На завершившемся 25 февраля Берлинском кинофестивале неожиданно для всех победила темная лошадка основного конкурса — дебютная картина румынского режиссера Адины Пинтилие «Не прикасайся» (Touch Me Not). Один из самых низких рейтингов среди критиков (согласно традиционной фестивальной таблице журнала Screen) и самые бурные обсуждения после показа — никто не прочил фильму «Золотого медведя», но и равнодушным он не оставил никого, вызвав эмоции в спектре от восторга до отвращения. Тем не менее итоги подведены — и победителей не судят. А потому гораздо более уместным кажется рассматривать «Не прикасайся» не с точки зрения его художественных достоинств и недостатков, но в качестве своего рода лакмусовой бумажки — своего рода теста, определяющего уровень развития общества, его толерантности и готовности и показывать на экране, и воспринимать в качестве зрителя нечто выходящее за рамки общепринятой нормы. И наконец, принимать это за норму.
Неприкосновенный запас
50-летняя Лора (актриса Лора Бенсон) навещает в больнице прикованного к инвалидному креслу старика-отца, день за днем наблюдая за тем, как его кормят с ложки медсестры, а он лишь водит из стороны в сторону глазами, единственной еще оставшейся более или менее живой частью тела. Со своим телом у женщины не менее серьезные проблемы: будучи физически здоровой, она испытывает иррациональный страх чужих прикосновений и вместе с тем тягу к исследованию собственной сексуальности. Приглашая домой молодого человека из службы эскорта, может разве что наблюдать за тем, как он моется в душе и мастурбирует, после чего жадно нюхает простыни. Во время очередного визита в госпиталь Лора, выйдя из палаты отца, украдкой наблюдает за сеансом сенсорной терапии для людей с ограниченными возможностями — ее внимание привлекают оказавшиеся в паре Тудор (Томас Лемаркус) и Кристиан (Кристиан Байерлейн). Первый потерял все волосы из-за алопеции, второй живет со спинальной мышечной атрофией. Среди других героев, которые по ходу действия появляются в жизни Лоры, так или иначе помогая ей справляться с фобией, — жизнерадостный транссексуал Ханна (Ханна Хофман), специализирующийся на БДСМ секс-коуч Шони (Шони Лав). И режиссер Адина Пинтилие — она интервьюирует Лору, что придает фильму почти документальную достоверность.
Как и тот факт, что большая часть героев картины — реальные люди. Немцу Кристиану Байерлейну 43 года. Несмотря на тяжелую форму спинальной мышечной атрофии, врожденного заболевания, лишившего его возможности ходить, сидеть, двигать руками, он работает веб-разработчиком («Я нерд, обожаю науку и научную фантастику — особенно «Стар Трек») и в качестве активиста борется за создание более доступной среды для людей с ограниченными возможностями. О своей активной, в том числе в сексуальном плане, жизни Кристиан говорит много и открыто как в реальной жизни, на страницах тематического блога, так и в фильме. Например, рассказывая на камеру об отношениях с девушкой Грит Ульман или полушутливо называя пенис одной из немногих красивых частей своего тела.
«Знаешь, Адина, я не боюсь того, что вызову негативные эмоции у людей, — говорит он, обращаясь к режиссеру. — И ты не бойся того, что тебя будут обвинять в эксплуатации людей с ограниченными возможностями. Многие и понятия не имеют о том, что мы чувствуем, в чем нуждаемся, чего желаем. Смотрят на нас через призму своих ложных убеждений, исключительно как на кого-то уязвимого и нуждающегося в опеке. Этим самым только унижая нас. Как любой другой человек, я имею право наслаждаться своим телом, исследовать собственную сексуальность и демонстрировать ее. Важно показать, что у нас, людей, ограниченных физически, точно такие же желания и мечты».
Герои фильма принадлежат разным национальностям, но говорят в кадре исключительно по-английски. Эффект обезличивания передает и окружающее их пространство, почти всегда стерильно белое, как будто все происходит в операционной. Не важен, по сути, ни пол, ни возраст — эти категории Пинтилие считает понятием изменчивым, не требующим определения. Одним из центральных персонажей становится транссексуал Ханна, агент по недвижимости, подрабатывающая в эскорте. Она заявила о смене пола 11 лет назад, после 20 лет традиционного брака. Желание сделать это, впрочем, было всегда, однако, отметив пятидесятилетие, Ханна поняла, что не готова прожить оставшиеся 20-30 лет, так и не став женщиной. Изучавшая в университете философию, Ханна для своих клиентов — в том числе для Лоры в частично вымышленной вселенной фильма — будто бы становится психотерапевтом, приятным собеседником, готовым обсудить и политический кризис в Германии и Европе, и личные проблемы. Устраивает своего рода ролевые игры, на собственном примере (героиня не делала операцию, ограничившись гормональной терапией) показывая, что некоторые табуированные обществом желания и фантазии не являются неправильными. В жизни Ханна, как и Кристиан, активно отстаивает права меньшинств — в данном случае транссексуалов и работников секс-индустрии.
«Времена меняются, настает эпоха более осознанных людей, — говорит коллега Ханны, также работающий в эскорт-услугах, а помимо этого проводящий секс-тренинги, — один из них можно наблюдать в фильме — коуч Шони. — Подсознание выходит на поверхность, способствует лучшему пониманию себя и других». Эти «другие» не только поделились с режиссером собственными личными, даже интимными историями, но и позволили снимать себя максимально крупными планами и чаще всего в наиболее уязвимом — обнаженном — виде. Камера скользит по подтянутому телу Тудора, в сравнении с другими персонажами его особенность не сразу бросается в глаза, но потом завораживает настолько же сильно. Ни единого волоска, будто на экране инопланетное существо — этим эпитетом чаще всего награждают исполнившего эту роль исландского актера Томаса Лемаркуса. Он, в отличие от остальных, еще и знаменитость, снимался в «Людях Икс» и недавнем «Бегущем по лезвию 2049», но с таким же доверием относится к наведенному на себя объективу камеры — и привносит немало личного в сыгранный образ. «Меня очень вдохновила возможность открыться, выйти из тени. Это страшно, но Адине удалось создать безопасное пространство на границе вымысла и реальности, место, где ты вроде и играешь кого-то другого, но в то же время вытаскиваешь на поверхность собственные страхи — и справляешься с ними».
У страхов героя Томаса Лемаркуса и его партнера по сенсорной терапии на экране Кристиана разная природа — особенность первого, вызванная заболеванием, является не отталкивающей, а скорее граничащей с общепринятыми представлениями об идеальном человеке. А вот физические недостатки второго вызывают скорее отторжение. Этот созданный режиссером контраст можно назвать, пожалуй, самым сильным приемом, учитывая то, насколько внешность не соответствует внутреннему состоянию персонажей. Замкнутый, стеснительный, неуверенный в себе, по сюжету одержимый желанием вернуть бывшую девушку и страшащийся любых новых отношений и, как и героиня Лоры, прикосновений к себе, Тудор сталкивается с гораздо более ограниченным физически, но при этом раскрепощенным Кристианом. Оба живут в определенных рамках и становятся друг для друга — и для зрителя — ключом к пониманию одной из основных идей фильма.
Субъективное восприятие окружающего мира и людей рождает страх, заставляет вешать ярлыки и считать человека плохим лишь потому, что он другой, не такой, как все остальные. «В процессе съемок ко мне постепенно приходило осознание того, что все они [герои] в разных формах, но в одинаковой степени переживают своего рода изоляцию — застряли где-то между глубокой потребностью в близости и огромным страхом перед ней, во внутренней ловушке собственных тел, из которой каждый выбирается по-своему», — говорит Пинтилие. Для нее самой фильм, идея которого зрела последние 20 лет (на съемки ушло семь), с юношества, когда понимание «здоровых отношений» казалось сформировавшимся, вечным и незыблемым, стал своего рода диалогом с собой. «Негативное отношение к любого рода дисфункции, если прививается нам с детства, впоследствии ведет к конфликтам, дискриминации, предрассудкам на более широком, общественном, даже политическом уровне», — говорит она. В этом смысле цель «Не прикасайся» — помочь зрителю узнать больше о человеческой природе и пересмотреть как свой собственный, так и зачастую навязанный обществом опыт человеческих взаимоотношений. Из простого, почти животного любопытства, которое, несомненно, вызывают герои, рождается эмпатия, способность примерить на себя чужую кожу — в данном случае почти в прямом смысле, настолько близко эта самая кожа оказывается перед глазами зрителя. Такая помощь зачастую нужнее всего. Как говорит Грит, девушка Кристиана, прожившая с ним уже три года, «людям с ограниченными возможностями необходима вовлеченность в общественную жизнь — иначе остается только сидеть дома и жалеть себя».
Если подумать, то выбор этого фильма в качестве победителя председателем жюри Берлинале Томом Тыквером можно назвать очевидным — режиссер много лет работает с сестрами (а в прошлом братьями) Вачовски, в том числе и над сериалом «Восьмое чувство», исследовавшим схожую тему взаимоотношений общества и «других». Выбирая такую непростую тему, Пинтилие не спекулирует на ней — напротив, свято верит в своих героев и в собственную просветительскую миссию. Все это, конечно, трудно назвать новым словом — в кинематографе, в фестивальном движении, в более широком общественном процессе. Казалось бы, мы не первый день живем в мире, где границы того, что принято называть нормой, размыты, не говоря уже об искусстве. Но реакция зрителей, особенно российских, доказала обратное: некоторые из них выбегали из зала, не выдерживая степени визуальной откровенности и обилия макросъемки и жалуясь чуть ли не на физическое недомогание.
Впрочем, винить кого-то в ханжестве было бы неверным — общество, в особенности российское, до сих пор держится на табу и так называемых запретных темах, бесконечных эвфемизмах. Среда обитания по-прежнему не приспособлена для людей с ограниченными возможностями, у которых при всем желании нет возможности жить полноценной (как, например, Кристиан) жизнью — вот их и не видно. Меньшинства остаются маргинальными сообществами — ни тех, ни других мы привыкли не замечать, а заметив, отводить глаза. В идеале — жалеть, но никак не сочувствовать. И в этом смысле «Не прикасайся» может стать своего рода прививкой, терапией, как раз тем, чем его и задумала Адина Пинтилие — особенно для такого закостенелого во многих вопросах общества. Российскому прокату Не прикасайся», может быть, нужнее, чем европейскому, но по ряду формальных причин вряд ли до него доберется — разве что в рамках фестивальных показов. Искусство у нас, как известно, также с ограниченными возможностями.
