В карете скорой помощи, которая приехала к моей маме, не оказалось носилок. Мы с отцом несли маму на руках. Мама была без сознания. Ни отцу, ни мне не хватило бы сил нести маму в одиночку. А как нести человека вдвоем без носилок, мы не знали. Попробовали на одеяле — не получилось. Мы несли ее на стуле.
Пройдя два лестничных пролета, мы совершенно выбились из сил. Поставили стул с мамой на лестничную площадку, чтобы передохнуть. На шум вышел сосед. Дальше мы понесли маму уже втроем, но все равно не могли пройти без отдыха больше двух лестничных пролетов.
И как засунуть человека без сознания внутрь медицинского фургончика, мы тоже не знали. Без стула? Вместе со стулом?
У мамы был инсульт. Но в больнице выяснится, что инсульт этот — лишь один из симптомов опухоли мозга. Впереди у нас были четыре года — физических упражнений.
Моя мама умирала от глиобластомы почти пять лет. Бывали тяжелые периоды, бывали периоды полегче. После операции мама даже ненадолго вновь научилась ходить и говорить. Но последний год она лежала пластом, ни на что не реагируя.
И все эти годы я помню как перетаскивание тяжестей. Тяжестью была мама.
Я не помню, чтобы у меня было время и силы посидеть с мамой, поговорить с ней, подержать ее за руку, почитать вслух любимого ею Пушкина. Мне кажется, я только и делал, что ворочал маму на кровати. Переодеть, перестелить белье, помыть — все эти простые операции давались с невероятным трудом и отнимали у меня все время, когда я не был на работе.
А потом, когда мама совсем перестала реагировать на внешний мир, у нас возникла еще и та проблема, что мы не знали, как ее накормить. Как запихать в человека даже детское фруктовое пюре, если человек не глотает?
Мне стыдно это вспоминать, но мамину смерть я воспринял с облегчением. Горе накрыло меня спустя несколько дней, когда я немного отдохнул. И да, я нанимал сиделку, а последний месяц маминой жизни мы и вовсе провели с нею в хосписе. Все равно мамину болезнь и смерть я помню не как прощание с самым близким человеком, а как изматывающий пауэрлифтинг.
Спустя несколько лет я почти случайно оказался на курсах, где физических терапевтов учили перемещению. Это такой термин — «перемещение»: умение выполнять с обездвиженным пациентом любые бытовые и медицинские манипуляции так, как если бы пациент весил не сто килограммов, а был бы трехкилограммовым младенцем.
Молодые слушатели курсов спросили меня, не хочу ли я поработать у них моделью. Я лег на кушетку, совершенно обмяк и притворился парализованным. Каково же было мое удивление, когда тоненькие девушки, весившие не больше пятидесяти килограммов, принялись перемещать меня. Меня посадили на кушетке, пересадили с кушетки в инвалидную коляску, из коляски — в ванну, из ванны — обратно в коляску и на кушетку.
Преподаватель курсов стояла рядом и только поясняла слушателям, где у меня центр тяжести и как меня лучше взять, чтобы было — надежно, не больно и не унизительно.
Оказалось вдруг, что для перемещения существует миллион приспособлений. Есть вращающийся диск, чтобы повернуть пациента на 90 градусов, пересаживая с кровати в коляску. Есть подъемник, чтобы посадить в ванну и вытащить из ванны. Есть скользящие простыни, чтобы менять под пациентом постель, не поднимая пациента с кровати. А если скользящими простынями обернуть пациенту ноги, то штаны надеваются одним движением.
Я лежал, притворялся парализованным и думал, что вот бы мне владеть всеми этими навыками, когда парализованной была моя мама. Насколько бы эти навыки облегчили мне уход за ней. Сколько свободного времени и сил осталось бы у меня на нежную болтовню с мамой и чтение Пушкина.
Поработав один день парализованной моделью, я уехал. Через день после моего отъезда на курсах начинался блок лекций и практических занятий, посвященных кормлению. Я до сих пор не знаю, как парализованного пациента накормить, а слушатели тех курсов — знают. Беда только в том, что курсы эти были уникальные и проводились в Санкт-Петербурге всего единожды и всего для сорока человек.
Зато школа «Внимание и забота» будет работать постоянно. Эту школу нарочно учредили благотворительные фонды «Живой» и «Живи сейчас», чтобы обучать профессиональных сиделок и просто людей, которым нужно ухаживать за обездвиженным родственником. В этих двух фондах известно, насколько катастрофически не хватает в России специалистов, владеющих навыками перемещения, кормления и ухода за парализованными больными.
К сожалению, с проблемой недостатка таких специалистов, сиделок и физических терапевтов может столкнуться любой из нас. Завтра у вас в доме тоже может оказаться обездвиженный близкий человек. И поверьте, когда парализована мама, хочется быть любящим и заботливым сыном, а не усталым пауэрлифтером с надорванной спиной.
Поверьте — школа «Внимание и забота» очень нужна. Небольшое ваше пожертвование, регулярная ваша лепта позволит школе существовать. И я искренне желаю вам так никогда и не узнать, насколько это важно.