В предыдущих сериях: тележурналисты Ника и Алексей выиграли конкурс на управление отелем в самом холодном и малонаселенном районе Испании. Своими руками отмыли запущенное здание, починили газ и водопровод, научились готовить 20 вариантов кофе. Но потом надо было вернуться, чтобы в испанском консульстве в Москве оформить вид на жительство.
«Мы к вам заехали на час, привет, Москва! Хеллоу! Ола!» — ощущая себя заезжими музыкантами, мы прилетели в Шереметьево. Из автоматических дверей нас обдало выхлопными газами и хлопотными таксистами. Но тоской, как обычно, не обдало. Мы думали, что долго тут не задержимся — справим вид на жительство — и обратно в Чеку.
Еще когда шел конкурс на отель, я познакомилась с сотрудником испанского торгпредства. Мне позарез нужна была бумажка о том, что русские могут участвовать в испанских госконкурсах, так же как испанцы в русских. Я была настолько серьезно настроена на получение этой сомнительной бумажки, что даже в пальце, нажимавшем на звонок в посольстве, появилась невероятная сила, которая привела к короткому замыканию. Полчаса в посольстве орал звонок, его угомонили, только перерезав провод. Тогда-то меня и отправили подальше от посольства — в торгпредство. Встретил меня некий Мигель Анхель — нормальный такой оказался мужик, все мне быстро написал. Наверное, он думал, что мы не выиграем, потому с легкостью дал мне визитку и пригласил обращаться, если что нужно.
Ну, мне, естественно, стало нужно…
Чтобы работать в отеле, необходим вид на жительство. Мы почитали интернет и поняли, что его нам придется ждать минимум полгода. Но было игольное ушко, в которое мы, со скрипом и воем, но все же могли протиснуться — инвесторская виза. Это когда ты вкладываешься в экономику Испании и даешь рабочие места, тогда ответ дают за две недели. Конечно, предполагаются крупные инвесторы, которые строят заводы и пароходы, а не мы с вложениями в 25 тысяч евро и пятью рабочими местами. Но когда в городе живут 200 человек, выходит, что мы даем работу 2,5% населения. Неплохие показатели.
Наш отель находится в самом малонаселенном месте Европы, тут километров на душу населения больше, чем в Сибири. Так что мы «крупные» русские инвесторы посреди испанского nowhere.
Запрос на инвесторский ВНЖ оформляется как раз через торгпредство. Туда подается бизнесплан и еще миллион бумажек, оттуда папка улетает в министерство экономики Испании, где большие экономисты все это анализируют, стучат по клавиатуре, просчитывают.
Мигель Анхель принял бумажки, сказал, что если даже и не получится — ничего страшного, ответ придет всего-то через две недели.
Я включила обратный отсчет.
Между тем мы начали подготовку к нашему Исходу. С бизнесом все оказалось довольно просто — бумажки легко переводятся в цифру и пересылаются по интернету. С банком, бухгалтером и съемочной группой проблем не было. Сложнее оказалось с семьей и друзьями-знакомыми. Родственники в основном были настроены трагически. Грустно смотрели, почему-то жалели, говорили, что ничего, мол, если не получится — всегда можно вернуться. Друзья, знакомые — не все, но в большинстве своем — после эмоциональных «Ух ты!!» теряли к нам интерес. Это как если бы все плыли на большом айсберге, и вдруг кусок, на котором стояли мы, откололся. После хруста льда и непроизвольного «Ё-моё!» те, кто остался на бОльшем куске, теряли интерес к тем, кто на меньшем — для их будущего мы больше не представляли интереса. Это было странным ощущением.
Дома я проводила время в сомнениях: что мне важнее — куртки или тарелки? Книжки или шторы?..
Мы с Лешей были как Белка и Стрелка — нас кто-то куда-то запулил, уши разлетаются в невесомости, и когда же мы уже снова почувствуем Землю под собой.
Так прошел месяц. Когда я это осознала, то наконец заметила, что уже давно секретарь Мигеля Анхеля, узнавая меня по телефону, говорит, что он только что вышел и непонятно когда вернется.
Неожиданно позвонила моя прекрасная хестора (бухгалтер) из Испании. Сказала, что если не будет в ближайшее время документов, то нашу компанию закроют. Можно еще срочно найти администратора испанца и написать доверенность. Доверенность делают только в консульстве. И я понеслась туда. В отличие от посольства, где собираются дипломаты и в дружеской атмосфере обсуждают политические вопросы, консульство было хорошо защищено от людей, желающих получить визы. Я билась в пуле-звуко-эмоционально непробиваемое окно, пропискивая в щель для просовывания документов свою ситуацию. Ждала, когда помощник консула изучит мои документы где-то там, в недосягаемых недрах консульства, и ответит мне, что надо искать окно в расписании консула, который невероятно занят…
Во всей этой беготне я потеряла паспорт ребенка. Моей Маруси! Я побежала в консульство — там никто не видел, я изучила все тротуары по дороге до парковки, перевернула всю машину — нигде его не было. Я вернулась в консульство снова, рассказала охраннику, и он меня пожалел. Просто пожалел. Сказал, что уже запомнил меня и очень сожалеет, что все вот так. И тут я расплакалась. Разрыдалась. Все эти конкурсы, быки, бумажки, горы посуды и ящики пива, визы, отель в Испании — все это какой-то мрак. Зачем мне все это надо?! Я хочу домой, к моей Марусе, обнимать ее и никогда не отпускать. Потому что я превратилась в отбойный молоток, а я не хочу им быть.
Буквально на следующий день последовала развязка. Моя подруга Аня — одна из многих, кого я просила помочь, одна из немногих решила, что мои проблемы — это и ее забота. Она сто лет работает на телеке, умудряясь оставаться чувствующей и небезразличной. Аня рассказала мою историю Владимиру Познеру (я лишь однажды брала у него интервью, и он наверняка меня не помнил). И — о чудо! — на следующий день у Познера была назначена встреча с послом Испании в России. И Познер сам перевел нашу историю на английский язык и отдал ее послу на прочтение. Тот прочел и согласился, что это все несправедливо и недопустимо.
До сих пор мне кажется, что все это больше похоже на голливудский сценарий, но так оно и было на самом деле. Через час после встречи Познера с послом мне позвонили из посольства. Извинились за причиненные неудобства, сказали, что займутся вопросом, и чтобы я не волновалась. На следующий день мне сообщили, что наша виза одобрена, и что мы можем подать документы в консульство на ее производство. Тут же помощник консула сказал, что есть время буквально до завтра, чтобы сделать доверенность и назначить администратора компании, чтобы нас не закрыли.
Я попала в персональный рай.
Утром мы с мужем появились в консульстве. Я знала это место, но не узнавала. Все было так просто. Не через стекло нас попросили подождать минутку и буквально через минутку открыли двери в святая святых. Мы оказались по ту сторону окон, поднялись на лифте и сели в зале, где висели флаги и портрет короля Испании. Зашел приятный испанец в клетчатой рубашечке, почитал доверенность, посмотрел паспорта. Мы практически не обратили на него внимания, мы ждали консула — в пиджаке и, возможно, даже в медалях. А этот в клетчатой рубашке стал расспрашивать про Чеку, про то как нас туда занесло, сказал, что он тоже родом из тех мест. И по контексту мы начали понимать, что вот этот простой и приятный испанец и есть тот самый консул, который одной своей подписью решит все наши проблемы. Мы еще не до конца в этом уверились, а он уже провел нас в свой кабинет, надарил нам всяких книжек и пригласил на ужин.
Мы ужинали с ним и смеялись от того, какой он прекрасный и как все вообще-то нормально.
Через неделю наши виды на жительство были готовы. Это была первая наклейка в только что восстановленном Марусином паспорте.
Мы решили ехать в Испанию как можно скорее, но дело шло к Рождеству, и билеты на самолет стоили как путешествие в космос. Мы загрузили и тарелки, и книжки, и шторы с куртками в наш «Гольф» и поехали в Чеку на машине.
P.S. Эта сказочная история была бы невозможна без Ани (она попросила не писать ее фамилию) и Владимира Познера. Каждый из них поступил так, как должен поступать любой из нас, но не всегда поступает (тут я и про себя в том числе). Я бесконечно им благодарна.
