Люди влюбляются, люди встречаются, женятся. Ссорятся, расстаются, разводятся. В тех парах, где в период стабильных отношений не было отмечено случаев бытового, физического или сексуального насилия, случаи убийства бывшего партнера исключительно редки.
Есть несколько типов убийств. Убийства, совершенные по неосторожности, с превышением необходимой самообороны, или в состоянии аффекта, совершают чаще всего обычные люди, которые в момент сильного эмоционального напряжения переступают черту, не рассчитывают силы, совершают ошибку.
Работая в мужской тюрьме психологом для осужденных, я встречала таких. Их легко отличить по одной общей черте — они невыносимо мучаются содеянным. Они не спят, стонут и плачут, им мучительно стыдно. Аффект проходит, остается вина. Сила человеческого супер-эго, в миру называемого совестью, на минуту слабеет под давлением эмоций, но это проходит, и тогда на человека наваливается эсхатологический ужас содеянного, невозвратность этого поступка, его пожизненность. Наказание они воспринимают как шанс на искупление и не пытаются улучшить свою жизнь в тюрьме. Они действительно очень страдают.
Наказание они воспринимают как шанс на искупление, и не пытаются улучшить свою жизнь в тюрьме
Есть убийства, совершенные антицисоциальными психопатами. Это хладнокровные, точно рассчитанные преступления, и совершившие их не жалеют об этом — им просто нечем. Иногда на свет рождаются люди, для которых усвоение десяти заповедей и способность к эмпатии оказываются недоступны. Все эти люди тоже похожи друг на друга. На суде они говорят правильные слова о раскаянии, но на самом деле они никогда не раскаиваются в содеянном. Они просто неспособны к этому.
Процент и тех и других преступлений в популяции примерно постоянный. Природа с завидным постоянством производит эмоционально дефицитарных, неспособных к сочувствию людей, большая часть которых — мужчины. Количество преступлений, совершенных в аффекте и по неосторожности снижается со снижением уровня социального напряжения в стране, но незначительно. Это те самые постоянные величины, на которые мы с вами повлиять не можем.
И есть третий тип преступлений против личности. Его совершают люди с психическими расстройствами. Люди, чья психика уязвима настолько, что способна пересечь тонкую грань между реальностью и видением, люди, которые переживают так называемые острые состояния — например, острый психоз.
В состоянии острого психоза контакт с привычным собой утрачивается настолько, что усвоенные с детства ценности, нормы и правила перестают иметь сдерживающую силу
В состоянии острого психоза контакт с привычным собой утрачивается настолько, что усвоенные с детства ценности, нормы и правила перестают иметь сдерживающую силу. Все перестает иметь значение, кроме определенной, довлеющей надо всем, имеющей сверхценный статус идеи. Наказать злодея. Спастись от угрозы. Совершить возмездие. Объектом ненависти чаще всего становятся близкие люди, родственники или друзья психотика, нередко — лечащий врач или преподаватель. Часто состояние острого психоза сопровождается так называемой продуктивной симптоматикой — бредом, галлюцинациями. И голоса, который слышит человек в психозе, никогда не советуют ничего хорошего. Потребность причинить ущерб себе или другому — типичное состояние при психозе.
Такое состояние может пережить практически любой человек, если уровень стресса достаточно сильный — пожар, крушение поезда или самолета тому живые примеры. В обычной жизни без экстремальных ситуаций психозы переживают люди, специфически к этому уязвимые, люди, с детства отличающиеся особой чувствительностью, странные, интровертированные, застенчивые, эмоционально неустойчивые, с нелепым и вычурным поведением… Нередко они оказываются одаренными, особенно в технических специальностях. И знаете что? Эти люди всегда заранее знают, что с ними что-то не так.
Московский студент Артем Исхаков тоже знал об этом. Он обратился к психиатру, пил «какие-то таблетки», он ходил к психологу. Почему этого оказалось недостаточно? Был ли Артем слишком больным, или лечившие его специалисты — недостаточно квалифицированными?
Ни то и ни другое. Высокоуязвимые люди, люди с пограничным расстройством личности или психотическим расстройством нуждаются в системе поддержки, в которую входят с подросткового возраста, когда они начинают испытывать первые серьезные трудности. Ни один, самый квалифицированный психолог или психиатр не справится с таким расстройством в одиночку — обычно пациент прерывает лечение досрочно. Чтобы удержать его в лечении, чтобы удержать его на краю (одно из основных проявлений этих расстройств — высокий уровень суицидальности), необходимо множество профессиональных рук, выстроенная, высокоэффективно работающая система профилактики и лечения.
чтобы удержать его на краю, необходимо множество профессиональных рук
Экономически это так же невыгодно, как содержать в достойных условиях преступников в тюрьмах. Мой вечный спор с соотечественниками — почему преступник в тюрьме не должен жить в скотских условиях, по какому праву у него в камере телевизор, и его не бьют кулаком в лицо надзиратели? Правильный ответ — потому что лишение свободы уже достаточное наказание. Нам, выросшим в стране, половину территории которой занимали лагеря, трудно понять эту риторику.
Создавать и поддерживать систему помощи хронически психически больным, оплачивать армию дорогих и высококвалифицированных врачей и психотерапевтов, которых к тому же нужно постоянно обучать, делать страховые выплаты из бюджета на фармакотерапию, предоставлять возможности групповой терапии, выстраивать систему адаптации к обычной жизни, проводить тренинги социальных навыков с помощью социальных работников — и все это без особой надежды на то, что люди, для которых это делается, когда-либо внесут свою лепту в увеличение валового национального продукта. Задача заключается не в том, чтобы «изолировать сумасшедших от нормальных», а в том, чтобы обучить тех, кому генетически повезло меньше, все-таки жить в этом сложном мире, а если это невозможно — предоставить достойные условия существования.
И это не об экономической выгоде. Это о милосердии и дальновидности.
О том, что система эффективной и доступной помощи психически больным снижает вероятность того, что однажды молодой человек в психозе убьет девушку и изнасилует ее труп, возьмет пистолет и поедет в университет или подожжет школу.
О том, что когда наступает эра немилосердия, то те, кто особенно уязвим, оказываются на периферии первыми и первыми же срываются. Где тонко, там и рвется.
О том, что те, кто уязвим, знают, что с ними что-то не так, и ищут помощи. Студент Артем был небезнадежен. Он не случайно употреблял наркотики — среди психически больных это частое средство самолечения, попытка достичь таким образом состояния желанного покоя. Попади Артем в систему психиатрической поддержки — Таня была бы жива. Артем был бы жив. Этой истории бы не случилось. Вероятно, Артему бы жилось непросто. Но ему бы жилось, и его бывшей девушке — тоже.
Можно проклинать убийцу и радоваться им же самим совершенному возмездию, можно ужасаться случившемуся, можно обвинять жертву — снимать одну квартиру с бывшим парнем, сама напросилась! Таню убил Артем, и никто другой. Артема уничтожил хаос в системе здравоохранения. Он не был в состоянии функционировать в обществе без специальной поддержки и рано или поздно с высокий вероятностью погиб бы от собственной руки. Его убили чиновники из Минздрава. Специалисты, не считающие нужным оценивать суицидальный риск такого пациента. Психиатры, бегущие из системы государственного здравоохранения, созданной, чтобы разрушить профессиональное достоинство врача. Мы с вами убили его.
В Голландии, где я теперь живу и работаю, есть деревни для людей с психическими расстройствами. Небольшие домики на одного-двух людей. Магазины. Спортзал. Все, как в обычном голландском городке, только туда каждый день приходят социальные работники, чтобы помочь убрать дом, сходить на несложную работу, купить продукты и приготовить ужин. Это, конечно, совсем не обычная жизнь, но это максимально близкий к обычной жизни опыт. Это дорого и совершенно бессмысленно.
Бессмысленно до первого выстрела. Первого удара ножом. Первого мертвого тела. Бессмысленно до тех пор, пока у того, кто особенно уязвим, не порвется тонкая пленка между реальностью и видением.
Артем Исхаков писал своему психиатру незадолго до убийства и самоубийства, тот ему не ответил. Не ответил суицидальному пациенту с самоповреждением. Ему некуда было идти в стране, где для людей с такими нарушениями, как у него, нет никакой системы поддержки. Ему некуда было идти, кроме как на тот свет, и он забрал ту, которую он, как он думал, любил. Ничего романтического — психически больные тоже влюбляются. Как умеют.
