Небо не отпускает

До 2012 года людям с инвалидностью путь в небо был закрыт. Перед прыжками все парашютисты были обязаны проходить врачебно-летную комиссию. Людей с нарушениями слуха, зрения, опорно-двигательного аппарата к прыжкам просто не допускали. Без руки или ноги официально получить допуск к самостоятельным прыжкам было нереально. Но втихаря, по знакомству, на страх и риск в разных уголках страны люди прыгали. Прыгали, потому что, раз оказавшись там, в свободном падении, отказаться от этого очень тяжело. В небо тянет. Любой ценой. Большинство таких особенных парашютистов получили инвалидность, уже имея за плечами не одну сотню прыжков. Чаще всего это бывшие десантники, военные. Ампутация ноги — результат минно-взрывных ранений в горячих точках. Но не все.

Неугомонный Петрович

Юный курянин Саша Соклаков мечтал стать военным. И непременно десантником, чтобы прыгать с парашютом. Готовился к армии, занимался спортом. А потом в уличной драке вступился за мальчишку, которого избивали хулиганы. Удар ножом в бедро повредил артерию. Почти смертельная кровопотеря. Его спасли, а ногу выше колена ампутировали. В 16 лет все мечты и планы рухнули. Вместо голубого берета и свиста ветра под куполом парашюта швейное училище. И все-таки он своего добился. Первый прыжок совершил в 47 лет. И во многом благодаря его упертости и неугомонности в 2011 году в России появилась команда парашютистов-инвалидов.

Сначала он прыгал в тандеме с инструктором, а в первом же самостоятельном прыжке его порывом ветра унесло на газовую подстанцию за колючей проволокой. Охоту «встать на крыло» это не отбило. Учиться Саша отправился на аэродром Киржач, уговорил начальника и попал в руки к инструктору Лидии Ардасеновой, легенде парашютного спорта СССР. Однажды она как-то легкомысленно и вскользь сказала ему: «Собрать бы вас таких в команду по групповой акробатике — это ж можно горы свернуть». Хотя всерьез ни о чем таком и не помышляла, но Петрович — так теперь называют Сашу — уцепился за идею и стал настоятельно трясти: давай, мол, собирать команду. И Ардасенова сдалась. Стали искать тех, кто уже прыгал после ампутаций. В первый год на сборы в Киржач приехали восемь человек из разных уголков страны: Курска, Новгорода, Нижневартовска, Москвы, Петербурга, Самары, Твери… У многих за плечами были сотни прыжков, но акробатикой никто не занимался. По своим пустили шапку и насобирали на шесть часов занятий в аэротрубе. «Зрелище было еще то. После первого часа занятий я схватилась за голову, думала, что все бесполезно», — вспоминает Лидия Ардасенова, теперь главный тренер этой сборной.
Но в 2011 г. они таки прыгнули и собрали формацию из восьми человек. Это был первый зафиксированный рекорд России по парашютной акробатике людей с ограниченными возможностями.

«Они так быстро учились. Здоровые-то всегда думают, что у них времени впереди еще вагон. А тут все ограничено. Такие были все счастливые на прыжках. А когда сделали рекорд, слезы на глазах были. Так тяжело расстаться с небом, когда ты прыгал и вдруг по какой-то причине больше не можешь это делать», — Лидия Ардасенова рассказывает, и у нее самой наворачиваются слезы.

Прыгать Лидия начала в 16 лет. Мастер спорта СССР, чемпионка в различных видах парашютных дисциплин. Последний раз в небо с парашютом она поднялась в 1998 году. Сборная России готовилась к кубку мира по парашютному спорту. Это был ее 5100-й прыжок. В воздухе из-за ошибки коллеги-парашютистки они столкнулись. Приземление не получилось. Разбились. Серьезные травмы. Переломы.
Мы сидим на лавочке у поля для приземления. Команда вместе с другими парашютистами уже в самолете. Минут через двадцать над нашей головой раскроются яркие разноцветные крылья парашютов. Природа, наконец-то, сжалилась, расчистила небо, выпустила солнце и дала возможность парашютистам попрыгать.

«Первые пять лет я думала, что сойду с ума без прыжков. Летаю в трубе. Это моя отдушина. Расстаться не могу», — говорит Лидия, смахивая слезы. А потом смеется, рассказывая, как воевала с доставшимися ей спортсменами-ветеранами, требовала мягкого приземления. Все в своей предыдущей жизни до инвалидности прыгали на точное приземление. И тут по привычке так же начали втыкаться в землю. «Я так на них орала за это, как никогда ни на кого», — смеется она, вспоминая, как после одного из таких прыжков армированным скотчем заклеивали парашютисту лопнувший протез. Прыгать начинали полулегально. Любой несчастный случай, и на «безногих» прыжках поставили бы крест.
Она задирает голову вверх и сквозь ослепительное солнце наблюдает за начавшимся приземлением. Все ли тут, все ли аккуратно сели.

Наша нога

Когда шелестом пробегает слух, что у кого-то «оторвалась нога», сразу понимаем — нога наша. Приземлились все благополучно. Целы. «Ну, протезы у нас еще ни разу не отлетали», — хмыкает Ардасенова. Пойдемте смотреть видео. Каждый прыжок потом отсматривают и разбирают ошибки по видеосъемке. С командой всегда прыгают операторы. В воздухе на высоте четырех тысяч метров при выброске из самолета видно, как двое зацепились «ногами». Слава дернул несколько раз, отцепляясь, и «нога», вертясь воланчиком, полетела к земле сама по себе.

Накануне Вячеславу подобрали новый комбинезон. Правильный комбинезон в парашютной акробатике — целое дело. Облегающий или свободный, из гладкого материала или шершавого. От всех этих нюансов зависит скорость свободного падения. Успеет спортсмен подлететь к группе или со свистом пролетит ниже, или, наоборот, не сможет их догнать, так и будет парить в нескольких метрах надо всеми. В общем, после предыдущего прыжка Вячеславу решили подобрать более «медленный» комбинезон. На своем у Славы была страховочная манжета на штанине, а у клубного комбинезона такой страховки не оказалось. В веселом, ярко желтом с разноцветными вставками комбинезоне он сидит на лавочке как грустный клоун, снявший грим после представления. Все немного растеряны. Страшного ничего не произошло. Приземлился штатно. Травм нет. Вот только придется ехать домой за запасным протезом за 300 километров от аэродрома. Народ порывается ехать искать протез по полям, вычислив примерно квадрат, куда бы он мог улететь.

Приключения протеза обаятельного, добродушного Вячеслава, военного судьи из Солнечногорска, потерявшего ногу в 90-е во время службы в спецназе ВДВ, настраивают всех потравить забавные истории.

После прыжков укладывали парашюты. И рядом с Юрой укладывался суетливый парень, который постоянно толкал его в ногу. Раз, второй. На третий Юра ногу отстегнул и поставил рядом. Когда сосед в очередной раз сделал резкое движение и вместо ноги попал в пустоту, он повернулся и с ужасом увидел стоявшую отдельно ногу.
Кто-то вспоминает, как в самолете какой-то парашютист не из команды уперся в «ногу», не зная, что это протез, и перепугался, услышав хруст. И уже в голос смеются, вспоминая, как Леша Подорожко умудрился пройти медкомиссию и взвешивание, а врач не заметила, что у веселого парашютиста в шортах вместо ноги протез.

Остаться собой

В 2016 году в рекордном командном прыжке участвовали уже 14 парашютистов. В этом году надеются, что их будет 16. Цифра может показаться незначительной. Но она близка к мировым рекордам для людей с инвалидностью. «Ампутанты собирали фигуры из 14 человек. Слабослышащие — из 16. Незрячие двойку. Можете себе такое представить? — рассказывает Алексей Алехин, парашютист команды и руководитель дропзоны аэродрома Ватулино. —  Парни в США прыгали до того, как потеряли зрение. А потом решили прыгнуть двойку. Каждым через наушник руководил инструктор. На обоих были специальные шлемы с открытыми ушами. Они одновременно выпрыгнули и громко крича «АААА» сошлись по звуку. А потом инструкторы их завели на посадку. Десять лет назад я был в США на прыжках команды ампутантов. Она называется Pieces of eight».

Российская команда смешанная. Сейчас в сборной 20 человек из разных городов России. Но кроме людей, потерявших при разных обстоятельствах конечности, есть в команде и два слабослышащих парашютиста —  Саша и Катя. Саша не говорит и после разбора пишет вопросы, а тренеры отдельно так же письменно разбирают с ним все прыжки. Кате чуть легче, она может говорить и читает по губам.

У Алехина нет кисти руки. В 12 лет оторвало самодельной пиротехникой. В МГУ на геофаке все друзья пошли прыгать, а его не пустили. «Я решил, что тоже хочу. Всю жизнь обхожу какие-то препятствия и тут найду лазейку». И нашел аэродром, где ему разрешили прыгать. Несколько лет прыгал просто как тандем-пассажир. В середине 90-х это стоило баснословные 100 долларов за прыжок. Копил месяцами. А потом знакомые инструкторы решили научить его прыгать самостоятельно. Через несколько лет, когда они решили открыть свой клуб «Аэроклассика» на аэродроме Ватулино, Алехин пошел в компаньоны. В своем клубе ведь никто не сможет ему запретить прыгать. Протез для прыжков — два металлических крючка — придумали и сделали с братом в гараже. Один раз он у Алексея в воздухе тоже чуть не улетел. Успел поймать здоровой рукой.

«После каждого нашего рекорда начинаются звонки «возьмите меня к себе». А нас же никто не финансирует. Чтобы человека с нуля вывести на уровень самостоятельных прыжков, нужно 150 тысяч рублей. И это у него не будет ни своего парашюта, ни комбинезона. Просто минимальная начальная подготовка, — рассказывает Лидия Ардасенова. — Каждый раз мы скидываемся, ищем спонсоров, пускаем клич по знакомым. Заранее не знаем, как получится. Но знаем точно, что все равно будем прыгать».