«Дума русского» после Крыма
Осенью 1855 года в Петербурге по рукам ходила анонимная рукопись под названием «Дума русского во второй половине 1855 года». Автор (позже стало известно, что это был Петр Валуев, тогдашний курляндский губернатор, впоследствии дослужившийся до министерских постов) писал о грусти, которую вызывали у него сообщения о драматичной обороне Севастополя, а затем о сдаче этой крепости англичанам и французам — противникам России в Крымской войне.
Но автор не просто грустил, он обличал вертикаль власти, созданную недавно умершим императором Николаем I. «Управление доведено по каждой отдельной части до высшей степени централизации», писал Валуев, которая «имеет целью наивозможно большее влияние высших властей на все подробности управления». При такой централизации многочисленность форм контроля подавляет «сущность административной деятельности и обеспечивает всеобщую официальную ложь». «Сверху — блеск, внизу — гниль. В творениях нашего официального многословия нет места для истины: она затаена между строками», — заключал чиновник критику системы управления, приведшей Россию к поражению в войне.
Едва публика успела переварить обличительный пафос «Думы русского», как новую пищу для разговоров дал разошедшийся по рукам циркуляр морского министра великого князя Константина Николаевича, брата недавно вступившего на престол Александра II. В этом циркуляре великий князь процитировал слова из «Думы русского» о всеобщей официальной лжи, а затем потребовал представлять ему в отчетах по министерству «не похвалы, а истины и в особенности откровенное и глубоко обдуманное изложение недостатков каждой части управления и сделанных в ней ошибок». «Те отчеты, в которых нужно будет читать между строками, будут возвращены мною с большою гласностью», — пообещал он.
Один петербургский житель писал в своем дневнике, что этот документ «производит большой шум в городе. Министрам и всем подающим отчеты приказ очень не нравится». Распространение такого громкого циркуляра в публике было, безусловно, эпатажным поступком министра, которому было от роду 28 лет, но о котором публика давно уже говорила как о неординарном члене императорской семьи.
Четырехлетний капитан
Константин Николаевич был вторым сыном Николая I и с детства был определен к морской службе. В четырехлетнем возрасте ему было пожаловано звание генерал-адмирала, которое давало право на покровительство флоту. Ребенком Константин выделялся среди своих братьев и сестер незаурядными способностями, пытливостью, любовью к чтению, успехами в науках.
В 1853 году, когда с началом Крымской войны морской министр отправился на театр военных действий, Константин Николаевич был назначен на временную должность управляющего Морским министерством. А 23 февраля 1855 года, всего через пять дней после смерти Николая I, Александр II повелел своему брату Константину «по званию генерал-адмирала управлять как флотом, так и Морским министерством».
Поражение в Крымской войне к тому времени было предрешено. Одной из позорных страниц в ее истории стало полное бессилие русского флота. Парусные корабли не могли противостоять винтовым кораблям Англии и Франции. Славный недавними победами над турками Черноморский флот был затоплен в Севастопольской бухте, он оказался годен лишь на то, чтобы ценой самоубийства преградить противнику вход в бухту. Корабли Балтийского флота вынуждены были укрываться за спасительной мощью кронштадтских фортов.
Флот нужно было строить заново, причем на новой технологической основе. Корабли должны были быть оснащены паровыми машинами, притом что машиностроительная промышленность в России находилась в зачаточном состоянии.
Константин Николаевич подходил на роль реформатора. Он был энергичен, хорошо образован, имел опыт управления и, как царский брат, располагал достаточным административным ресурсом. Реформы во флоте стали одним из первых признаков наступившей с началом нового царствования «оттепели», а Морское министерство весьма скоро заслужило в публике имя «министерство прогресса».
Министерство прогресса
Новый министр начал переустройство с администрации — децентрализации, упрощения структуры управления и уменьшения количества чиновников. Своей целью он поставил добиться того, чтобы «средства, предоставляемые государственным казначейством Морскому министерству, употреблялись преимущественно на боевые силы флота», а не уходили на бессмысленное делопроизводство.
Изменения в Морском министерстве взбаламучивали бюрократическую рутину, в которую погрузилось государственное управление при Николае I. Появилось неслыханное ранее явление — гласность. Главным инструментом гласности стал журнал «Морской сборник», которому генерал-адмирал предписал «служить верной картиною современной жизни и деятельности нашего флота и Морского министерства и, не скрывая недостатков наших, даже обнаруживая оные для удобства исправления, отнюдь не хвастаться тем, что есть хорошего».
Журнал публиковал отчеты подразделений Морского министерства, флагманов эскадр, командиров кораблей; на его страницах выходили критические статьи о состоянии флота, морского управления, о качестве морского образования, о пагубности телесных наказаний, о вреде крепостного труда. Постепенно выработался алгоритм подготовки преобразований: дискуссия на страницах «Морского сборника», публикация проекта реформы, снова дискуссия, потом уже сама реформа.
Но честолюбие Константина Николаевича простиралось далеко за пределы Морского министерства — он мечтал войти в историю как деятель не ведомственного, а государственного масштаба. У него была своя программа общегосударственных реформ, которую он представил императору в 1857 году.
В преамбуле к этой программе он сравнивал политическое устройство западноевропейских стран и России и приходил к выводу о преимуществах Запада, которые «происходят главнейше оттого, что в Европе народ пользуется большей свободой, нежели в России, обсуждать разные административные меры и распоряжения». Программа включала и отмену крепостного права, и судебную реформу, и развитие местного самоуправления, и ряд других преобразований.
Константин Николаевич предлагал сделать флот своего рода полигоном, на котором можно было бы отрабатывать будущие Великие реформы, — вводить в управление морским ведомством «преобразования, согласные с желаемою общею системою государственного управления, которые могли бы служить примером и руководством в других ведомствах».
И это были не просто слова.