ты говоришь, что в детстве мама ласкала тебя предостаточно, но все равно тебе нравятся женщины, на помощь приходит другое, а именно — совет больше открыться Богу и тщательнее изгонять из себя греховные зависимости.
Участники группы дружелюбны и открыты, никто не давит и не заставляет делиться тайнами. Молиться тоже не заставляют. Говорят, что для всего нужно время, что преодоление — это длинный и сложный процесс, что они готовы пройти его с тобой и будут рядом, даже если ты будешь сворачивать с пути истинного. Эта убаюкивающая доброта перемежается здравыми рассуждениями о причинах зависимости. Например, если человек заедает проблемы пирожными, то это не потому, что ему нужно сладкое, а потому, что у него нехватка любви, к примеру. Гомосексуальность преподносится как разновидность такой зависимости. Якобы гомосексуал на самом деле ищет любви, просто ошибочно ищет ее не там, где задумал Иисус.
На почту всем участникам высылают многостраничный файл в ворде, в котором описаны 12 шагов по преодолению, вроде тех, что проходят анонимные алкоголики. Где шаг первый — это признать свое бессилие, шаг второй — признать всесилие Бога, и так далее. Описание каждого шага занимает десятки страниц и представляет собой коктейль из религиозной проповеди, популярной психологии и большого количества воды. Причины страхов и комплексов предлагается искать в детстве, а найдя, молиться. Периодически все это цитируется в Skype, и участники группы читают и перечитывают безымянный труд перед сном.
Людей в группу приводит, как правило, какая-то драма. Но они считают, что настоящая причина драмы — их неправильная ориентация. Ольга, которая разбирает книгу Коэна, ведет группу с самого начала вместе с Натальей. «Иногда я думаю, что уже закончила преодоление, но тут открываются новые грани. Например, сейчас я считаю, что причиной моей гомосексуальности было малодушие и желание угодить, — говорит она. — С 13 лет я жила с девушкой, в 16 меня потянуло на сторону, начались драки и ссоры. Еще проблемы с матерью и мысли о суициде. Лет восемь я пыталась справиться сама, но оказалась в тупике. Искала выход в разных религиях и нашла Иисуса». Ольга говорит, что не хочет иметь семью и детей, а хочет посвятить жизнь Богу и помощи другим.
Катя, другая участница группы (имя тоже изменено), работает на заводе в Самарской области. Она рассказывает на очередном сеансе в Skype, как пришла в новый цех: «Мне дали наставницу, и я сразу поняла, что она из «наших». Сначала волновалась, но после работы пришла домой и стала молиться. И мне сразу полегчало. Теперь я хожу на работу спокойная, я чувствую в себе силы и благодарна Иисусу, что могу разговаривать с лесбиянками без какого-то желания».
У Кати своя драма. Она прожила 10 лет с девушкой, у них была любовь, но девушка увлеклась наркотиками и в итоге умерла от передозировки. «Меня понесло во все тяжкие, я попала в реабилитационный центр, и тут мне предложили поехать в христианский центр. Я очень-очень рада, что попала туда. У меня теперь совсем другая жизнь, и я не хочу ее потерять. Я с Иисусом до конца». На вопрос, считает ли Катя причиной своих сложностей сексуальную ориентацию, она отвечает: «Причем тут ориентация, это наркотики». На вопрос, почему она тогда решила, что вместе с тягой к наркотикам нужно избавляться от влечения к женщинам, она четкого ответа не дает. «В Бога я верила всегда и поэтому поехала в христианский центр. У меня не было времени делать какие-то выводы тогда. Но вообще, это ненормально, это грех, и я не хочу гореть в аду. Я хочу ребенка и жить нормальной жизнью».
Иллюстрация: Рита Черепанова для ТД
В Viber члены группы шлют друг другу смешные стикеры вперемешку с молитвами и разговорами о погоде. А однажды от одной их участниц вечером пришло сообщение: «Ребята, я выпила смертельную дозу снотворного. Знаю, что умру. Молюсь. Все. Сил нет. Увидимся где-то там». На него кто-то ответил цитатами из восьмой главы «Послания к Римлянам», а на следующее утро был обычный обмен смайликами. Ближе к полудню девушка написала, что выжила, с чем ее все поздравили и продолжили славить Иисуса.
Несмотря на позитивный настрой и веру в успех, участники группы кажутся скорее несчастными и грустными. Днем и ночью они преодолевают себя, некоторые уже годами. Часто пишут, что им грустно, трудно и одиноко.
Никто из тех, кто считает себя полностью преодолевшим, не вступил в гетеросексуальные отношения.
«Он меня изнасиловал. Родители были счастливы»
И напоследок ужас. Он называется корректирующее изнасилование. Это когда преступник насилует жертву, чаще всего женщину, с целью наказать ее за «неправильную» сексуальную ориентацию и привить «правильную». Термин появился в ЮАР, где такие изнасилования часто происходят под контролем родственников жертвы или местных старейшин. Корректирующие изнасилования являются одной из главных причин заражения ВИЧ среди южно-африканских лесбиянок. Не говоря о том, что влекут за собой нежелательную беременность, психологические травмы и самоубийства.
Корректирующие изнасилования являются одной из главных причин заражения ВИЧ среди южно-африканских лесбиянок
Но иногда ЮАР ближе, чем кажется. На сайт российского проекта поддержки ЛГБТ-подростков «Дети-404» пришло такое письмо.
«Здравствуйте. Я уже давно читаю вас, но решиться написать никак не могла. Возможно, моя история покажется кому-то мерзкой, поэтому… извините. Мне очень стыдно и горько писать о таком, но я больше не могу оставаться неуслышанной.
Сейчас мне 19 лет. Думаю, стоит начать просто с разговора о жизни, да?
Я всегда была тихим ребенком. Любила читать, занималась музыкой, постоянно сидела дома, так как друзей у меня не было, а в школе гнобили. Я была уязвима, поэтому стала легким объектом для издевательств. Узнав об этой ситуации, мать перевела меня в другую школу. Ситуация не изменилась. Я оставалась аутсайдером до окончания школы.
Что касается личной жизни, то мальчиками я никогда не интересовалась. И девочками тоже. Отношения казались мне чем-то недосягаемым, ведь в то время я была ходячим комплексом. В 13-14 лет все мои одноклассники имели пару, а я по-прежнему была одна.
И вот в 15 лет мне провели интернет. Для меня это было подобно чуду, ведь сразу возникла мысль, что таким образом можно найти себе хотя бы одного друга. И я нашла. В социальной сети я познакомилась с прекрасным человеком из Новосибирска. Девушкой. Мы много общались, и, как бы смешно ни звучало, начала зарождаться «виртуальная любовь». Она объяснила мне, что любить девочек нормально, и я была спокойна.
Я позвала ее в гости, спросив у мамы разрешения. Она удивилась наличию у меня друзей и сказала, что будет рада видеть ее. И… она приехала. Это было прекрасное время. До тех пор, пока мать не подслушала наш разговор и не узнала, кто мы. Отец избил меня, а мать забрала у моей девушки телефон, чтобы позвонить ее родителям. Был сильный скандал. Она уехала. Мы больше не общались, а мама умоляла меня забыть о девочках.
Почти год я жила, как обычно. Периодически мои родители срывались, вспоминали этот инцидент и сильно издевались надо мной. Именно тогда мне в голову пришла мысль уехать учиться в другой город. Итак, я окончила девятый класс и уехала. Мне казалось, что я избежала АДА, но это было ошибкой.
Я нашла компанию, нашла и девушку. В 17 мы с ней съехались. Когда звонили родители, я врала им, что живу в общежитии колледжа. И однажды, когда я пришла на пары, меня вызвали к директору. Сказали, что мать забрала мои документы. Позже мать позвонила мне и сказала собирать вещи. Я была в истерике, ничего не понимала. А потом комендант общежития проговорился, что это он рассказал о том, что мы уехали жить с подругой. Мать была в гневе, орала, что я фрик, и что «гейские дела» мне просто так не пройдут. Ладно.
Меня запирали в комнате, забирали все, что можно. Меня даже спускали жить в холодный гараж. Я грозила полицией, а они не слушали. Мне тогда уже было 18 лет.
Как-то утром отец схватил меня и перенес в комнату для гостей. Они с мамой связали меня. Не знаю, сколько прошло времени, пока не зашел какой-то странный мальчик. Он извинился, а на мои просьбы помочь лишь рассмеялся.
Потом… он меня изнасиловал.
Родители были счастливы, а это был мой первый раз. Я ужасно боюсь мужчин теперь, правда. А девушек до сих пор люблю.
В полиции сказали, что не верят мне, что я по-любому сама напрыгнула на этого парня. Про родителей они вообще не поверили. Мне никто не поверил.
В ноябре у меня начались проблемы со здоровьем. Мать купила мне тест. Он оказался положительным. Их счастью не было предела. Родишь и станешь нормальной, твердили они как заведенные. Я вспоминала это изнасилование, и мне хотелось сдохнуть.
Хочу сказать, что, видимо, я обречена на одиночество, страдание и муки. Причем жить я буду именно с родителями, потому что завишу от их денег. У меня нет образования, я никогда не буду никем любима. У меня не будет любимой женщины рядом. Я буду одна.
Я… Я просто не знаю, что делать. Мне нужна хотя бы какая-нибудь поддержка. Постоянные срывы, слезы… мне кажется, что я скоро покончу с собой. Но я держусь, ведь ситуация могла быть и хуже.
