28-летний Коля пришел в ЦРА, освободившись после второго срока. О центре он узнал от соотрядника
Робин Гуд из Казани
Мама Азата работала школьной учительницей, и часто они с сыном не знали, на что потратить небольшую учительскую зарплату: то ли на еду, то ли на обувь к зиме… Юность Азатки, как его тогда называли, пришлась на «лихие девяностые» — время первых боевиков, когда видеомагнитофоны меняли на машины, а путевку в жизнь «выписывали» уличные преступные группировки. У смелых накачанных ребят были крутые тачки и девушки, которых не обижали. А девушкам, у которых не было защитников из ОПГ, приходилось трудно. Тому, кто захотел бы открыть продуктовый киоск, нужно было договариваться не официально с администрацией, а с милиционерами, иначе назавтра киоск бы сожгли. По крайней мере, так Азат помнит 90-е в Казани. Сам он был главным в одной из казанских ОПГ и «пол-Казани держал».
«Я закончил школу ударником, думал дальше пойти учиться, но раньше как было — кто заплатил, тот и проходил, а нам было нечем платить. И «улица» взяла верх, — говорит Азат, пока мы едем на его очередную деловую встречу. — Понимаете, такая культура была повсеместно. На улице у тебя был некий «флаг», который давал гарантию, что, если ты с ним идешь, все будет хорошо. А у меня была мечта жить хорошо, чтобы у мамы все было. Мне важно было нас защитить. Быть как Робин Гуд. Другой стороны медали я не видел. В 1999-м мы избили компанию азербайджанцев в офисе их фирмы недалеко отсюда, — показывает на улицу за окном. — Один из друзей сказал, что обидели его маму. А мама — это же святое. То, что я выбрал неверный способ защитить маму друга, я понял, когда оказался в тюрьме».
Азат ГайнутдиновФото: Александр Левин для ТД
Азата осудили в 1999-м за избиение по статье 162-й. Из всей группировки — его одного.
Автозак уезжает в бездну
«Я все осознал, когда ощутил безысходность. Из зала суда вышел оглушенный, сам не свой. И этот автозак заезжает куда-то в бездну… У меня сейчас такой страх, когда я вижу, как на похоронах человека кладут в могилу и закапывают, — почти такие же ощущения были. Потом, когда уже в колонию завозили, собаки эти лают, колючая проволока, автоматы».
«Я ВДРУГ ПОДУМАЛ: «АЗАТ, ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ? ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ!» А САМОМУ-ТО ВСЕГО 19»
Азат принял твердое решение — курить, пить, играть в нарды не будет. Вышел на работу в промышленную зону гальваником, отучился во всех возможных ПТО, впервые взял в руки Коран. Постепенно начал понимать, что в жизни просто так ничего не бывает и Всевышний создает любую ситуацию для чего-то. Значит, и он здесь не просто так. В то самое время потерпевшие написали повторное заявление о том, что Азат и его компания избили людей, но денег не брали. Наказание Азату пересмотрели и дали по статье 212 «Хулиганство» — четыре года. В 2004 году Азат освободился из тюремного заключения.
«Меня жена ждала тогда, а уже через год у нас родился ребенок. Казань готовилась к тысячелетию (Казань отпраздновала тысячелетие в 2005 году — прим. ТД). Ветхие дома сносили, строили новые. Нужно было много разнорабочих и сильных рукастых мужиков. Так я оказался в строительной сфере. Работал в фирме и вскоре дорос до заместителя руководителя по общим вопросам. А потом начали выходить из тюрьмы мои товарищи, с которыми мы вместе отбывали срок. Они провели в заключении гораздо больше времени. Если у меня на воле были жена и сын, то у них ничего не было. И они просили куда-нибудь их пристроить. Я начал по знакомым их трудоустраивать или приводил на свою работу».
Целая команда зэков
«Я тогда купил автомобиль и неплохо обеспечивал семью. Моим бывшим друзьям из преступного мира это не понравилось. В 2009 году меня избили очень сильно. Еле выкарабкался. Врачи думали, что не выживу».
В 2012 году Азат зарегистрировал свою строительную компанию. В 2013-м в его компании почти все рабочие были бывшими заключенными.
Мечеть в селе близ Казани, где живут подопечные ЦРА
Фото: Вадим Брайдов для ТД
«Целая команда зэков! — смеется Азат. — Все шло очень хорошо, но бизнес рухнул. Вот тут у меня стройка была, на железнодорожном вокзале, — показывает в окно на вокзал, мимо которого мы проезжаем. — К универсиаде была реконструкция (в 2013 году Казань принимала XXVII Всемирную летнюю Универсиаду — прим. ТД), и кризис начался. Но ребят я все равно трудоустраивать не переставал. А когда намерение у человека правильное, Аллах всегда посылает помощь своему рабу. Я сто пятьдесят раз в этом убеждался. Вот спрашивали меня еще давно: «Да что ты в эти детали стройки так вникаешь?» А я потом строительством семью кормил, людям работу находил, многие поэтому не совершили рецидив и сейчас кормят свои семьи».
В какой-то момент компанией Азата начали интересоваться оперативники. В то время в Татарстане было совершено несколько преступлений экстремистского характера. Азату нечего было скрывать, он легко предъявлял документы на каждого сотрудника — трудоустроенные, у многих есть дети, налоги платят.
«Тогда и сказала мне моя тетя: «Азат, преврати этот свой минус уже в плюс». И я вдруг перестал скрывать, что сидел, и решил считать это своей изюминкой. Ну сидел, да! А кто у нас тут не сидел? А ты попробуй, посиди, а потом пойди — людям помогай. Каждый сможет?»
Так появился на свет «Центр ресоциализации и адаптации» бывших заключенных.
Минус в плюс
— Вообще-то я думал, что буду великим строителем, когда только начинал. Но потом общественная деятельность меня засосала: так стало интересно, что я не мог больше заниматься только строительством. Наверное, я делаю это, потому что мне жаль, что столько людей пропадают без дела: и рецидивисты, и алко-, и наркозависимые.
— И что, никогда не опускались руки? — спрашиваю.
— Опускались, конечно. Хоть я и перестал смотреть на свое прошлое как на мешающий фактор, но люди-то не все перестали. Когда я стал членом Общественной палаты Татарстана, туда часто приходили анонимные письма, я даже догадываюсь, от кого. Писали, что Азат Гайнутдинов бандит, вор, что меня нужно исключить и со мной опасно иметь дело. Но обиды на жизнь у меня нет. Какая тут может быть обида, когда ты сам виноват и хулиганил? Нет, я все понимаю. Поэтому отношусь ко всему смиренно и просто продолжаю делать дело — основательно, железобетонно, я вот это «быстро-быстро» не люблю. Понимаете, я иду к рычагам влияния, чтобы помочь большему количеству людей, — говорит Азат, закрывая дверь машины. — Мне нужно посидеть, потерпеть, посмотреть на ситуацию, а потом чувствую, что вот, мой час пришел, и цепляюсь.
Была пустота, а теперь перспектива
Радик Габдуллин заведует одним из кампусов для бывших заключенных, который расположен при мечети. Его еще не выписали из больницы, и мы встречаемся там. Он все норовит выписаться пораньше: скучно без работы. Радик из тех, кто совершал мелкие преступления, только чтобы вернуться в тюрьму, но в 2016 году он познакомился с Азатом и ЦРА и решил попробовать — вдруг больше не захочется обратно.
Радик в бойне при мечетиФото: Вадим Брайдов для ТД
«Видите, у меня нет половины руки, — показывает Радик. — Я освободился в августе 2016 года, сходил на могилы родных, попрощаться до следующего раза. Думал, пойду, натворю чего-нибудь, снова сяду, потом приду снова, когда снова выпустят. После каждой отсидки пробовал устроиться на работу. Где-то не брали, потому что думали, что не смогу нормально работать из-за руки. Охранником тоже не брали, потому что «не эстетично, когда руки нет». Еще я решил съездить в колонию к братишке моему — он тоже сидит, скоро выйдет. А туда Азат и его команда приезжали с лекцией, рассказывали о своей организации, визитки раздавали. Я и приехал к ним потом».
Радик вспоминает, как в первый день в ЦРА никого не смутила рука. Самому-то Радику она не мешала работать. Поэтому он схватил газонокосилку одной рукой и пошел косить. Параллельно стал в мечети охранником, принимал путников на бесплатную ночевку.
«Мне хорошо, когда я делаю хорошее, а не плохое. А раньше все это было от пустоты. Пустоты внутри».
«ВЫХОДИШЬ ИЗ ТЮРЬМЫ, СМОТРИШЬ, У КОГО-ТО ЕСТЬ МАМА, ПАПА, БЛИЗКИЕ ЛЮДИ, А У ТЕБЯ НИКОГО»
«Только братишка, который сидит, — Радик говорит быстро, словно ему важно побыстрее все рассказать и снова забыть. — Еще у меня сахарный диабет. Чтобы получать бесплатные дорогостоящие препараты, нужен паспорт и прописка. А у меня ни того ни другого не было…»
Теплица
Фото: Вадим Брайдов для ТД
За два года управления мечетью и кампусом Радик посадил розы, возделал огород и сад. Там же расположена скотобойня. Мясо идет на питание обитателей кампуса и подопечных Центра, которые живут в квартирах в городе. Также его регулярно отдают малоимущим семьям, семье с 14 приемными детьми, в интернат для слабовидящих детей. Работы, конечно, много, но у Радика есть и хобби: пробовал шампиньоны выращивать, потом чинил сломанные телефоны ребятам и пирожки в духовке научился печь. Все одной рукой.
«Сейчас ко мне в больницу за день приезжает несколько человек из кампуса. Азат вчера звонил, мимо проезжал, привез продукты. Я даже соседям по палате их раздаю, представляете? — Радик чуть не плачет. — Друзья из прошлого бы не пришли. Просто потому что не пришли бы».
Радик вспоминает: раньше, когда ЦРА не была еще такой большой, они с ребятами выезжали в музей, в кафе. Однажды устроили субботник недалеко от вокзала, на совсем заброшенной территории, потом плов на костре готовили.
«Теперь я вижу перспективу. Скоро братишка выйдет, мы его к себе заберем. Я понял, что значит «планы на будущее». Раньше у меня в жизни была пустота, а теперь перспектива».
Человек из прошлого
Помощник начальника УФСИН по Республике Татарстан Рафаиль Ганиевич Давлеев был одним из первых, кто начал помогать Азату Гайнутдинову.
«Нет, криминального прошлого Азата и любого другого, кто ко мне приходил, я не боялся и не сторонился. Но важно, что человек сейчас делает. Так же мне и про Азата сказали: «Рафаиль Ганиевич, да ты че, это ж Азатка, бандит, пол-Казани держал!» Ну и что? Мой отец во время войны был командиром штрафной роты заключенных. Так эти зэки за него горой там были, бандюги конченные, настоящие воры!»
Комната приема пищи подопечных ЦРА
Фото: Вадим Брайдов для ТД
По словам Рафаиля Давлеева, было непросто идти к генералу и просить, чтобы он принял Азата и оказал ему содействие в развитии организации. Но получилось. Составили отчет о проделанных на тот момент работах ЦРА, встречались и с подопечными, и с бывшими руководителями Азата, которые давали хорошие характеристики. Потом включили его в состав Общественного совета УФСИН в Татарстане.
«Люди же всегда согласно инертному мышлению подозревают что-то не очень хорошее. Мы совместными усилиями сумели скептиков разубедить. Но нужно было работать и работать. Конечно, приходит иногда ко мне Азат, говорит: «Опять мои отчебучили!»—а я ему: «Самое главное — руки не опускай!» Ученик Пророка (пророка Мухаммеда — прим. ТД) сказал: «Иногда худшие из наших людей совершают лучшие деяния». Конечно, приятнее работать с людьми успешными, интересными. А вот повозись в этом дерьме! Вытащи человека оттуда! В нашей стране 80 с лишним регионов. Нам бы в каждом регионе таких Азатов, и можно было бы что-то изменить по-настоящему. Его систему адаптации в 2017 году приняли к тиражированию в регионах России. Есть надежда, что мы сдвинем что-то на государственном уровне».
Вечер в кампусе
Мечеть из кирпича с сияющим полумесяцем выделяется на фоне остальных домов поселка Лаишево. Пока прихожане молятся, их дети могут поиграть на детской площадке рядом. Сюда, конечно, бегают дети и других жителей поселка. А в подвале мечети расположено общежитие для бывших заключенных. Пока их здесь только шестеро, потому что кампус новый. Но скоро станет больше.
На территории кампуса идеальный порядок. Место для жилья обустроено в подвале, чтобы зимой было теплее, а летом — прохладно. Небольшая кухня, несколько спален с двухъярусными кроватями и огромный зал с запечатанной новой мебелью для всех кампусов. В углу десятки коробок пряников и печенья — они приходят два раза в месяц от меценатов.
Александр стоит у плиты — доваривает суп. Улыбается, но глаза остаются грустными. Ему 60 лет, и он вышел из тюрьмы не так давно. За это время родственники успели продать его имущество и теперь больше не хотят с ним общаться. Еще недавно на стройке на работе он поранил ногу, и ему делали операцию по восстановлению коленной чашечки. Около трех месяцев уйдет на восстановление, поэтому сейчас он отвечает за хозяйство.
38-летний Андрей и Радик следят за баранами и ночью, опасаясь нападения собак на баранов
«Я вот тут мальчишкам поесть приготовил, — говорит Александр. — Вы смотрите, не отбирают ли у нас документы? Не, у нас такого нет. И намаз у нас не все читают. Нас тут несколько русских. Просто живем. Один умер у нас недавно, мы его хоронили по всем православным канонам».
Остальные по очереди приходят с работы. Андрей угощает меня клубникой, выращенной в местном саду. Для зимы здесь построена теплица — будет, чем заняться в холодное время. Следующим с работы возвращается совсем молодой Николай.
— У меня много планов, но сначала нужно заработать денег, — говорит Николай уверенным, слегка нагловатым тоном. Клавиатура громко щелкает, пока он набирает сообщения.— А потом, если получится, я хочу начать жизнь с чистого листа.
— Нужно делать все правильно, и тогда получится, — говорит Азат. Он заезжает сюда каждый вечер удостовериться, все ли хорошо.
— А у вас есть ручка? — подбегает сельский мальчишка.
— А зачем тебе? — спрашивает Александр и достает ручку, улыбаясь.
— Ну, надо!
— Только верни потом.
Мальчишка убегает, все идут на ужин. После ужина ответственный за хозяйство вымоет посуду, и все лягут спать, а завтра пойдут на работу.
