Однажды мы купили дом. Звучит как счастливое начало семейной саги, но на самом деле это начало драматической истории о том, как я освоила профессию маляра-штукатура, научилась заливать пол бетоном, класть паркет и строить шкафы.
Ремонт во Франции — это национальный спорт, им увлекаются все без исключения. Он считается необходимым этапом в развитии семейных отношений. И это совсем не то же самое, что ремонт в Москве. Семь лет назад я думала, что Ад — это выбор кафельной плитки и головоломка с расстановкой розеток в пустом доме и контролем таджиков (впрочем, работали у нас бодрые московские парни, которых совсем не обязательно было контролировать). Но год назад оказалось, что то был Рай. Ад — это переехать в дом, начать в нем жить и параллельно делать ремонт. Своими, этими вот руками некогда высокооплачиваемого менеджера.
Во Франции рабочих нанимают только на очень сложные работы. Потому что рабочий во Франции стоит 40-60 евро в час (да, вы все верно посчитали). И да, тут есть свои «таджики» — поляки, украинцы, румыны и прочий люд из бедной части Европы. Да, они умеют работать и работают «в черную». Но их проблема состоит в том, что на все работы нужна гарантия, без которой не будет работать страховка. На электрику — гарантия. На камин — гарантия. На замену окон и дверей — налоговый вычет, если вместе с материалами ты заказываешь установку (и ты ее заказываешь, потому что налоговый вычет — это очень приятно и хорошо). В итоге приходится брать «белых». А «белые» французы стоят дорого, очень заняты и в большинстве своем любят работать не больше (а гораздо меньше), чем «черные» поляки.
Во Франции рабочих нанимают только на очень сложные работы. Потому что рабочий стоит 40-60 евро в час
Чтобы сделать дополнительные розетки, например, ты вызываешь электрика. Он приходит через неделю, потому что раньше никак не может. Он все смотрит, кивает головой и уходит делать предварительный расчет. В лучшем случае еще через пару недель у тебя на руках появляется бумажка с умопомрачительными цифрами. Допустим, на улице к тому времени август. Электрик доступен в октябре, и ты соглашаешься, потому что остальные доступны в ноябре и декабре. В октябре ты звонишь электрику уточнить даты, но оказывается, что он не внес тебя в план работ и в следующий раз сможет не раньше января. Ты по-прежнему соглашаешься, потому что остальные расписаны до февраля. Замены щитка мы ждали с октября по март. Камин был доставлен нам с задержкой в две недели и установлен на месяц позже означенного срока (все это время мы жили в разрухе, потому что каминщик исчез в середине работ, разрушив старый камин и не достроив новый. Вместе с ним, кстати, из гаража исчезли три велосипеда, но у нас нет доказательств).
Ремонт
Фото: из личного архива
Так же неторопливо работает во Франции производство. Что бы вы ни заказали — оно будет изготовлено на заводе специально под вас. Стоков нет, потому что склад — это дорого. Итого: диваны — два месяца. Вытяжка на кухню вместо месяца — три. Кафельная плитка — три недели.
Из всего, что мы заказали, и что было сделано в нашем доме не нашими руками, не подкачали только установщики кухонь и мужик, который ломал и строил некоторое количество стен.
Поэтому каждый раз, когда моя правая рука отваливается от работы шпателем и валиком (да, левой я теперь тоже могу), когда волосы мои становятся седыми от штукатурной пыли, когда ногти мои превращаются в слоеный пирог с неровными краями (потому что ногтями гораздо удобнее отскребать краску от пола), а кожа на руках более всего напоминает наждачную бумагу, в голове у меня, в качестве аутотерапии, включается калькулятор: минус штука евро и месяц унижений за эту комнату. Минус пятьсот евро за эту стену. Минус восемьсот за этот шкаф… И нет, мы не бедные. Мы все еще, несмотря на утерянную лично мной финансовую стабильность, очень небедны по сравнению со средним по больнице. Но ремонт на заказ — это опция для тех, чей месячный доход составляет 7-10 тысяч евро в месяц. Это очень, очень немало по местным меркам.
Ремонт — это вопрос не только выживания, но и престижа
Ремонт — это вопрос не только выживания, но и престижа. Французы, в частности, очень любят прикупить вместо дома какой-нибудь средневековый сарай и ремонтировать его до умопомрачения. Это считается высшим пилотажем. Потому что так ты хранишь и восстанавливаешь наследие, и все тебя уважают. Если ты покупаешь дом, построенный во второй половине ХХ века, нужно быть осторожным. Дома 50-х и 60-х годов постройки еще приличны для уважающего себя буржуа. А к 70-м и 80-м принято относиться с презрением.
Наш дом 75-го года постройки, и мне стоило немалых усилий (слезы, истерика, вот это вот все) убедить супруга, что большой сад, ближний пригород, два автобуса и пять спален стоят того, чтобы пережить этот унизительный факт. Дома от 90-х годов постройки и позже — вообще для лохов и простолюдинов (за кадром гомерический хохот девочки из хрущевской девятиэтажки в криминальном районе Ебурга).
А теперь самое главное. Я поняла бы, если б вся эта кутерьма с ремонтом была для того, чтобы дожить в своем доме до старости. Но ведь нет. По статистике дома во Франции продаются в среднем раз в семь лет. В семь, Карл!
Во-первых, купить дом — это вложение, которое выгоднее, чем аренда, если вы планируете провести там хотя бы лет пять.
Во-вторых, во Франции безработица. Почти 20%. Я не знаю точных цифр, но вы проверьте.
Откуда она такая — это другой вопрос, экономический. Но факт остается фактом: работу найти очень трудно. И если ты, скажем, живешь в Тулузе, уже год как не работаешь, и тут тебе предложили работу, скажем, в Бордо, ты как миленький переедешь. В том числе и потому, что твой супруг, который при переезде работу, наоборот, потеряет, будет еще пару лет получать пособие, составляющее 75% его зарплаты. Просто по факту «утери работы в связи с переездом супруга». Это очень выгодно, если твое собственное пособие как раз подошло к концу.
Ремонт
Фото: из личного архива
В-третьих, цикл жизни современных французов строится своеобразно. По молодости круто тусоваться и начинать карьеру в крупных городах. К моменту появления детей из крупного города желательно отъехать в деревню, в поля, так сказать, на свежий воздух. Именно поэтому, кстати, в моем родном Анже живет очень много парижан: жизнь в Париже с детьми — это адок похлеще московского. Качество жизни в Анже сильно выше парижского. Школы не хуже, а в среднем намного лучше. За те же 300 тысяч евро в Париже нельзя купить ничего, а в Анже можно большой дом с садиком в 10 минутах ходьбы от вокзала. А там уж на поезд— и через полтора часа на Монпарнасе. В общем, Анже в некотором смысле — пригород Парижа в трехстах километрах от оного. Для тех, кто с детьми. Так вот, детей выращивают в деревнях или маленьких городках.
А когда они вырастают и отпочковываются, родители могут снова переехать в город побольше и пуститься там во все тяжкие. Оттяг длится с 50 до 70-80 лет, кому как здоровье позволяет. Ну, а состарившись, они переезжают в резиденции для старичков, где за ними присматривают симпатичные медсестры. Все это, понятно, опции для класса не ниже среднего. Масса французов вообще никогда не выезжает из своего региона (и за границей не были тоже).
Но я отвлеклась. Я не знаю, как они с этим живут. Мне кажется, что и через пять, и через семь лет лозунг «можем повторить» будет не про меня и мой ремонт. Чем больше я делаю в этом доме своими руками, тем роднее он мне становится, вместе со всеми его красотами и дефектами — следами дрогнувшей руки усталого солдата. Все же, случись со мной завтра предложение поучаствовать в проекте моей мечты где-то на другом конце страны, я сильно подумаю. Но я подумаю об этом завтра. А пока — оттирать краску с рук, наспех маникюр, поезд до Монпарнаса и пара дней осмысленной профессиональной деятельности в качестве передышки после недели стен и потолков.
