Минус на плюс

Когда выдавали очки, Лена шла за угол, брала кирпич и несколькими точными ударами их убивала. Ей перестали покупать очки. И теперь она видит мир, как видит. И от увиденного ей часто бывает больно, она морщится.

— Но тебе уже 29 лет. Теперь никто не скажет, что ты очкарик, это даже модно, — я стараюсь говорить мягко, но Лена по-прежнему насторожена и каждое слово дается ей с трудом.

— Я уже привыкла так жить! Не буду! — Лена отворачивается к швейной машинке, начинает строчить. Огибает белой ниткой квадрат наволочки: на ней детский рисунок — дом, дерево, цветы, а в центре сердце. Лена держится за это сердце. Оно крупное, его она видит хорошо.

Вы двойняшки

Лена Подбегаева — по матери якутка. По отцу — русская. Мать от нее отказалась почти сразу, а потом и вовсе пропала куда-то. Отец умер несколько лет назад. И это все, что Лена знает о своих родителях.

«Детства я почти не помню. Только когда меня с сестрой познакомили, в памяти осталось. Мне было шесть. Сестра тоже на якутку похожа. Мы такие в детдоме были одни. Воспитатель подвела нас друг к другу и говорит: “Это Лена, а это Даша. Даша старше Лены на пять минут. Вы двойняшки. Дружите!” Мы посмотрели и разбежались. Потом дрались сильно. Полюбили друг друга, только когда выросли».

Лена не успевает договорить, как в мастерскую, открыв скрипучую дверь, входит Даша. Она гораздо выше Лены, крепче и деловитей. Даша с порога предупреждает, что о себе рассказывать не будет. Но вскоре не выдерживает и вступает в наш диалог.

— Я всегда чувствовала, что она моя сестра! У нас, кстати, еще одна сестра есть, но появилась она, когда нам было по 25 лет. Не было, не было, и нате! Зачем? Когда малыми были, одно дело, а сейчас у нас есть, на кого опереться — Стас и Антон! Если что, мы сразу к ним.

— А если бы мама нашлась, хотели бы встретиться?

— Нет. Она для нас чужой человек, мы ее не знаем. И не найдется она — пять лет уже как пропала, нет ее на этой земле, — Даша стоит спиной к зеркалу, говорит эмоционально, машет руками. Я вижу ее отражение. И кажется, что таких, когда-то брошенных и теперь недоверчивых, Даш в комнате уже две, потом четыре, шесть, восемь…

На самом деле в Самарском центре взросления «Теремок» сегодня около тридцати воспитанников. Антон и Стас — руководители «Теремка», люди, которые помогают бывшим детдомовцам в нашей обычной жизни. Причем помогают со всех сторон: от мастер-классов по варке макарон до защиты их интересов в судах.

Такая петрушка

После детского дома Даша и Лена выучились на поваров-кондитеров. А Лена поступила еще и на маляра. Не от большой любви к рабочим профессиям, а из желания выжить — когда детдомовец учится, ему платят стипендию и дают комнату в общаге. Поэтому многие курсируют из учебного заведения в учебное заведение, получая или покупая дипломы, не имея профессии. К примеру, суп повар Лена научилась готовить только в «Теремке». Так же, как и жарить картошку, тушить капусту…

— Самое смешное было, когда Ленку послали на огород за петрушкой, а она стеблей моркови нарезала, постаралась, — Даша смеется.

— А откуда мне знать, как она растет? Я эту петрушку здесь впервые увидела! — оправдывается Лена. На момент знакомства с петрушкой ей было 25 лет.

Эта растерянность перед жизнью чувствуется в Лене до сих пор: в том, как она поводит плечами, как моргает и пытается спрятаться за швейную машинку. В детском доме Лена была не из передовых, поэтому о том, сколько слез было пролито в подушку из-за экзотической внешности, мягкого характера и плохого зрения, можно только догадываться. Когда вышла «в большую жизнь» — снова удар за ударом.

Деньги, что им с сестрой выплатили после выпуска, ушли на погашение долга за коммуналку в квартире отца. С работой пекарем тоже не заладилось — Лена маленькая, худенькая, 39 килограммов всего, гемоглобин такой, что врачи глаза закатывают. А там подносы с булками таскать и на ногах всю смену — не очень у нее все это получалось. Потом устроилась в «Трамвайно-троллейбусное управление» обмотчиком элементов электрических машин — это получалось лучше. Но проработала Лена недолго — однажды во время смены потеряла сознание. Мужик из рабочих поднял на руки, отнес в медпункт. Там осмотрели и стали ругать: «Почему молчала о беременности, у нас же вредное производство!» А Лена знала, что беременная, но боялась, что уволят и им опять не на что будет жить.

Такая любовь

— А кто отец ребенка? — этот вопрос я задаю с опаской, потому что многие из постоянных обитателей Центра поддержки бывших детдомовцев отцов своих детей не знают.

— Мои пацаны от Саши. У меня других мужчин не было. Мы друг друга любим, — Лена заморгала чаще, порозовела. — Вместе были в интернате, потом он поехал учиться в один город, я в другой. Потерялись. А через много лет иду, смотрю, он стоит возле кинотеатра. У меня глаза — во-от такие стали, — Лена показывает пальцами. — И сердце сжалось… Ну, вы поняли… С того дня мы больше не расставались. И если посчитать, знаем друг друга почти 15 лет.

Саша — тоже детдомовский ребенок, но из всей их, уже немалой, семьи он самый ответственный: работает, оплачивает квартиру, покупает еду. Пока они все живут в двушке, которая досталась сестрам от отца. Коммунальные платежи в Самаре немаленькие, а зарплата в 20 тысяч рублей считается хорошей. Поэтому долгое время с уже двумя детьми перебивались кашами, а сейчас Даша устроилась в кинотеатр контролером, стало чуть легче. Лена пока еще не работает, ходит в швейную мастерскую. Если все получится и строчка у наволочек станет ровней, ее устроят на курсы кройки и шитья, а потом пристроят в ателье. Шить Лене нравится. Осталось только убедить ее надеть очки.

— Сейчас я могу позвонить Стасу и попросить помощи, если дела идут совсем плохо. А раньше только на Бога надеялась. Помню было такое, что Саша на смене, Даша уехала, а Женька заболел — в больницу надо, Мишку оставить не с кем, — от этого воспоминания Лена будто просыпается. — А у меня телефона нет, потому что старый разбился, новый полгода купить не могли. Я села и молюсь: “Господи, сделай так, чтобы хоть кто-то к нам зашел! Хоть кто-то!” И тут в дверь звонит тетка.. Я тогда аж заплакала от счастья, что смогу сына в больницу отвезти… Раньше мне казалось, что я не люблю детей — орут, пищат, надо им постоянно что-то. А когда Женьку родила, перестала так думать… Полюбила и своих, и чужих тоже.

— А что такое любовь?

— Откуда я знаю? Чувство, наверное… А какое, правильно объяснить не могу. Нас этому не учили.

Лена не договаривает, поворачивается к машинке и строчит быстро-быстро — руки ее придерживают нарисованный на наволочке дом.

Такая семья

Рядом строчат еще две воспитанницы Центра. В соседнем домике в столярной мастерской парни делают стулья, еще двое работают во дворе. Если со стороны посмотреть на «Теремок», то он вполне оправдывает свое название. Под острой крышей за прикрытыми легкими занавесками окнами кипит жизнь: на кухне жарятся блины, по детской носится малышня, в зале строятся планы на совместные выезды. Многодетная семья.

«Это очень точно — семья. Людям, которые выросли в нормальных семьях, проблемы бывших детдомовцев понять трудно. Но они есть, и серьезные. Недавно у нас был случай, собирали ребят в поездку и написали во “ВКонтакте”: надо быть в “Теремке” в 16 часов. Парень 20 лет спрашивает: “А сколько это —16 часов?” — объясняет директор Центра Антон Рубин. Он приехал чуть позже и тут же погрузился в теремковский быт: одевает детей, раздает кружки с чаем и плюшками. — Так что история Лены на фоне других очень благополучная. Ей надо помочь в воспитании детей и в понимании каких-то базовых вещей. Ведь раньше практически все вопросы за нее решал кто-то. Кто-то покупал одежду, кто-то готовил еду, стирал, убирал, собирал документы. А тут вдруг надо все это делать самой: учиться, работать, планировать бюджет. Детдомовцы не понимают цены денег, поэтому квартиры и накопления (а это бывают большие суммы) после выхода “на волю” спускают за неделю. Покупают друзьям машины, дорогую одежду, просаживают деньги в клубах или попадают к мошенникам, которые быстро помогают избавиться от “лишнего”. Сюда же можно добавить наркотики и алкоголь».

Уже много лет Антон и Стас пытаются продвинуть идею сопровождения выпускников детских домов на государственный уровень. Но пока отклика нет. Поэтому, чтобы «Теремок» жил, ему нужна наша с вами поддержка. Деньги идут на аренду домика на окраине города, оплату коммуналки и довольно небольшую зарплату специалистов — юристов, психологов, воспитателей и педагогов. Все это, если оглянуться на истории, которые приводят бывших детдомовцев в «Теремок», суммы очень небольшие.

Если вы решите помочь бывшим детдомовцам и их малышам, то весной в «Теремке» перекроют крышу или купят, к примеру, рассаду. А сын Лены Женька, которому скоро исполнится семь лет, притащит с рынка яблоневый саженец. Посадит его сам. И поливать будет сам. Пока тот не превратится в дерево — такое же, а то и лучше, чем нарисованное на наволочке, что шьет его мама.

* * *

Прощаясь с Леной, я спросила, чего она больше всего опасается в будущем?

«Боюсь, что не успею поймать своих пацанов. Я ж воспитываю их так, как меня воспитывали — где-то крикну, где-то тресну. А это неправильно. Поэтому хожу к психологу в “Теремок”. Она учит: “Не надо бить детей, надо выяснять, почему они вредничают? Может, устали или что-то болит?” Я пробую. Но если уж очень выводят из себя, звоню психологу или Стасу, он разрешает звонить ему и днем, и ночью… А еще я уже много лет вижу один и тот же сон: как будто мои Женька и Мишка стоят на обрыве, а потом делают шаг вперед и падают. Я руки тяну, но поймать не успеваю. И когда просыпаюсь, думаю, что мне надо успеть их поймать, пока они никуда не упали…» — Лена смотрит на меня и больше не моргает — минус на плюс дал плюс.