«Мы с братом как невидимки для властей»

«Когда мне станет 18, мне, получается, некуда идти. Брата надо забирать, а некуда. Я просто бездомный, — объяснял в обращении Максим. — Сейчас я живу в приемной семье, мне нравится, но своей квартиры нет. Продать ее разрешила опека. Помогите нам, пожалуйста!»

Ответа Максим так и не получил. Зато на следующий день после того, как запись появилась на странице школьника в «Одноклассниках», его вызвали в полицию. Парень приехать отказался, заявив, что видео — «его личное дело».

Обмен или обман

В октябре 2017 года инвалид третьей группы Светлана Атаманова была уверена, что совершила выгодный обмен: вместо своей квартиры в доме №1 на улице Дружбы она получила жилье в новостройке в одном из лучших районов Киселевска — Красный камень. Но когда в новой квартире Светланы появился настоящий хозяин и предложил либо продлить аренду, либо съезжать, Светлана поняла: жилья у нее больше нет.

Сделку не удалось бы совершить без разрешения опеки: помимо Светланы, в квартире были прописаны ее дети — Максим и его младший брат Глеб. Его удалось получить тогда же — в октябре 2017 года отдел опеки и попечительства Киселевска действительно выдал разрешение на продажу квартиры, зная, что там прописаны двое несовершеннолетних, но в разрешении было прописано условие: «с обязательной покупкой другого жилья», объясняет начальник городского управления по образованию Елена Теплова.

Правда, в документе отмечается, что взамен проданной квартиры Светлана Атаманова получает жилье в доме №63А на улице Куйбышева.

После видеообращения Максима Атаманова отдел опеки затребовал у нотариуса, оформлявшего сделку, копию документа о купле-продаже квартиры. По словам Тепловой, в ответ пришел документ с другой формулировкой — «с последующей покупкой». После этого специалисты отдела выехали на Куйбышева и увидели, что дом по этому адресу действительно существует — полуразрушенный, с прогнившим полом, без электричества.

«В постановлении от 24 октября 2017 года черным по белому написано: “Имущественные права и интересы несовершеннолетних детей не нарушены”, — кипятится Наталья Зубкова. — И подпись начальника управления образования Киселевского городского округа Елены Тепловой. Я — в опеку: “Зачем вы меня дурите?” И натолкнулась на агрессию: “А тебе-то чего надо?”»

«Что-то Светы с детьми не видно»

В 2018 году Максим с Натальей Зубковой отправились на прием к помощнику прокурора города. «Прокурор отправил меня домой писать заявление. А какой дом, если у меня его отобрали?» — недоумевает Максим.

Вместо этого школьник понес заявление в приемную главы города.

«На следующий день в школу пришли сотрудники опеки и сказали, что отвезут меня в приют, — вспоминает Максим. — Меня вызвали к директору школы, в кабинете окружили пять человек. Наверное, думали, что я убегу. Забрали меня в приют. Поселили с мелкими, отобрали телефон. Сказали, положи на стол, его никто не возьмет. Потом смотрю — нет телефона, он, говорят, у директора. Гулять не пускали, думали — сбегу. Это был сентябрь, только занятия начались. В приюте никаких уроков не было, а в школу просился — не пустили», — говорит Максим.

В приют Максима поместили потому, что от жителей города поступило сообщение — подросток живет с чужими людьми, а его мать ведет асоциальный образ жизни, говорит Елена Теплова: «Немного недоработал классный руководитель. Мы от них должны были узнать. Признаю, это и наша недоработка».

«Максиму к тому времени уже исполнилось 14 лет, у него уже был паспорт, и он имел право сам решать, где ему жить, — возмущается Зубкова. — Нужно было его согласие на приют. Согласия не спросили».

Наталья Зубкова уверена — в городе действует группа мошенников, которая отнимает квартиры у инвалидов и сирот, пострадали как минимум трое: Светлана Атаманова, Ольга Хлопина и Роман Кривченко.

Началось все с Ольги Хлопиной — ее семья решила «улучшить жилищные условия» с помощью материнского капитала. Женщина, которая продала им новую квартиру, ключи не отдавала и съехала только через четыре месяца по решению суда, а вскоре после этого поселилась по соседству, в квартире Атамановых, вспоминает Ольга. Куда и почему уехали Атамановы, соседи тогда еще не знали: слышали только, как ночью плакал ребенок и выносили вещи.

«Я Свету знаю с ее шестнадцати лет. Девочка со странностями, непутевая, — рассказывает Ольга Хлопина. — Соседи как-то сказали:“Что-то Светы с детьми не видно”. Я ее случайно встретила в городе: “Ты где сейчас?”“Купила квартиру на Красном камне”,— говорит. Я не поверила, там очень дорогое жилье».

После того как Светлане пришлось выехать из новой квартиры, ее с младшим сыном Глебом забрали к себе родственники на Алтае. Но вскоре Светлана вернулась в Киселевск и исчезла. Глеб сначала оставался у родственников, затем оказался на несколько месяцев в приюте. Затем Светлана появилась вновь, сняла квартиру и забрала Глеба.

Старший сын Максим к тому времени уже несколько лет жил в другой семье, у Наташи и Александра Чекмаревых. В свои 22 года Александр Чекмарев забрал 11-летнего Максима из туберкулезного санатория: сюда его отправили родственники, чтобы мальчик мог хотя бы регулярно есть. До этого у Максима такой возможности не было.

«Дома есть было нечего, — вспоминает Максим. — Поесть удавалось, когда с мамой по гостям ходили. В школе в голодные обмороки падал».

Мамы Александра и Максима когда-то дружили, поэтому их сыновья хорошо друг друга знали. Когда в семье Атамановых начались проблемы, Александр и его тогда еще будущая жена Наталья забрали Максима к себе.

За эти несколько лет никто из опеки, школы или полиции ни разу не приходил — никто не интересовался, как живет Максим, удивляется Наталья Чекмарева: проверяющие стали приходить только полгода назад, когда она написала заявление на опеку. Впрочем, претензий к опекунам у них не было: у Максима отдельная комната, одет, накормлен, есть планшет и ноутбук.

«Раньше мы об опеке не думали. Жили и жили, — объясняет Наталья. — А потом узнали, как мать Максима поступила с квартирой. После лишения Светланы [материнских прав] решили оформить опеку над Максимом официально. Опеку оформляла пять месяцев, у меня уже голова квадратная была».

«Понимаю, что надо что-то делать»

Максим — парень серьезный. Хорошо учится, занимается спортом, золотой значок ГТО. Уже решил, что после девятого класса пойдет учиться на горного электромеханика: «Они на разрезе хорошо зарабатывают». Потом — высшее образование. Но как вернуть отнятую мошенниками квартиру, он не знает. «Я уже, кажется, все перепробовал. Понимаю, что надо что-то делать. А что — не знаю. Мы с братом как невидимки для властей».

А пока Максим ждет, когда ему исполнится восемнадцать — тогда он сможет оформить опеку над младшим братом и забрать его к себе. К матери он не вернется. На суде по лишению Светланы Атамановой родительских прав на Максима подростку задали вопрос: «А если пришлось бы выбирать, мать или детский дом, что бы ты выбрал?» «Я сказал — детский дом», — вспоминает Максим.

В январе отдел опеки в Киселевске подал иск об отмене сделки купли-продажи квартиры Светланы Атамановой и наложении ареста на имущество проживающих в этой квартире.

Прокурор Киселевска Алексей Трефилов сообщил «Таким делам», что в декабре прошлого года «было возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 Уголовного кодекса РФ, по факту мошеннических действий, совершенных в отношении Атамановой С. А.» По его словам, следствие даст оценку действиям сотрудников отдела опеки и попечительства управления образования Киселевска, выдавшим разрешение на продажу квартиры Атамановых: «Вопрос о признании сделки купли-продажи квартиры недействительной будет решен по результатам расследования».