Сашу все бесит. Он вылетает из школьного здания, рывком натягивает куртку на плечи, быстрым шагом идет в общежитие. Кристина догоняет Сашу и что-то ему говорит, он весь передергивается и отвечает резко. Кристина не отстает и продолжает разговор, Саша немного замедляется, но он все равно зол и расстроен. Во-первых, его не пустили на урок танцев в соседнюю деревню, а во-вторых — мама не приедет. Вообще, не очень понятно, что с мамой: вышла ли на новую работу, закончились ли деньги на телефоне или другое… Саша, конечно, подозревает самое нехорошее и злится еще сильнее.
Учреждение
Дорога в детский дом похожа на начальные кадры любого подросткового ужастика. Неприметный поворот с трассы, ямы и выбоины, лес подступает все ближе, спускается ранний туман. Кристина рассказывает, что весной и летом здесь красиво: на территории учреждения яблоневые сады, когда все цветет — запах удивительный. Но сейчас все серое и жутковатое: справа Ленин, слева Маркс, по пояс утопленные в постаментах и выкрашенные тусклой серебрянкой.
Яблоня на территории интернатаФото: Анна Иванцова для ТД
Саша приехал сюда год назад. Точнее, не приехал — сюда сами не приезжают — привезли из больницы, куда его поместили, забрав из дома. Изъятие детей всегда происходит через больницу, такая ступень между той жизнью и этой, новой.
— Сложно было?
— Ну так, — Саша опять передергивается и смотрит в сторону. — Ну приехал, осмотрелся, живу.
Мы сидим в кабинете, где работает психолог фонда «Дети наши» Кристина Якусевич. Разговор не клеится совсем, Саша все еще злится, смотрит в сторону, из наушников, торчащих из ворота куртки, играет залихватский рэп. На столе лежит Сашина «Книга жизни», она похожа на большой фотоальбом. Спрашиваю разрешения посмотреть, подросток кивает и безразлично пожимает плечами.
Слева: рядом с домом, где живет мама Саши. Справа: СашаФото: Анна Иванцова для ТД
— Ой, — от неожиданности я говорю это слишком громко, но удержаться от восклицания сложно. Со страницы на меня таращится очень маленький, очень круглый и очень ушастый Саша, сидящий на руках у миловидной женщины со светлыми волосами.
— Вот я по звуку понял, — Саша впервые смотрит мне в глаза и впервые же улыбается. — Вы сейчас на меня маленького смотрите! Лопоухий, да?
Держаться корней
«Книга жизни» — это рассказ о жизни ребенка, переданный словами, картинками, фотографиями, документами. Вот Саша родился и весил 3 килограмма и 450 граммов. Вот он делает первый шаг, а в руке у него яркая игрушка. Вот вписано то, что он любит: футбол (колеблется между извечными соперниками — мадридским «Реалом» и каталонской «Барселоной»), танцы (но только современные), готовить. Вот его мечта — он хочет стать поваром и научиться хорошо печь. А дальше — его история, объяснение причин, по которым ребенок не смог остаться в кровной семье.
«Книга жизни» — это рассказ о жизни ребенка, переданный словами, картинками, фотографиями, документами
Когда ребенка переводят из одного детского дома в другой детский дом, в идеале «Книгу жизни» нужно передавать вместе с ним, точно так же описывая причины этих переездов. Потому что ребенок — не учетная единица в учреждении. И важно, чтобы он сам был в этом уверен. Но почти никогда в детских домах никаких «Книг жизни» не составляют — на это нет времени, нет понимания, зачем это нужно и почему это важно. Детей перемещают как объект не только из детского дома в детский дом, но и из семьи в больницу, из больницы в социально-реабилитационный центр, оттуда в детдом и т. д. Ребенок воспринимается всей системой именно как объект, которому не важно знать и осознавать свою жизненную историю. А «Книга жизни» как раз помогает в ее изучении и осознании.
Памятник Ленину у входа на территорию интернатаФото: Анна Иванцова для ТД
«Как рассказать правду усыновленному и приемному ребенку?», «Как помочь ребенку осознать свое прошлое?» — это названия западных психологических монографий. В России пока еще спрашивают не «как?», а «зачем?» Зачем детям в детском доме или приемной семье знать или думать о том, что их биологические родители алкоголики, сидят в тюрьме или выживают на пороге бедности, бросив их? Не лучше ли постараться забыть, держать в секрете — или просто не знать об этом, если ребенок совсем маленький?
— Мы проводили опрос в нескольких детских домах, — говорит Кристина. — Дети рассказывали нам, есть ли у них кто-то, с кем можно обсудить свою семью, родителей. Как вы думаете, сколько человек нам ответили, что такие люди есть?
Я догадываюсь. Их очень мало. Некоторым детям есть с кем поговорить об этом в учреждении, но, как правило, это не взрослые, а близкие друзья — такие же травмированные дети.
Почему они меня бросили?
Саша вырос недалеко от детского дома, в одном из райцентров огромной Смоленской области. Мама растила его без мужа, помогали дедушка и бабушка — а вот и дедушка на фотографии, в синем десантном берете, моложавый, осанистый, красивый.
Слева: «Книга жизни» Саши. Справа: фотография с мамойФото: Анна Иванцова для ТД
— Он и сейчас, когда не бухает, точно такой же, — говорит Саша.
По всему видно, что в трезвом состоянии дедушка ему нравится, Саша даже расправляет плечи и становится чуть выше ростом. Дедушка начал пить, когда умерла его жена, про бабушку Саша тоже немного вспоминает, что-то сложноуловимое — про вкусную еду, ласковый голос, скорее ощущение, чем настоящее воспоминание.
Из этих ощущений состоит каждый из нас
Из этих ощущений состоит каждый из нас. Характерные словечки, жесты, беспричинное хорошее настроение, когда в булочной пахнет свежим хлебом, любимая или нелюбимая еда, привычка пить из больших или маленьких чашек, миллион мелочей, особенностей, рутинных действий и предпочтений, которые мы чаще всего даже и не осознаем. Ребенок в детском доме, даже если этот детский дом наполнен лучшими специалистами, новейшими игрушками и гаджетами, прорастает в этот мир из черной дыры. Память стирается, а то, что остается, отравлено. Постоянная подспудная мысль ребенка из системы — почему они меня бросили? Почему пили, не зарабатывали денег, не заботились обо мне? Я был плохой? Я громко кричал, когда был младенцем, или хулиганил, когда мне было три года? Я недостаточно красив и умен? Почему они меня бросили?
Родные неродные люди
Мама Саши сломалась, переехав в Москву и познакомившись там с его отчимом. У них появился общий ребенок, а старшего отчим невзлюбил. «Мне было обидно, понимаете, что он меня бьет, а его нет», — говорит Саша.
Очень неудобно задавать следующий вопрос, но все-таки спрашиваю: «А ты сам как относился к брату?»
Лицо Саши второй раз светлеет, проясняется: «Да мы очень дружим, переписываемся, он приезжал ко мне — я ж с ним с самого рождения: коляски там, памперсы. Он классный, веселый». Когда мать, не выдержав жизни с отчимом, забрала Сашу и уехала домой, младшего сына ей муж не отдал. Сейчас отчим не общается ни с ней, ни с Сашей, зато брата привозила к Саше сестра мужчины: специально договорилась с администрацией детского дома, проделала долгий путь и сейчас помогает ребятам общаться.
«Книга жизни»Фото: Анна Иванцова для ТД
Зачем это ей? Кто знает, но Кристина Якусевич рассказывает, что так бывает часто. Близкие кровные родственники могут быть в ребенке совсем не заинтересованы, а «седьмая вода на киселе» — очень. Бывает даже, что родства нет вовсе, иногда под «бабушкой» ребенок имеет в виду добрую соседку, которая подкармливала его в детстве и играла с ним, но непосредственное родство тут роли совершенно не играет. Главное, что у ребенка есть кто-то вне стен детского учреждения, кто его любит, следит за тем, как он растет. Есть воспоминание и уверенность, что он был кому-то важен и нужен. Сотрудники фонда ищут не только родных (родителей, родственников), но и тех, кто был для ребенка значимым человеком (бывшие опекуны, крестные, вот такие бабушки-соседки).
Главное, что у ребенка есть воспоминание и уверенность, что он был кому-то важен и нужен
Когда Саша и его мама вернулись домой, все совпало: бабушка умерла, дедушка начал пить, мать тосковала по младшему ребенку, работа не находилась. Запила и она. Саша говорит, что злится на нее за это, но помнит, что все-таки мама старалась за ним ухаживать как могла. «Она, когда не пила, была о-очень строгая, — говорит Саша. — Ну в хорошем смысле: оценки там, поведение, чтобы я по улице не шатался».
СашаФото: Анна Иванцова для ТД
Мама Саши старается выкарабкаться. Пока она держит связь с ребенком с помощью специалистов программы «Не разлей вода», передает фотографии для «Книги жизни» мальчика, звонит, а если ей удастся продержаться, не свалиться обратно в пьяную черноту, они увидятся. Это не значит, что она сможет быстро забрать сына обратно. Но с ней будут работать психологи фонда, поддерживать, помогать ей встать на ноги. А у мальчика будут мать и дедушка, будет знание, что он на этом свете не один. И Саше будет куда прийти, с кем поговорить — в маленькую комнату, где психолог Кристина хранит его «Книгу жизни». Где становится немного легче.
***
Сначала фонд «Дети наши» придумал программу «Не разлей вода», чтобы братьев и сестер не разлучали в детских домах. Потом это выросло в работу с близкими людьми для детей, оказавшихся в казенном учреждении.
Восстановление детских воспоминаний, родственных связей, ювелирная психологическая и педагогическая работа — это то, чем специалисты фонда занимаются в этой программе. Очень нужны деньги на транспортные расходы — в поисках родителей и родственников детей из детских домов сотрудники фонда колесят по всей Смоленской области. Очень нужны деньги на зарплату психологов и социальных педагогов, работающих в проекте. Очень нужна ваша помощь! Пожалуйста, оформите постоянное, пусть самое небольшое, пожертвование или помогите разово.
Всем детям необходимо, чтобы их книга жизни не была пустой.
