Дмитрий Бартенев довольно сдержан, о себе рассказывает не очень охотно: адвокат, партнер известной в Петербурге адвокатской группы «Онегин». По первому образованию медик, поэтому занимался вопросами права в области медицины. 15 лет назад на одной из конференций познакомился с директором организации, которую тогда только создавали, «Психиатрический правозащитный центр».
Дальше уже речь о работе, и Бартенев оживляется, начинает говорить так, как ожидаешь от адвоката. «На мой взгляд, люди с психическими расстройствами подвергаются дискриминации во многих сферах жизни, наиболее яркий пример — система закрытых учреждений для таких людей, психоневрологических интернатов и больниц. Изолировать человека от общества только по причине расстройства — это серьезное нарушение прав человека, что нужно признать и пытаться изменить».
Дело Штукатурова
Дело Павла Штукатурова, одно из первых нашумевших дел в области защиты прав людей с ментальной инвалидностью, длилось пять лет, с 2004-го по 2009-й. Штукатурова заочно лишили дееспособности, поместили с подачи матери в психиатрическую больницу. Когда он самостоятельно в интернете нашел адвоката Бартенева и попросил помочь обжаловать решение суда, выяснилось, что он в принципе не может обратиться к адвокату. Недееспособный же. Все юридические права у опекуна. А опекун — мама, сдавшая сына в интернат. Круг замкнулся. Долгое время Бартеневу просто запрещали даже видеться и разговаривать с клиентом, и сперва адвокат отстоял для Штукатурова, а вместе с ним и для всех остальных пациентов психиатрических больниц и интернатов, простое право обратиться за юридической помощью самостоятельно, а не через опекуна. Потом Штукатуров с Бартеневым добились того, что суд стал вызывать в заседание того, кто оспаривает свою недееспособность, отказывается от больницы или интерната. До этого судей вполне удовлетворяли медицинские справки.
Адвокат Дмитрий БартеневФото: Екатерина Резвая для ТД
«Дееспособности в большинстве случаев лишают заочно, без ведома и согласия самого человека. Это может быть оправдано, но в редких случаях, если интеллект человека нарушен до такой степени, что он не понимает простейших вопросов и самой судебной ситуации. Такие люди, к сожалению, есть, хотя их не так много. Большинство людей, несмотря на психические нарушения, не должны рассматриваться как неспособные участвовать в суде и доказывать свою самостоятельность. Очень важно понимать значение недееспособности. Становясь недееспособным по решению суда, человек перестает быть личностью и юридически, и, в общем, фактически, поскольку на практике считается, что опекун может решать, с кем общаться человеку, где жить, куда ходить. Хотя на самом деле недееспособный человек имеет много самостоятельных прав, попадая в систему интернатов, он теряет себя, свою идентичность», — говорит адвокат.
на деле недееспособный человек приравнивается к вещи
Право на подарок
Сорокалетняя Ирина Делова много лет жила в ПНИ и исправно из своей пенсии платила за проживание. Но в 2012 году ее ни с того ни с сего, безо всяких объяснений лишили права самостоятельно тратить свою пенсию. Интернат, готовясь к очередной административной проверке, признал ее недееспособной и распорядился так, что на основании недееспособности женщина не могла иметь личные деньги для своих скромных нужд. Нужды эти, кстати, носили глубоко альтруистический характер: Ирина любила делать окружающим маленькие подарочки. Бартенев отстоял ее законное право на пенсию, а заодно, благодаря делу Деловой, в законодательстве появился термин «ограниченная дееспособность». Точнее, термин существовал и раньше, но применялся лишь к наркозависимым. Теперь его можно применять и в психиатрической сфере.
«Как правило, медицинский критерий в судебной практике доминирует. Большинство людей считают, как медики сказали, так и должно быть. И это как раз то, с чем я и организации, с которыми я работаю, боремся с разной степенью успешности. За последние годы мы добились того, что недееспособность начала восприниматься как проблема прав человека. До этого считалось, что это некий социальный статус, который нужен человеку беспомощному, как формальная помощь и даже забота. А на деле недееспособный человек приравнивается к вещи. В статьях законов используются глаголы, более подходящие к неодушевленным предметам: «передать», «поместить»…»
Бартенев относится к своим клиентам прежде всего, как к людям, с которыми ни в коем случае нельзя работать сквозь призму диагноза «душевнобольной». Даже если человек не способен понимать отдельных вещей, он человек, у которого есть душа, свободная воля, человеческое достоинство. Особенностей поведения своих клиентов Бартенев не боится. Отказываться от работы приходилось, но в основном в тех случаях, когда становилось ясно, что человек, обратившийся с жалобой, пытается решить совсем другую проблему.
«Я НЕ ВСТРЕЧАЛ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫ ХОТЕЛ ЖИТЬ В ИНТЕРНАТЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ АЛЬТЕРНАТИВОЙ СТАНЕТ УЛИЦА»
В первую очередь проблемой людей, попавших в ПНИ, становится ощущение ненужности, тотального равнодушия. Бартенев говорит, что не встречал еще ни одного человека, который бы хотел жить в интернате, даже если альтернативой станет улица. У многих из них просто нет выбора. Например, когда родственники, уставшие от ежедневной заботы, буквально «сдают» родных в интернат. Сейчас Бартенев работает над таким случаем: мама поместила совершеннолетнюю дочь (разумеется, без ее согласия) в интернат. К адвокату обратился отец девушки, который не может забрать ее на постоянное проживание, потому что живет с другой семьей. Но он хочет забирать дочь на выходные, гулять с ней, общаться, словом, давать те возможности, которых в интернате никогда не было и не будет. И даже это право отца приходится доказывать в суде.
Комфортное решение
«Люди, живущие в ПНИ, понимают многие вещи, исходя из своей реальности. Они очень зависимы от поддержки, пытаются цепляться за любые предложения помощи. Универсальных рецептов по ведению таких дел нет. Здесь очень важно быть порядочным, потому что есть риск того, что беззащитный человек с ментальными ограничениями согласится с любым решением, которое ему предложит адвокат. Я это осознаю. Я часто принимаю не то решение, которое я считаю наиболее выгодным и оптимальным для подзащитного, а то, которое было бы комфортно для самого клиента. Которое отвечает его интересам, как он сам их понимает. Я очень благодарен организациям, которые работают вместе со мной — «Перспективы» (СПб), «Центр лечебной педагогики» (Москва), которые помогают поддерживать клиента. Это не только профессионалы, но и люди, которым небезразличны жители интернатов, которые могут даже не иметь специального образования, но вникают и делают много для поддержки этих людей».
Адвокат Дмитрий БартеневФото: Екатерина Резвая для ТД
К сожалению, сейчас у нас нет здоровой альтернативы интернатам. Люди, которые хотят выйти из интернатов «на волю», часто не могут этого сделать, потому что планка самостоятельности, которую им приходится доказывать, слишком высока. Получается, если отказались родственники, или опекун, например, скончался, другой дороги просто нет. У Бартенева были и такие случаи: молодой человек, более 10 лет проживший в психиатрической больнице из-за смерти опекуна, находился там по социальным показаниям: нет опекуна — не может жить один. Хотя у молодого человека была собственная квартира. Адвокат добился того, что органы опеки забрали его из больницы, поселили в его собственную квартиру и по закону стали осуществлять опеку над ним. Раз в неделю сотрудники опеки приходят и приносят продукты, так как мужчина сам не вправе тратить деньги. Это стало первым прецедентом такого рода в Санкт-Петербурге.
К сожалению, психиатрия в нашей стране иногда используется как оружие для решения совсем других проблем
«В этой ситуации важно не только добиться прекращения необоснованной изоляции человека в больнице или интернате, важно понимать, что человек с психическими проблемами может нуждаться в поддержке, и для многих таких людей одного наличия жилья мало. Наша задача — показать, что альтернатива закрытым учреждениям — это проживание в обществе, но при наличии необходимой поддержки. И за этим будущее. Но пока мы только в начале этого непростого пути», — говорит Дмитрий.
Многие люди с ментальной инвалидностью, живущие в интернатах, просто не могут напрямую обратиться к адвокату. Зачастую они чувствуют проблему, но не могут самостоятельно ее описать. Поэтому большинство обращений к Бартеневу поступает от организаций, которые поддерживают таких людей. Обращения к адвокату от родственников идут на втором месте.
«С родственниками как раз часто судятся. К сожалению, психиатрия в нашей стране иногда используется как оружие для решения совсем других проблем: например, ограничение родительских прав. Чего проще — отправить в интернат или в больницу, чтобы отказаться от совместного проживания. Ну и, конечно же, криминальные моменты, связанные с недвижимостью. И сама система пока все еще довольно легко откликается на эти запросы», — рассказывает адвокат.
Адвокат Дмитрий БартеневФото: Екатерина Резвая для ТД
Из ПНИ хотят выйти многие. Кому-то там вынужденно хорошо — привычная обстановка, где-то встречается более человеческое отношение. Но практика Дмитрия показывает: если человек может выразить свое желание, то он не хочет жить в интернате.
«Многие хотят получить доступ к каким-то элементарным вещам. Например, курить. В каком-то смысле это их способ почувствовать доступную для них степень свободы. Если человек хочет курить, то ему не должно это запрещаться только потому, что он в интернате».
Дмитрий говорит, что еще не видел ни одного человека, который пожалел бы о том, что ушел из интерната. Даже те, кто в результате оказался на улице. И еще считает, что, если человек, понимая и принимая все риски, хочет выйти на свободу во что бы то ни стало, то долг адвоката помогать.
