Споткнулся и упал
С Александром мы встретились на морозной улице Новодвинска, небольшого городка под Архангельском. Он ждал меня возле синей «Лады». Купил ее год назад, подержанную — специально для Натальи. Ждал, когда жена выйдет из колонии, думал, что будет возить ее на работу в Архангельск: на воле Наталья работала кондуктором, уезжала рано, иногда приходилось брать такси, чтобы добраться за 25 километров.
Теперь о Наталье напоминают две бабочки на занавеске, ее размытая фотография и маленькие бело-розовые пинетки, которые она связала для будущей дочери в колонии. Родить она должна была в январе, а выйти на свободу — в марте 2019-го.
«Была еще мягкая игрушка, черепашка, тоже она связала, — говорит Александр, — но я отдал ее брату на память».
Срок Наталья получила за то, что ударила ножом будущего мужа. Как раз на кухне с теплыми полами, где мы беседуем с Александром. У нее уже была похожая история и суд, но наказание было условным: после «рецидива» ей дали четыре года реального срока с отбыванием в колонии общего режима.
«Мы выпивали в тот день немного, пиво, я крепкое не пью, — рассказывает Александр. — Как раз ремонтами занимался — и мне позвонила знакомая, попросила прийти, сделать замер. В соседнем доме она живет. Я собрался, а Наташка что-то раздухарилась: “Пойду с тобой, и все”. Подумала что-то. Мы стали ссориться — зачем она мне на работе, глупости…»
Разгорелся скандал, Наталья разбила об пол кружку. «Я подошел к ней и нагнулся за стеклом, она, может, подумала, что я ее ударю сейчас, не знаю. Испугалась, схватила нож со стола и ударила».
Потом была больница, реанимация — и Александр пытался врать, что шел за гаражами в темноте, споткнулся и упал на что-то острое. Но полицейские не поверили. А потом Наталья сама написала явку с повинной — и ничего нельзя было изменить. «От меня ничего не зависело, хотя я говорил на суде, что сам ее спровоцировал и сам виноват, — вспоминает Александр. — Единственное, что оставалось делать, — заботиться о ней в колонии. Говорил ей, что ей всегда будет “грев” от меня». Тогда же предложил выйти замуж — они оформили брак в колонии.
Александр и Наталья познакомились через сайт, в 2014-м. Встретились в Архангельске, поболтали, понравились друг другу. «Она мне тогда рассказала за Кирилла, который ее инвалидом сделал: у нее были переломы позвоночника и бедра. Избил ее. Четыре дня ее держал в квартире и — битой», — рассказывает Александр.
Именно этого Кирилла, первую любовь и первого гражданского мужа, Наталья и ударила ножом в первый раз — защищалась, тогда было отчего. Они жили вместе, его посадили, она его ждала, дождалась — и через восемь дней он сломал ей челюсть. Потом избил битой. Наталья больше полугода провела на больничном, потеряла работу, получила инвалидность. «Да и с психикой было не очень, что уж, — рассказывает Александр. — Он донимал ее. Ходил за ней, из травмата стрелял — пулька в ноге у нее застряла. Она его просто тупо боялась, что изобьет ее снова, — и она однажды его порезала, когда он ее куда-то затащил, убежала».
Наталья заявляла в полицию, но дело не возбудили даже тогда, когда за нападение на Кирилла судили ее саму. Александр, услышав эту историю, написал жалобу от имени Натальи на бездействие полицейских — двоих уволили. Кирилл к тому времени уже снова сидел и продолжает отбывать наказание до сих пор — за ограбление магазина.
«Так быть не должно»
Наталья не думала, что может забеременеть. В юности сделала аборт — и, учитывая состояние ее здоровья, врачи сказали, что второй раз не получится. Она махнула рукой, хотя, по словам мужа, детей все-таки хотела.
«Наташка позвонила мне из колонии, сказала, что вот, мол, беременная, — рассказывает Александр. — А я что? Ну хорошо! У нас никаких абортов, сколько детей будет — все наши, поднимем. Она радовалась, видеть надо было, как радовалась. И я тоже, хоть и обалдел — первая дочь у меня уже взрослая же. Радовался три недели… А Наташка сразу попросила розовых вещей для ребенка».
Розовые вещи не пригодились. Наталья умерла в саратовском СИЗО, во время многодневного этапирования в «специальную колонию» для беременных — из Вологды через Ярославль и Пермь в Вольск Саратовской области. 10 октября 2018 года ранним утром Наталья пожаловалась на боль в животе. Тюремный врач начал осмотр, пальпацию — и пациентка скончалась у него прямо на кушетке.
Вскрытие показало, что у нее была обширная интоксикация, перитонит и гангрена толстого кишечника. Беременность — 24 недели.
После того как Александр Чупров привез тело жены в Новодвинск, он инициировал разбирательство.
21 декабря в Вологде было возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 109 (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей) против медицинских работников Вологодской исправительной колонии № 1. Еще муж Натальи подал исковое заявление в суд о возмещении морального и материального вреда на 10 миллионов рублей — к ФСИН России, ФКУ ИК-1 УФСИН России по Вологодской области, ФКУ СИЗО-5 ГУФСИН России по Пермскому краю.
«Я ничего не боюсь, — говорит он. — Как сейчас в тюрьме — так быть не должно. Больных беременных нельзя на этап. И человека с болью надо лечить».
50-летнего Александра Чупрова вообще мало что пугает в жизни. Он сам дважды побывал в местах лишения свободы — рука тяжелая, в драках два раза не рассчитал силу, теперь старается решать конфликты словами. Он многое умеет делать: шить, делать ремонт, чинить разные механизмы и даже ноутбуки. И уже умеет судиться с УФСИН: «Все по тому же поводу, по больничкам».
После второго срока Александр вышел на волю, хромая на одну ногу: грыжа позвоночника. «Не лечили же — кололи обезболивающие, полгода перед освобождением не мог носки сам надеть. Вышел, так за пять дней меня на ноги в гражданской больнице поставили и еще удивлялись, как так можно было запуститься. Подал в суд. Но туда прислали документы: мол, лечили, и все тут. Ничего сделать нельзя было. Я даже до Страсбурга дописался, но документа одного не хватило тогда. Если суд меня и сейчас не удовлетворит, в Страсбург снова напишу», — говорит он.
Наталье он помогал юридически, пока она была жива и находилась в колонии. Например, писал в прокуратуру жалобы на бездействие медиков, когда ей четыре месяца не могли вылечить зубы — в колонии не было врача. «Тогда ее вывезли в областную больницу и там пломбу поставили — я офигел! — рассказывает Александр. – Значит, что-то меняется в системе: в мое время никаких пломб не ставили, драли зубы, да и все».
Что-то меняется. Но что-то нет.
«Что болит — фиг знает»
На боль в желудке Наталья Бобракова начала жаловаться еще весной 2017-го. Ей сделали гастроскопию и прописали лекарства от гастрита. Александр присылал медикаменты с сертификатами качества с воли. Но они не помогали.
Из письма Натальи мужу: «С желудком у меня беда: анализы сдала, все хорошо (в пределах нормы). Боль дикая. Что болит — фиг знает!!! Ну да ладно». В приписке к тому же письму: «С желудком все равно что-то решать надо, я устала врача по ночам в отряд вызывать то один, то два раза в месяц. А тут в ночь с 11 на 12 июня я чуть не сдохла. Жесть».
В письмах уже во время этапа из Вологды в Саратовскую область Наталья снова жаловалась на боли в желудке. На одной из пересылок, в СИЗО-5 Перми, ее даже показали врачу. «Ночью у меня как-то опять заболел желудок, так утром меня сразу же вывели к гинекологу. Она выписала нам витамины, ну и сказала, что пока малышка растет, оно и будет болеть», — писала она подруге.
Вскрытие показало, что у Натальи был здоровый желудок — болело по другой причине, эту причину врачи в тюрьме не нашли. «Оно и будет болеть» — Александр несколько раз вспомнил эту фразу во время нашего с ним разговора. Для него эти слова — показатель равнодушия врача, который не обратил внимания на пациентку. Да, осужденную. Да, по тяжелой статье, 111-й (тяжкие телесные повреждения). Да, с характером, непростую.
«Перитонит — это ведь боль адская, я знаю, — говорит Александр. — Почему скорую не вызвали? Отправили бы в вольную больницу, там бы ее прооперировали — ну иначе и быть не могло! А там бы видно было. Отправили бы потом на этап. Или родила бы там, потом доехала…»
Как говорит Александр, «с транзитниками на пересылках не хотят связываться, не лечат там никого». Хлопотно снимать человека с этапа: потом нужно ждать следующего приказа на этапирование, писать кучу бумажек, выделять конвой для гражданской больницы.
На вопросы и предположения из области «если бы» пока некому ответить по существу. Сотрудники тюремных медицинских частей при колониях в Вологде и Перми, которые являются ответчиками по иску Александра, упрямо пишут, что жалоб у Бобраковой не было, все было хорошо, не надо было никаких скорых.
«Написать можно любую туфту, я добиваюсь, чтобы проверку провели независимые эксперты, из Минздрава, — говорит Александр, но потом добавляет: — А вообще, толк жаловаться, когда тебе отвечают, что это нормально — когда болит? Я сам через это проходил: сначала болит сильно, потом привыкаешь, боль с тобой начинает жить всегда. Говоришь, болит — ну обезболивающее дадут, смесь Бойко вколют, и все».
Но на один вопрос, по мнению Александра, все же кто-то должен ответить: почему беременную женщину отправили на этап? С точки зрения закона все вроде бы верно: будущая роженица должна находиться в колонии, где есть дом ребенка, чтобы быть рядом с новорожденным. Наталье сказали, что в вологодской колонии нет способов позаботиться о ней, — и она подписала согласие на этап в колонию под Саратовом, где есть дом ребенка. Правда, зная после УЗИ, что у нее плацента низкая, возможны преждевременные роды, выкидыш.
Когда сам Александр узнал о результатах ультразвукового исследования и о том, что жене предстоит этап, он написал обращение в прокуратуру. Попросил проверку по «оказанию медицинской помощи при беременности осужденной». Добавил в конце заявления: «Не каждый день дети рождаются». Ответ на это пришел уже после смерти беременной Натальи: «Нарушений не выявлено».
О том, что беременным осужденным можно вообще отсрочить отбывание наказания, во ФСИН, похоже, просто не слышали.
Об этапировании осужденных Александр может рассказывать в мельчайших подробностях — о тесноте, нехватке места, беготне с вещами по перрону, — поэтому был против того, чтобы «она по поездам и тюрьмам месяц шаталась». Показывает письмо Натальи, которое она написала после первого в своей жизни этапа после суда в колонию: «Этап меня просто вымотал (я почти двое суток не спала). Нас четверых в тройник поместили, да еще и со всеми баулами. Там три полки. Я еще с одной девочкой внизу была, так и не удалось поспать. Такой сквозняк был, и тесно, очень тесно. Но зато поездка была душевная… и веселая. Это компенсировало все неудобства. Приехала на вокзал в Вологду. Чуть не офигела: за восемь месяцев первый раз на улице… Добрались до СИЗО, удивилась… Ты знал, что оно было построено со времен Катьки (Екатерины)? Достаточно красивое, необычное, но чересчур обветшалое здание. На этом мои приятные впечатления закончились… Очень долго держали в транзите (у меня разболелось все, что могло заболеть). В камеру мы поднялись во втором часу ночи, я была дико злющая. Усталость просто одолела меня, и я вырубилась спать… Пытаюсь во всем найти что-нибудь позитивное».
Во время этапа из Вологды в Саратов беременная Наталья пять дней из семнадцати провела в поездах, останавливаясь на несколько дней то в одном СИЗО, то в другом. У нее с собой были вещи — когда Александр забрал три большие сумки в Саратове, увидел, что все внутри было сломано и перемешано после бесконечных досмотров. «Говорил я ей: брось все, они даже для меня, мужика, были нелегкие, как она их таскала — не представляю».
Добиться правды
Александр не мастер рассказывать о нежном. «Вы любили Наталью?» — «Ну наверное. Раз женился на ней, раз все это затеял. Любил».
Заботился. Приучал к спорту, водил в музеи, где она никогда не была. Показал Белое море, которого она не видела, несмотря на то что выросла в нескольких километрах от его берега.
В одном из последних писем мужу, в августе 2018 года, Наталья сообщала о том, что подала заявление на длительное свидание. Это было последнее свидание мужа и жены перед этапом из Вологды в Саратовскую область. Письмо — хозяйственное указание (что привезти, сколько) заканчивается двумя словами: «Устала очень».
Александр уставать не собирается — хотя вполне допускает, что уголовное дело против медработников вологодской колонии развалится. «Поэтому я гражданский иск подал», — говорит он.
Все копии писем и документов (писем, обращений, жалоб, заявлений целая стопка получается) Александр печатает прямо дома: сейчас главное в его хозяйстве — принтер-сканер-ксерокс, многофункциональное устройство. Готов к испытанию на прочность и терпение: «Я пишу и писать буду. Написал заявление в Следственный комитет — недавно вызывали меня уже. Хочу добиться правды».
Правды, то есть ответа на вопрос, случайна ли была смерть Натальи Бобраковой и ее нерожденной дочери или ее можно было предотвратить?
Ответчики по иску Александра Чупрова своей вины в смерти его жены Натальи Бобраковой не признают. Их ответы гласят, что осужденная ни на что никому не жаловалась — пожаловалась только 10 октября, когда и скончалась. Права не нарушены.
18 марта в Вологде состоится очередное судебное заседание — Александр, конечно, поедет.