«Они его сломали»

И оказывается, что левая рука так и остается на отлете: приподнята от плеча, локтевая чашечка вывернута наружу, как будто он руль и не бросал. Как будто все еще едет, растопырив локти. Или как будто перед нами маленький гусар: поддерживает приподнятым локтем небрежно накинутый невидимый китель, приподнимает фужер и произносит тост за прекрасных дам на балу.

«Я уже сбилась со счета, сколько у него шрамов. На лице только три, — рассказывает мама Артема Катя. — Он постоянно падает. Из-за травмы плеча и неправильного положения руки ему сложно удерживать баланс. Мы, конечно, рук не опускаем, — усмехается она невольной шутке, — будем и дальше проходить реабилитацию, возможно, сделаем третью операцию, но, скорее всего, это на всю жизнь. Здравствуйте».

Катя вежливо кивает сухопарой старушке, бодро проносящейся мимо нее в сторону школьных дверей.

«Наш единственный педиатр, — объясняет Катя. — Через нее все местные ребята проходят. Когда мы обратились после рождения Темки, она только руками развела: у нее нет достаточных знаний по нашему диагнозу, может, в Орехово-Зуеве помогут. Мы, спасибо за совет, обратились к специалисту, оттуда нас отправили в Ярославль. Там и началась работа».

«А еще у него рука болтается»

Артем родился 15 июля 2015 года в филиале № 4 «Родильный дом» Орехово-Зуевской городской больницы, с которой его мама теперь судится. «Мне и моему ребенку была оказана некачественная медицинская помощь, поэтому я имею право на компенсацию затрат на самостоятельное лечение и возмещение морального ущерба», — Катя практически цитирует собственный иск в Киржачский районный суд Владимирской области.

«Знаете, из меня ведь ребенка просто выдавили, — вспоминает Катя. — Когда показалась головка, а плечи застряли, пришла акушер-гинеколог Нелли Борисовна, сдавила живот локтями с двух сторон и буквально выпихнула Артема. Снаружи за голову помогала тянуть акушерка. Вспоминаю как в страшном сне. Когда я рассказывала об этом на первом заседании суда, врач оспаривала мои слова: мол, мы так не работаем, мы вообще такого не можем. Даже судья засмеялась: “Все вы можете, я сама так рожала”. Но, видимо, у нее ребенок инвалидность не получил…»

Зато Артем получил статус «ребенок-инвалид», действительный до 18 лет. Паралич Дюшена — Эрба — так звучит официальный диагноз. При этом нигде в медицинских документах не указано, что это родовая травма. Хотя даже незатейливый поиск в интернете выдает второе, обиходное название этого диагноза — «акушерский паралич». У него много синонимов и единая причина — «в результате родовой травмы».

«Когда мне сразу не отдали ребенка, я начала нервничать. Задавать вопросы. На второй день в роддоме ко мне пришла якобы завотделением (а на суде выяснится, что завотделением — мужчина) и начала заваливать меня ворохом негатива: ребенок не кричал, плохо дышит, возможно, надо ИВЛ, очень слаб для своего веса. И, кстати, у него еще рука болтается. Вот именно так — между делом. Как будто это что-то обыденное. В итоге оказалось, что все нормально у Темки и с дыханием, и со здоровьем, мне просто зачем-то врали, а рука — да, парализована. И не восстанавливается».

Катя несколько дней пыталась добиться от больницы хоть каких-то действий. Этого не последовало, и она приняла решение на собственные средства обратиться в другие учреждения, где готовы оказать помощь малышу. Специалист из Орехово-Зуева направил их в Москву. В Пироговке месячному грудничку ежедневно делали по четыре-пять уколов для восстановления мышечного тонуса и эластичности суставов. «Мне казалось, что Артем сам еще размером со шприц, это было ужасно», — вспоминает Катя. Потом, не отметив улучшений, врач направил их дальше. Так Артем с мамой попал в Ярославль, где реконструктивный микрохирург ЗАО «Международный институт функциональной реконструктивной микрохирургии» Михаил Леонидович Новиков перед реабилитацией и операциями уточнил диагноз: интранатальное повреждение левого плечевого сплетения. Интранатальное — значит полученное во время родов.

«Они жизни спасают, а вы…»

«Сейчас главные аргументы больницы в суде в пользу их невиновности — отсутствие у меня всех необходимых справок, подтверждающих лечение Артема в первые месяцы после выписки, а также то, что я якобы сама ушла из роддома, не дав им вылечить Артема, — продолжает Катя. — Якобы они “собирались”, а я не дождалась. Хотя независимая экспертиза ТФОМС Московской области подтвердила нарушения и указала, что причиной паралича могло быть физическое повреждение при выходе плода».

Что же до отсутствия справок, то Кате и в голову не приходило их собирать. Все время и все силы уходили на лечение сына. Оно помогло: левая рука Артема, которую он не мог даже поднять, начала понемногу двигаться. Артем стал активно пользоваться «ожившими» пальцами. Сейчас держит крупные предметы обеими руками и даже карабкается на шведскую стенку.

«Я вдруг поняла одну штуку, — голос Кати дрожит. — Пока мы ограничивали себя во всем, пока попрошайничали по родным и знакомым, выискивая деньги на лечение Артема, врачи, которые это сделали с нами, жили обычной жизнью. И все у них было нормально. Понимаете? Пока они спят спокойно, мамы, чьих детей они покалечили, борются с депрессией, экономят на себе, самостоятельно организовывают сборы в сети и так далее. Разве это справедливо? Меня вот сейчас судья укоряет:

“Это же врачи. Они жизни спасают. А вы — судиться. Надо быть лояльнее”. Хотя у самой был похожий опыт. И я не отрицаю, что их труд нужен и важен. Но если же они — пусть даже невольно — покалечили моего ребенка, разве я не имею права на компенсацию? Мне кажется, имею. И все мамы в моем положении имеют. Я ведь сначала не хотела судиться, а потом наткнулась в сети на текст “Таких дел” под названием “Рука возмездия”. Увидела в героях себя. И решилась. Начала собирать документы в суд, а заодно написала в “Патронус”, который выиграл дело для семьи, о которой была написана статья. И вот теперь адвокат фонда помогает нам».

Человек под дождем

В документах дела есть экспертиза Катиного психолога, где описаны результаты проективного теста «Человек под дождем». Женщина на рисунке вооружилась зонтом — это значит, что она знает о трудностях, потому что они ожидаемы. Тучами затянуто все небо над ее головой — это перманентная депрессия. Капли дождя размером с ее голову, то есть трудности ее тяжелые и постоянные. И она привыкла. А вот поддержка и тепло так неожиданны, что вызывают слезы.

«Никто меня так не поддерживает, как моя мама и Светлана Викторовна, адвокат из “Патронуса”, — голос Кати снова дрожит. — Только благодаря маме я все эти годы могла держаться. А Светлана Викторовна помогает верить и не сдаваться. Ну и, конечно, с юридической точки зрения меня натаскивает».

Идея с моральным вредом не приходила Кате в голову, хотя теперь кажется, что это едва ли не важнее компенсации фактически понесенных затрат.

«Когда мне сейчас в суде говорят, что моральный вред не обоснован, я вспоминаю первую нашу реабилитацию. Двухчасовое занятие. Артем орет. Врач показывает мне, как делать массаж дома самостоятельно. Артем орет. Мне страшно. Руки дрожат, паника. Все два часа — нескончаемый крик. Какая мать это выдержит? А теперь мне говорят, что никакого морального вреда нет. И то, что ребенок на всю жизнь остается с вывернутой рукой, тоже не вред. Конечно».

Все-таки победа

Эксперты «Патронуса» составили для Кати письма в проверяющие организации, писали в Росздравнадзор и ТФОМС, где получили четкие ответы о вине врачей, подали исковое заявление в суд.

«Мы уже знали, что врачи и юрист роддома наш иск не признают и ищут свидетелей, — рассказывает Светлана Викторова, адвокат Кати от “Патронуса”. — Мы подали ходатайство о назначении дополнительной независимой судебно-медицинской экспертизы в Москве, а наши оппоненты намерены были отстаивать право провести эту экспертизу в своей области. Практика же показывает, что бесплатная региональная экспертиза часто оказывается на стороне местных врачей. В любом случае дело это будет долгое и сложное, но я надеюсь, что мы повторим свой успех двухлетней давности».

Катя считает, что суета, которая недавно возникла вокруг ее дела со стороны ответчика, связана с участием в деле «Патронуса». Если раньше на нее давили, уговаривали, к ней не относились всерьез, то теперь метания оппонентов стали нервическими, а заявления «не для протокола» еще более некорректными. Заседание, назначенное на 26 апреля, преподнесло сюрприз — предложение мирового соглашения со стороны ответчика.

В преддверии очередной реабилитации даже частичное возмещение фактических затрат и морального ущерба Катя считает победой и благодарна «Патронусу» за помощь в составлении документов. На последнее заседание адвокат привезла более 100 листов с приложениями к иску (помимо уже имевшихся там 45 справок, квитанций и экспертиз) и новое ходатайство. Катя уверена, что именно глобальный подход к делу напугал ответчиков, которые сразу предложили мировую. Такой исход, возможно, и не идеален, но он важен для Кати, поскольку, по ее мнению, это фактическое признание вины. Что вселяет надежду, ведь Катя за время суда поняла, что давно уже старается не только для себя.

«Пока я лечила Артема, познакомилась со многими мамами в таком же положении, все они смирились и не готовы судиться с врачами. Большинство считает, что шансов нет: в небольших городках рука руку моет, суды и клиники вечно заодно. Но меня вдохновляет работа “Патронуса”, я и сама уже хочу помогать другим».

Чтобы дело Кати и Артема вдохновило других мам на борьбу за свои права, необходимы средства, которые поддержат существование «Патронуса», — ведь он, как любая благотворительная организация, работает за счет пожертвований. Только в прошлом году проект «Патронус» оказал юридическую помощь более чем 700 семьям с детьми с инвалидностью, а за апрель юристы рассмотрели 75 обращений. Пожалуйста, поддержите проект любой суммой! Давайте вместе поможем юристам и отважным мамам восстанавливать справедливость.