«Протокол ведения больных»
Чтобы попасть в стационарное отделение Центральной городской больницы Боровичей, нужно пройти через затхлый подвал с подсобными помещениями. Старый корпус, вывеска на котором не менялась с 90-х годов. «Люди едут в Новгород, едут даже в Питер, лечатся за деньги — лишь бы не ложиться в эту больницу», — говорит по пути в палату Наталья Николаевна, бабушка Андрея.
Андрею всего восемнадцать лет, и четыре из них он провел в постоянной борьбе с гниением собственного тела. В очередной раз Андрея положили в больницу только сегодня утром.
Московский врач-реаниматолог Антон Валерьевич Волковский с порога спрашивает: «Ну, что с вами эти добрые люди опять делают?»
Неделей раньше Волковский узнал о состоянии парня и поставил на уши региональный минздрав. Доктор рассказывает, как с с неравнодушными коллегами оттуда, больницы и ЦМК пытался найти решение с учетом особых требований к подготовке и транспортировке пациента и очень ограниченных материально-технических возможностей региона.
Чиновник позвонил начмеду, та высказала бабушке: «Почему вы на нас жалуетесь? У вас что, к нам какие-то претензии?»
Рядом с Андреем в палате сидит его мама Ирина, на соседней кушетке — единственный, кроме Андрея, пациент. Больше рядом ни души: даже врачей приходится долго звать.
Они приходят, снимают с Андрея подгузник и осторожно переворачивают на бок. Под ним полностью деформированные ягодицы, на них — два кровоточащих и распухших нарыва, несколько огромных высохших рубцов синевато-розового цвета.
«А у него лучше стало! Я его не видел давно… Андрюх, лучше стало у тебя», — пытается подбодрить один из двух врачей хирургического отделения.
Андрею было бы лучше вообще без этой госпитализации, говорит Волковский. Выданная койка никуда не годится, ее тканевый матрас держит всю влагу, включая выходящую из пролежней кровь, которая мгновенно запревает. А крепления под койкой — железные, что означает постоянное давление на измученное тело.
В больнице Андреем занимались два человека — иссушенный старик, заведующий хирургическим отделением, как и все здесь, работающий на двух ставках, и юный помощник-ординатор, на лице которого при виде нагноений отчетливо читается первобытный ужас. Еще один доктор из хирургического отделения и вовсе махнул на пациента рукой, «все равно умрет».
Доктор Волковский предлагает план — убрать прямо на месте максимальное количество гнилостной ткани, чтобы через несколько дней Андрей мог попасть в центр восстановительной травматологии в Кургане — гнойных больных они не берут. В Кургане Андрею смогут поставить протез, но если кости будут инфицированы, сделать это будет невозможно.
Волковский переворачивает Андрея, аккуратно смазывает тело мазью, накладывает противопролежневую матрицу. Ее надо менять каждые два часа — стопку таких матриц он привез с собой. Каждое свое действие Волковский комментирует, а врачи внимательно слушают. С лица ординатора выражение ужаса так и не сходит.
Закончив, Волковский зовет начальницу медчасти Марию Владимировну. Начмед, строгая худая женщина чуть за 40, заходит в палату в сопровождении нескольких медсестер и, кажется, студентов-практикантов.
— Почему не исполняется приказ №123? — бросает ей Волковский. Он имеет в виду приказ Минздрава «Об утверждении отраслевого стандарта «Протокол ведения больных. Пролежни»».
— Это вопрос не ко мне. Перед вами не пациент стационара, а пациент поликлиники. А это уже не моя епархия. Последний раз госпитализация была предложена ему неделю назад, и он отказался.
— Вы знаете, что у пациента богатая история госпитализаций в вашу больницу, и вы видите результат. Я проинформирую руководство вашего министерства здравоохранения об отношении к исполнению приказа.
Волковский перечисляет: без необходимых препаратов, которые он привез с собой, без специальной удерживающей матрицы, без матраса с поддувом нет никаких шансов, что через четыре дня Андрея довезут до Кургана в стабильном состоянии. Начмед отвечает просто: денег ни на что нет, людей в больнице тоже не хватает. Сходятся на том, что каждые 20 минут парня надо поворачивать на бок — на это медсестра найдется.
Обращение к начальству принесло мгновенные плоды. Уже спустя несколько минут после ухода начмеда в палате у Андрея толпятся несколько медсестер из других отделений. Через час после выхода из больницы Волковского догоняет звонок: у Андрея затромбировался катетер в руке. Доктор вздыхает.
По тарифу такси
День, когда все началось, он запомнил почти поминутно. Четыре года назад в апреле бабушка отправила Андрея сдавать экзамен в профтехучилище в Боровичах. Туда он не дошел — по дороге его вместе с другом перехватили ребята постарше и предложили немного подзаработать, потаскав тяжести.
ДСП-плиты входили в грузовик с трудом, их пришлось ставить вертикально. Ребят водитель тоже посадил в кузов, потому что не хотел пускать их в кабину в грязной одежде. На первом же повороте тяжелые плиты стали заваливаться.
«Я, помню, попытался их руками удержать», — с горькой улыбкой вспоминает Андрей. Плиты накрыли его по шею, друга тоже завалило. «Ты жив?» — спросил друг. «Да, — сказал Андрей,— а ты?» Ответа он не дождался, второй парень умер. Водитель понял, что произошло, только доехав до места. На суде водитель сказал, что ребята залезли в кузов зайцами, и получил всего полтора года колонии общего режима, а отсидел и того меньше.
У Андрея случился перелом четвертого и шестого шейного позвонка. Поначалу все было более-менее хорошо: ноги были обездвижены, но лежали прямо, на них можно было опираться. Проблемы начались, когда Андрея перевели из «взрослой» областной больницы в детскую, в отделение неврологии. Чтобы предотвратить деформацию ног, врачи просили упираться ими в стену под углом, лежа в специальной деревянной кабинке. Из-за этого в нижней части спины у Андрея появились пролежни, которые вскоре начали кровоточить. Их не обрабатывали правильно, и они загноились.
Через три месяца Андрея направили в городскую больницу Боровичей, в отделение травматологии — уже с рассыпающимися костями таза. Ничего, кроме перевязок, местные врачи предложить не смогли. Одна из ног начала болтаться из стороны в сторону — ее безуспешно попытались вправить и наконец оставили Андрея в «позе лягушки». Это было в сентябре 2014 года, и с тех пор Андрей лежит на спине с разведенными в разные стороны полусогнутыми ногами.
Ему становилось все хуже, антибиотики для сдерживания гноя требовались все более мощные. От них Андрея трясло, давление падало, а температура резко поднималась. К зиме все думали, что Андрей уже не жилец. Когда бабушка Андрея Наталья Николаевна вызвала скорую, вспоминает она, фельдшеры говорили: «Ну что мы вас повезем туда, вас там не примут, видите его состояние?» В итоге они оказались правы — повторно Андрея уже не взяли, сказав, что повода для госпитализации нет. Дорогу назад карете скорой пришлось оплачивать по тарифу такси.
По словам доктора Волковского, именно бабушка вытащила парня — если бы не она, он бы давно умер. Наталья Николаевна сама переворачивала его, обрабатывала, доставала травматологов, хирургов, реаниматологов и других врачей области с тем, чтобы они делали хоть что-то. Удалось продавить областной минздрав и отправить Андрея лечиться в Новгород. Врачи сказали, что помочь ничем не могут: разъедающий кости микроб не удалить.
Больше некому
Семья решила искать помощи у частных фондов: из 14 организаций, куда обратилась бабушка, откликнулся московский фонд «Адреса милосердия» Ольги Пинскер. Тогда в жизни Андрея и появился Антон Вальерьевич Волковский — врач-реаниматолог высшего класса, который с тех пор неотрывно борется за его здоровье. Сейчас — вместе с фондом помощи взрослым «Живой». Постоянно быть в Боровичах доктор не может — его навыки требуются еще десяткам пациентов. Он скорее «идеолог» его лечения, объясняющий на пальцах каждый процесс и задающий местным врачам необходимый уровень. Недосягаемый для них — Волковскому приходится постоянно самому привозить необходимые препараты и выполнять нужные процедуры.
Всего за четыре года Андрея госпитализировали почти десять раз. Два-три раза в Боровичах, два раза в Новгороде, один раз даже в московском центре Рошаля — удаляли гниющие части костей и заменяли их пластиком. Но после короткого улучшения каждый раз парню становилось только хуже — лежачему нужен профессиональный уход, который в региональной больнице никто не обеспечивал.
Андрей по-прежнему живет в позе лягушки, под капельницей и с мочевыводителем, но сохраняет бодрость: требует от мамы и бабушки привезти ему ноутбук с мобильным роутером. Сейчас компьютер для него — главное развлечение и источник связи с миром.
«Утром позавтракал — и до 12 ночи компьютер», — описывает он свой день. Все друзья у Андрея тоже только оттуда, из компьютера, одноклассники общаться с ним перестали. Почему-то перестал общаться и один из онлайн-друзей, когда узнал про травму. С тех пор Андрей старается о своем здоровье не распространяться.
Хотелось Андрею и дистанционно выучиться на программиста, но он боится, что у него что-то не получится, и даже не начинает. Пока просто играет в онлайн-игры — в «Доту» получается хорошо. Умственные способности его травма не затронула.
Его цель — поправиться хотя бы до того, чтобы самому сидеть на коляске, сейчас он может сидеть только полулежа, на кровати. Один раз уже получилось — новый 2018 год Андрей встретил в кресле за праздничным столом вместе со всеми, с коляской тоже все получилось. Но очередное обострение в больнице Боровичей снять не смогли.