«Наверное, ты должна быть разочарована в людях. Ведь тебе постоянно приходится слушать о бесконечных проблемах, люди рядом с тобой ноют и плачут, и злятся на мир. Как ты это выдерживаешь?»
Я слышала этот вопрос много раз в разных вариациях, и он неизменно меня изумлял.
Люди все время защищаются — как научились, как решила когда-то напуганная душа. Это позволяет им выжить, но уводит все дальше от самих себя, и за редкими исключениями каждый, кто приобрел опыт разочарований, — этакий «броненосец в потемках», или светский лев, или пушистый милый зайка, в зависимости от того, какая стратегия когда-то сбила со следа «охотника».
А попадая в поле внимания, уважения и поддержки, все они получают шанс вдруг перестать защищаться и отважно пройти на такую глубину, где все люди прекрасны, пробраться к себе через мутные слои наработанных защит. Иначе говоря, у терапевта есть привилегия, шанс видеть людей в их подлинной силе. Это происходит не всегда, иногда происходит трудно, но если происходит, то всегда потрясает — и никогда не ведет к разочарованию.
Сиди и смотри
Мне всегда казалось, что самый мощный ресурс — это отчаяние, и собственный опыт меня учил тому же. Но когда я говорю это человеку, сидящему на мягком диване, человеку, у которого нашлась возможность получить психологическую поддержку, пусть даже в сложных личных обстоятельствах, это может стать инсайтом или помочь как-то поменять ракурс, вырулить к более взрослым решениям.
Главная героиня Пайпер в исполнении Тэйлор ШиллингФото: Allpix Press/East News
Но попробовала бы я применить эти слова к девушке, которая к 20 годам успела забеременеть от надзирателя, у которой отняли и навсегда унесли ее дитя и которой на волне тюремного бунта попал в руки пистолет, и она под крики обезумевшей толпы сокамерниц инстинктивно выстрелила в ногу охраннику! Что ты можешь знать об отчаянии людей, которые загнаны в клетку и практически лишены выбора?
Что ты можешь знать об отчаянии людей, которые загнаны в клетку и практически лишены выбора?
Зритель, измученный проблемами первого мира, где выбор между работой в офисе и поездкой на Гоа, между мужем и любовником занимает месяцы душевных сил, оставь попкорн свой, сиди и смотри. Помни, что шаг влево или вправо — и твой мир полетит в тартарары, и от прежнего тебя ничего не останется.
Нежная блондинка Пайпер собирается замуж за симпатичного журналиста, увлеченно варит в компании подруги экологичное мыло с розмарином и багульником на продажу, в анамнезе у нее интересный роман с опасной сексуальной брюнеткой. Неожиданно из лихой юности прилетает весьма досадная неприятность: оказывается, она однажды сняла с багажной ленты по просьбе любовницы сумку, полную наркотиков. И можно бы, наверное, попытаться получить оправдание в суде, но адвокаты уговаривают принять предложение прокуратуры: отсидеть полтора года и выйти на свободу с чистой совестью, потому что мало ли как карта ляжет, и не загреметь бы на более серьезный срок.
Сцена из сериала «Оранжевый — цвет сезона»Фото: Netflix/Capital Pictures/East News
Самое поразительное, что сериал с ироничным и кокетливым названием «Оранжевый — цвет сезона» начинался как «комедийный с элементами социальной драмы». За несколько сезонов он вырос в трагедию библейского масштаба (после 2013 года, когда получил несколько «Эмми» именно в категории комедийного сериала, он по ряду критериев выбыл из этого жанра). Но разбуженный создателями этой эпической картины дракон давно преодолел рамки реальной истории, написанной самой Пайпер. Если это и комедия, то в том же смысле, в каком и «Божественная комедия» Данте.
Если это и комедия, то в том же смысле, в каком и «Божественная комедия» Данте
Этот нарастающий судьбоносный масштаб создает главную движущую пружину сюжета и безостановочно вовлекает тебя в свой водоворот. Пайпер уверена, что люди принимают ее с симпатией, сама она привыкла считать себя хорошей и милой, но оказывается, все прежние дружеские жесты, улыбки и привычные подходы — это бесполезные навыки девочки из песочницы, которую научили делиться ведерком и лопаткой.
Все они — это ты
Тюрьма — это не просто казенный дом, где тебе надо пересидеть до освобождения. При формальном сходстве со школой-интернатом — со столовой, медпунктом, формой и расписанием — ты на самом деле оказываешься заброшен на жуткую планету в невыносимом отдалении от родной Земли, где само устройство и система — эксперимент над человеческой расой, беспощадная операция на открытом сердце, исход которой неизвестен.
В первые же дни Пайпер, к примеру, обнаруживает, что неверный шаг может привести тебя на грань голодной смерти. Ты просто осмелилась наморщить носик на невкусный суп, и вот уже есть негласный приказ от властной зэчки-поварихи не кормить тебя вовсе, и первым посланием тебе приходит гамбургер с окровавленным тампоном. Шаг за шагом прежняя милая девочка обнаруживает, как облетает с нее нежная пудровая штукатурка, и новый мир требует от нее «полной гибели всерьез». И люди, прежние друзья и близкие, оставшиеся там, на земле, со своими хипстерскими кофейнями, иронией и фейсбуком, просто не понимают, каким преувеличенным масштабом последствий оборачивается в твоей камере-обскуре их нежная возня и житейские игры. Статья жениха о забавной умственно-отсталой сокамернице, которая ухаживает за Пайпер, наносит огромные раны невинному человеку, а шашни жениха с подругой ломают Пайпер так, что ее судьба уже никогда не будет прежней.
Если бы история крутилась только вокруг самой Пайпер, как казалось поначалу, это было бы похоже на некий женский вариант сериала «Во все тяжкие» — бессмертную историю о том, как рак и близость смерти превращают унылого учителя химии в преступника, воина и зверя. Но замысел оказался неизмеримо круче. В каждой серии перед нами проходят истории женщин, населяющих тюрьму Личфилд, и это становится главной наркотической пыткой для зрителя. Иногда кажется, что тебя привязали к стулу, как героя «Механического апельсина»: вставили спички в глаза и заставляют без отрыва смотреть и вникать, наполняясь состраданием и отчаянием. Каждая из этих женщин — многие из которых по первому впечатлению кажутся тебе лживыми, хитрыми, жестокими, развращенными психичками, — была когда-то тобой. Плакали, надеялись и молились, совершали роковые ошибки и летели в пропасть, но в каждой из них есть ты.
Каждая из этих женщин БЫЛА когда-то тобой
Конечно, они разные, из разных социальных групп и стран, по-разному устроенные и с разной степенью чувствительности. Поскольку тюрьма женская, перед нами открывается, помимо пугающей картины современного общества и социальных институтов, прежде всего невероятное по замаху исследование женской природы.
Господи, какой дикой, разъяренной и жестокой может быть женщина в отчаянии. Какой невероятной и прекрасной она может быть в своей ярости. Как невыносима ее уязвимость и нежность, как непробиваема ее мрачная броня. Как поражает ее способность в самой страшной каторжной норе вырабатывать красоту и гармонию, обустраивать самое убогое пространство, словно эта потребность — беконечно тянущаяся из ее нутра нить шелкопряда!
Прощание с иллюзиями
Отдельно поражает отвага авторов сериала, которые избегают соблазна хоть в чем-то впасть в ложный пафос — как обличительный, так и сентиментальный. Можно, конечно, снисходительно улыбнуться каким-то фантазиям сценаристов в отношении не очень им знакомых вещей.
Сцена из сериала. В роли Рыжей (слева) — Кейт МалгроуФото: Netflix/Capital Pictures/East News
К примеру, одна из главных героинь — русская по прозвищу Рыжая. В мире, поделенном грубо на три условных диаспоры — черную, латинскую и белую — она возглавляет самую разнородную и разобщенную белую группировку. Как и в реальном мире, представители белой расы меньше сплочены, ибо не имеют опыта быть в меньшинстве и не выработали, следовательно, системы взаимоподдержки «по крови». В последнем сезоне мы видим флэшбэки из ее молодости: в 70-е годы в провинциальном городке она работает на заводе, сотканном сценаристами из фантазий об империи зла (вспоминается реальная статья из желтой газетки 90-х, где партком не разрешает жениться двум работникам на «фабрике борща в Новосибурске»). Однако даже здесь видна огромная, по сравнению с любым голливудским творением, честная работа: актеры русские, говорят на сравнительно живом, настоящем русском языке и хотя называют друг друга, как роботы, Галина и Дмитрий, в целом даже во многих деталях их сюжет соотносится с реальностью. Иначе говоря, авторы соблюдают ту меру аутентичности, которая позволяет русскому зрителю принять поправку на миф как неизбежную, без которой зритель американский просто не опознает Советский Союз, как он не опознает пирожки, если произнести это слово с правильным ударением.
может быть, именно для нас, сидящих на диване, отчаяние — это главный ресурс
Но все, что касается правды чувств, — беспощадно и честно до предела. И именно это восстанавливает взорванную нашими предрассудками кровеносную систему единства, в которой нет людей и нелюдей. Человеческое измерение, что особенно важно, не мешает тебе все время держать в фокусе и важный социальный посыл. Существующая система частных тюрем, с ее марсианской псевдо-эффективностью, это огромная калечащая машина, перерабатывающая людей живых, не потерявших надежду, в сломленных и озлобленных. Те, кто смотрят на них как на бумажные списки, как на тлей, которых могут доить бойкие солдаты-муравьи, не видят, какая дивная красота духа убивается этой налаженной системой. Но мы можем это разглядеть и уже не сможем развидеть, потому что эта правда полыхает из груды обезличенного, как красное пальто еврейской девочки в «Списке Шиндлера».
Сцена из сериалаФото: Jojo Whilden/Netflix/Everett Collection/East News
Этот сериал не утешает, он дарит отчаяние. Он заставляет прощаться с иллюзиями, сострадать самым безнадежным и оплакивать самых лучших. Но может быть, именно для нас, сидящих на диване, отчаяние — это главный ресурс.
