В детстве одним из моих любимых фильмов был «Республика ШКИД» Геннадия Полоки. Мне так нравились эти вчерашние беспризорники в лохмотьях, их шутки над учителями-недотепами, их юное боевое братство и в конце — их обращение в пионерскую веру и чеканный шаг под знаменем и в пионерских галстуках…
То была романтика свободы, чуть подкорректированная мудрыми учителями. Из замызганных маленьких воришек вырастали лебеди революции, и мне было непонятно, почему взрослые на кухнях называли революцию катастрофой, — ведь она дала такое прекрасное детство моим тайным незнакомым друзьям из фильма. Я представляла себе, как они взрослели, уходили из школы работать учителями, летчиками, врачами, учеными, обзаводились семьями, отправлялись на фронт Великой Отечественной, возвращались в орденах и теперь жили где-то неподалеку от меня.
Студент ждет учителя на кухне
Фото: Владимир Аверин для ТД
Олег выходит на улицу вечером после занятий
Фото: Владимир Аверин для ТД
Потом я забыла про этот фильм и увидела его спустя много лет. Стало стыдно тут же — ведь ясно, что никто из них, скорее всего, даже не дожил до Великой Отечественной, вернувшись из школы в подворотни, примкнув к бандам, погибнув в пьяных драках, пропав на Соловках, сгинув в общей могиле, вырубленной в вечной мерзлоте. Детская зависть к веселому шкидовскому братству мгновенно уступила место ненависти к затеянной большевиками катастрофе, переломавшей миллионы жизней.
Искалеченные детские сердца никуда не деваются — они превращаются в искалеченные взрослые сердца
Те времена прошли. А детские дома, интернаты — остались. Сироты — остались.
Искалеченные детские сердца никуда не деваются — они превращаются в искалеченные взрослые сердца. Потому что каждый детдомовец рано или поздно становится взрослым и прощается с интернатом навсегда. А там, за забором интерната, — совсем другая жизнь, в которой тебя никто никуда не отведет, никто не расскажет и не покажет, как жить дальше и «делать жизнь с кого». Окажется, что твой интернат, из которого ты мечтал вырулить во взрослую жизнь, дал тебе много чего, но не дал привычки жить в обществе. Выйдя из интерната, ты пытаешься опровергнуть ленинское «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», причем не по своей воле. Для тебя общество — как батут: прыгаешь на него, а оно тебя отталкивает. И куда можешь улететь — бог весть.
Олег на алгебре
Фото: Владимир Аверин для ТД
Олег
Фото: Владимир Аверин для ТД
Четырнадцать лет существует фонд «Большая перемена». На его счету более 500 молодых людей, которым фонд помог социализироваться, получить образование, перестать отскакивать от социума, как от батута. Разговариваю с одним из сотрудников фонда — Николаем Филоновым. Он куратор одного из подопечных «Большой перемены» — Олега. Николай рассказывает, что Олег учился в коррекционной школе, жил в интернате, потом поступил в училище и получил профессию повара. Пока учился на повара, по совету сотрудников из детского дома стал ходить в «Большую перемену», обучался там по общеобразовательной программе. Но поваром Олег быть не хочет, а хочет стать историком. Для этого ему надо поступить в вуз. Николай говорит, что Олег всегда много читал, причем серьезную литературу, в том числе и зарубежную. И конечно, по этой части был на голову выше своих друзей по интернату. Но беда в том, что читал он бессистемно, совершенно самостоятельно, и историей начал заниматься тоже сам. Никто из взрослых рядом ему, детдомовскому мальчишке, помочь не мог. И в «Большую перемену» Олег пришел, свято веря, что ему сам черт не брат.
Представления об исторических событиях у него были такие, что педагоги «Большой перемены» хватались за головы. Побороть Олегово чувство собственной «уникальности» стало для «Большой перемены» и сотрудников детского дома, которые поддерживали его стремление учиться, едва ли не задачей номер один. Справились. Теперь Олег получает стипендию фонда и через три года готовится поступать в институт.
Для сироты общество — как батут: прыгаешь на него, а оно тебя отталкивает. И куда можешь улететь — бог весть
Но чтобы учить этих ребят, платить им стипендию, фонду нужны деньги. Пожертвования.
Кто-то спросит: а мне-то какое дело до интернатовских детей? Мол, я еще понимаю: онкологические дети в хосписах или брошенные нищие старики в богадельнях-казармах. А эти — молодые, по большей части здоровые, им дали образование — ну вот пусть теперь приспосабливаются к жизни рядом с нами. Всем трудно.
В конце коридора — компьютерный класс
Фото: Владимир Аверин для ТД
Учительница химии прислала Олегу результаты промежуточной аттестации. Он останавливается, просит подождать: у Оли, одногруппницы Олега, четверка, а не тройка, как ей сказали ранее, он хочет побыстрее ей сообщить, говорит, что для нее это важно.
Фото: Владимир Аверин для ТД
Все так. Всем трудно. Но этим ребятам, вчерашним детдомовцам, труднее в разы.
Они еще в самом начале жизни были выброшены за околицу жизни, где далеко не все педагоги добряки и интеллектуалы, где не пожалуешься маме с папой на противного учителя, где тебя никто не защитит от старших ребят, решивших на тебе отточить свои навыки дедовщины. Это — другая жизнь, которой мы не знаем.
Она крутится по какой-то другой орбите, которая до поры до времени не пересекается с нашей. И, как обычно, человеку кажется, что его размеренная жизнь никогда не встретится с чуждым и непонятным ему миром. Что его сыновья женятся на подружках из «нашего круга», а дочери выйдут замуж за исключительно положительного юношу — белого воротничка. Что в наш офис не придет на работу парень — вчерашний детдомовец, у которого с социумом отношения никак не складываются, и нам никогда не придется стонать от его социального аутизма. И что, наконец, мы сами никогда внезапно не умрем молодыми, и наши дети никогда не окажутся на той самой незнакомой, чужой орбите, по которой долго крутилась жизнь Олега и многих его товарищей, пока они не попали в фонд «Большая перемена».
Не бывает чужих орбит. И чужих детей не бывает. Если они есть — значит, страна нездорова. Так что давайте лечить страну вместе, чтобы она не стала нам братской могилой.
Пожертвуйте немного прямо сейчас или подпишитесь на ежемесячное пожертвование: пусть Олег и другие дети из интернатов получат образование. Пусть наша общая жизнь в этом городе, в этой стране каждый месяц становится чуть лучше.
