«Наконец открыли. У меня нет пятерых, и одна очень больна», «Мои собаки боялись из клетки выходить, отвыкли», «В первый же день сотрудники спровоцировали на скандал, ходили за мной с камерой и снимали каждое мое движение», «Уже на двоих волонтеров составили акт о нарушении инструкции, грозят отобрать пропуск».
Такие сообщения посыпались мне в мессенджер, когда собачий приют открыли после более чем двухмесячного «карантина».
В московском приюте «Бирюлево» живут две с половиной тысячи собачьих душ. Живут они в клетках, которые стоят длинными рядами, одни глядят на юг, другие на север. В одних в жару всегда печет солнце, во вторых солнца никогда не видели. Здесь же, на территории приюта, правда, не в клетках, а в общежитии, живут рабочие, вахтами по две недели. Рабочие должны собак кормить, наливать им воду, менять опилки в клетках и даже гулять с ними. Рабочих должно быть «из расчета одна штатная единица на 40-50 голов собак», но на самом деле их не больше 20, то семнадцать, а то и меньше. Поэтому основная сила здесь — волонтеры: они и кормят, и выгуливают, и просто любят. Без любви приют становится просто концлагерем.
Еще в приюте есть начальство и ветврачи. Начальство должно следить, чтобы жизнь в приюте шла по закону и порядку, чтобы ветврачи лечили, рабочие кормили, чтобы хватало кормов и лекарств, чтобы собачьи дома не разваливались и в них не было бы холодно зимой. Чтобы для отловленных и привезенных собак был настоящий карантин — по одной собаке в клетке, чтобы собак и кошек (их около двухсот) стерилизовали, а потом пристраивали в семьи.
Основной закон приюта — «Регламент на работы по отлову, транспортировке, стерилизации, содержанию и учету и регистрации безнадзорных и бесхозяйных собак и кошек в городе Москве». После скандала 2016 года с приютом «Вешняки», в котором в жутких условиях погибали собаки и кошки, все приюты решили передать из компании БАНО ЭКО в Департамент ЖКХ, а именно в ГБУ «Автомобильные дороги». Хотя какое отношение имеют автомобильные дороги к бродячим животным?
Но вроде бы тогда, в 2016 году, порядка и пользы для животных стало действительно больше. Появилась надежда, что вместо того, чтобы жаловаться на руководство приютов во все мыслимые и немыслимые инстанции, можно будет ухаживать за животными, гулять с собаками, приручать диких и устраивать прирученных в новые семьи. То есть заниматься прямой работой волонтера приюта бездомных животных.
И в приюте «Бирюлево» тоже такие надежды были. И на бумаге, в отчетах, все было неплохо — отлов, стерилизация, содержание, пристройство, все вроде бы было по Регламенту. А в реальной жизни приюта, которую видели волонтеры, все было не совсем так. Большинство приезжало сюда по выходным, ведь раньше рабочий день приюта заканчивался в восемь, а потом перенесли на шесть вечера, так что после работы никто не успевал. За каждым волонтером были закреплены собаки — у кого десять, у кого 60, а у кого по 120, по-разному, но хотя бы два раза в неделю старались к ним приехать. Самое главное, что делали волонтеры, называется в Регламенте «работа по социализации животных к совместному проживанию с человеком».
Невозможно качественно кормить (дважды в день), поить и убирать, а также выгуливать 250 хвостов одному человеку, а именно столько приходится на каждого рабочего. А если не выгуливать, не общаться, то собаки дичают и начинают рвать друг друга. Даже волонтеры с опытом рассказывали мне, как это страшно. Новички же, увидевшие такое в первый раз, иногда в приют больше не возвращались. И не было никакой надежды найти новый дом собаке, которая не перестала быть дикой.
Конечно, в Регламенте предусмотрено право собак на выгуливание: «должно осуществляться не реже двух раз в сутки. Время выгула собаки зависит от погодных условий и ее физического состояния и должно быть не менее 30 минут за одну прогулку». Вообще, если почитать внимательно этот самый Регламент, то можно только порадоваться, писали очень умные и разбирающиеся в предмете люди. А потом почитать отчеты о работе и опять порадоваться. А на то, что между этими бумажками, просто внимания не обращать. Тем более что все происходит за закрытыми воротами, за забором приюта, куда пропуск нужно получить, а иногда и заслужить. А если будешь много возникать, то и пропуска могут лишить. Ну, или уволить.
За забором
Вот рассказ ветеринарного врача, работавшего в приюте:
«Если приходит проверка, то у нас вроде бы с техническим оснащением ветеринарного блока все в порядке: УЗИ есть, инфузоматы есть, коагулятор есть. Но никто же не проверяет, как они работают. УЗИ не работает, купили самый дешевый, чтобы просто включался экран. На инфузоматы собирали деньги волонтеры, потому что они не закупались. Когда пошли жалобы, что нельзя прокапать кошек, привезли из другого приюта один инфузомат на приличное количество больных кошек. Весы не работали, хотя без них нельзя точно рассчитать наркоз, все делается на глаз. Коагулятор — такой нож, которым делают разрезы при операции, он прижигает сосуды, и кровь не течет, — так вот, он не резал совсем, он просто варил мясо, было невозможно работать им. Мы жаловались, нам отвечали: “Нет денег, не выделяют, нам не хватает”».
Конечно, такие ветврачи, достающие всех своими требованиями делать анализы и закупать вакцины с достаточным сроком годности, они приюту не нужны. Их сначала просят по-хорошему, а потом заставляют уволиться.
А вот что рассказывают слишком наблюдательные рабочие:
«Полтора года назад капремонт был, будки как бы ремонтировались. Привезли материалы, по документам там идет ель, сосна, хвойные. В первой партии будки были нормально сделаны. После привезли осину, а осина — это не стройматериал, а, можно сказать, дрова. Фанера вместо 25 миллиметров толщиной шла 12 миллиметров».
«Ни один вольер не соответствует нормам, они сделаны не из хвойных пород дерева, а из ДСП, при намокании, особенно после зимы, образуются огромные щели, трещины по пять сантиметров. Облицовка зимняя вольеров сделана так, что торчат гвозди и собаки иногда получают травмы, раны по десять сантиметров».
Из Регламента: «Будка (кабина) должна защищать животное от холода, осадков, жары и других погодных явлений. Устройство будки (кабины) должно обеспечивать температуру воздуха при нахождении в ней собаки не ниже +7С (многослойные стенки с утеплителем и т.д.)».
«К управляющему ходить бесполезно, он приютом не занимается. Приезжает утром, намывает машину, а потом у себя в кабинете сидит. Сколько раз заходили к нему — смотрит порнуху или играет в такую игру, где кристаллики нужно выстроить в один ряд».
«Начальство нашло какой-то сбыт для корма, и уже год как начали тоннами отгружать. Сначала по санитарным дням, а потом и чаще в машину забивали под потолок мешки по 20 килограммов, уезжали, возвращались через час, и потом каждый раз сабантуй был, шашлыки, мясо сразу покупали, никого не стеснялись, охранники камеру отключали. Вечером привозили женщин, и они там всю ночь гудели у себя в комнате».
«Если ты общаешься с волонтерами, то ты не работник приюта. Или волонтеры, или ГБУ, так нам всегда говорили. А сейчас просто у тех, кто там работает, отобрали мобильные, чтобы волонтеры не могли им звонить».
Волонтеры
Об этом всем, конечно, знают волонтеры, некоторые жалуются, а многие молчат.
«Мы сначала только догадывались, что в приют принимают животных на передержку за деньги или по знакомству, кто там знает точно? Но вот был случай, когда я повезла кошку на стерилизацию по указанию ветврачей, а оказалось, что кошка была “блатная”, или, как тут говорят, “хозяйная”. Оказывается, ее оставили в приюте, чтобы она родила, а потом котята были пристроены. Выяснилось, что уже несколько таких “хозяйных” кошек волонтеры, которые были не в курсе, пристроили в семьи, пришлось ходить к хозяевам и как-то им объяснять, что животное нужно отдать. Потом на клетках просто стали вешать таблички: “Не стерилизовать” и “Не пристраивать”».
Волонтеров, которые начинают задавать вопросы, почему приют берет кошек для передержки, просто лишают пропуска. Навсегда. Да еще вдогонку заводят уголовное дело за «жестокое обращение с животными».
Поэтому волонтеры замечают многое, но жалуются редко.
«Человек, занимающийся отловом, привозил в приют грудных котят, не знаю, ради ведомости, может быть, ради прибавки к зарплате? Он этих котят привозил на смерть, они перестают пить материнское молоко, заражаются инфекциями в приюте и в итоге умирают».
«Я как-то встретила девушку на выгуле с собакой, у которой были проблемы с лапами, она плохо ходила, и у лап был странный изгиб. Спросила, в чем проблема, и мне ответили, что эта собака почти четыре года не выходила из вольера».
«В приют поступили два песика, у которых умер хозяин, мы предупредили управляющего и рабочих, что они домашние и их нельзя выпускать гулять с другими, они не умеют постоять за себя. Но никто нас не послушал. Через несколько дней их просто загрызли одного за другим».
Копились эти и другие истории про работу приюта, копились замечания и нарушения, и группа волонтеров приюта решила, что надо защитить собак и кошек. Недовольных тем, что происходит в приюте, становилось все больше и больше. Впрочем, в других приютах волонтеры часто недовольны и нередко жалуются. Но обычно стороны стараются наладить диалог. Однако руководство приюта «Бирюлево» (то есть ГБУ «Автодороги» Южного округа) в диалог вступать не стремилось. А особо недовольных однажды предупредили: «Вы допишетесь: приют вообще закроют». И прибавили: «Ну, всякое бывает. Пожары…»
И вот, в конце апреля приют закрыли на карантин по чуме. Просто заперли дверь и повесили бумажку. Ответ на все был один: «Не мешайте работать, мы вам тут ничего не обязаны объяснять». Волонтеры писали жалобы и претензии во все инстанции, собирали свидетельства, стояли в пикетах, организовали митинг, записывались на прием к руководству — в общем, делали все то, что теперь принято называть активизмом. Есть видео встречи, где к ним, наконец, выходит начальство. Если вы посмотрите, то узнаете эту манеру разговора «как-же-вы-все-надоели». В длинной и запутанной истории с карантином по чуме (который длился два с половиной месяца) мало кто хочет разбираться, более того, никто разобраться и не сможет: ворота были закрыты, в приюте никого, кроме начальства и рабочих, камеры наблюдения отключить можно всегда, а уж бумажку нужную нарисовать — пара пустяков.
Кроме тех, кто кричит, пишет жалобы и требует, есть другая группа волонтеров с очень понятной позицией: мы живем в этой стране, здесь такие порядки, все равно идеально не будет. Да, хорошо бы, чтобы было больше рабочих, нет, про воровство не слышали, нам забот с собаками хватает. Может, ветблок и не оборудован чем-то, но ведь раньше вообще был просто один фельдшер на весь приют. Бывали времена и получше, и похуже, недостатки есть всегда, но скандалить по этому поводу не надо, надо пытаться решать проблемы, «не вынося сор из избы».
После открытия
17 июля приют наконец открылся после карантина. Многие волонтеры недосчитались своих подопечных. Ну, бывает такое, скажут мне, собаки больные и старые, они умирают. Некоторым повезло — все их животные остались живы. Но вот из клеток выходить боялись.
«Мои подопечные… не знаю, как описать это! То бросались ко мне, то бросались от меня. Были рады выйти из вольеров, но ко мне не ластились, как это было прежде, прежде вставали в рост, лапы на плечи и лизали лицо, отделаться от них было невозможно! А тут… За пределы своего отсека идти не хотели. Они забыли, что такое прогулки! Были настороженны. Команды забыли напрочь, меня не слушали. И это мои барсики, которые были послушными, ласковыми, контактными!»
Несколькими серьезно больными собаками почти не занимались врачи. Когда волонтеры потребовали везти подопечных на обследования (рентген, МРТ), то им показали указ веткомитета — 45 дней животных из приюта вывозить запрещено. А в приют рентген никто не повезет, дорого.
Зато теперь уже внимательно следят за самими волонтерами, находя поводы для замечаний, на некоторых уже написаны жалобы, на кого-то составлен акт, кто-то уже под угрозой лишения пропуска, и это всего за пару дней после открытия приюта. И кто, как вы думаете, старается собирать компромат на «активистов»? Другие волонтеры, которые призывали не выносить сор и не наносить урон. Те, кто упрекали: «Вот вы подняли шум, вот вы написали, а теперь репутации приюта нанесен непоправимый урон. И теперь пристройство собак под угрозой, люди не захотят брать собак». Пока я пыталась понять эту странную логику, пришло сообщение, что на самом деле внимание к приюту усилилось и люди, наоборот, хотят взять собак. Именно так они услышали этот поднятый шум: «Собакам плохо, их нужно спасать».
У собак есть голос, но нет слов, они могут только скулить, когда плохо, рычать, когда боятся, и лаять. Начальство этот их лай просто не слышит, рабочие привыкли, а волонтеры… Кто-то боится, что отнимут пропуск или что-то случится с подопечными собаками. А кто-то не может смириться: «Ну, невозможно ведь ничего с этим не делать, надо пытаться». Большинство же просто терпит и ждет, когда можно будет вернуться к собакам и когда все неприятности закончатся.
UPD от 25.07.2019: После публикации статьи к нам поступило несколько возмущенных откликов волонтеров, сотрудничающих с приютом в Бирюлево. Комментарии администрация давать по-прежнему не готова, поэтому приводим один из комментариев от волонтера, поддерживающего администрацию приюта.
Анастасия Попова, волонтер приюта Бирюлево и фонда «Рэй», уже седьмой год сотрудничает с приютом
— Что в статье вам показалось искажением или клеветой?
— Я понимаю, что это мелочи в страшнейшей картине, но вот банальное преувеличение: «В одних клетках всегда печет солнце». Вольер всегда закрыт маск-сеткой, и по сути во всех вольерах есть тень. Дальше, вот это: «А если не выгуливать, не общаться, то собаки дичают и начинают рвать друг друга». Я могу сказать, что все драки, которые видела я, были результатом халатности волонтеров. То есть это не дичающие собаки, ни вина ГБУ, это волонтеры, которые выпустили пять, десять собак без поводков и оставили их бегать. И считаю необоснованной логическую связь между «активизмом» и лишением пропусков. Бывает, что волонтеры нарушают правила и наносят вред собакам. После карантина все мои собаки на месте, живы, не пропали. Вышли ко мне радостные, от выгула не отказывались, вели себя нормально. У меня был контакт с рабочими во время и сразу после карантина. Я неоднократно общалась с управляющим и ни разу не видела его в неадекватном состоянии или за просмотром порнухи. Все мои вопросы решались легко и конструктивно. У меня нет информации о предполагаемом воровстве корма, я никогда не видела ничего подобного, но у собак корм всегда есть, и это главное. Что касается врачей — может, мне повезло, но мне помогали всегда со всеми моими собаками, со всеми проблемами, никогда не было, чтобы мне сказали: «Иди отсюда», у нас этого нет. Все обрабатывали, капали, мазали, смотрели и лечили по мере возможности. Из последнего: нагноение на глазике у очень немолодого песика. Глаз тут же промыли и завтра будем решать, как ему помочь.
— Делали ли вашим подопечным собакам операции?
— Три раза, но я должна уточнить, что во всех трех случаях я вывозила собак на операцию за пределы приюта.
— То есть вы просто не сталкивались с отсутствием необходимого оборудования в ветблоке?
— Нет.
— Вы знаете, что после открытия приюта выяснилось, что собаки не обработаны от клещей?
— К сожалению, не знаю, я знаю, что, когда наступило тепло, в приюте в ветблоке раздавали капли на холку, своих собак я обработала сама. А проводилась ли она потом, я не знаю.
— Как вы оцениваете качество ремонта будок и вольеров?
— Ремонтировались все вольеры, их привели в порядок, в моем понимании все вполне приличном состоянии. Были ситуации, когда провисали двери, и это значит, что прошел срок службы конкретных петель, это текущий момент, ну если гвозди вылезают, мы их забиваемся или вынимаем, я за своими вольерами слежу. Вот вы рассказываете в статье о ситуации с приютом в Вешняках, это не было нормальным решением проблемы. Пользой для собак я не могу это назвать, потому что и спустя несколько лет после ситуации в Вешняках приходили заявки: «Мы забрали собаку из Вешняков, а они не пристраиваются». А куда разошлись все эти собаки, мне кажется, до их пор никто не знает. Кому их раздавали, где они оказались, живы ли они, какие у них судьбы? И вот этого я боюсь для Бирюлево.
— То есть вы не верите, что в Бирюлево можно навести порядок и не допустить повторения Вешняков?
— Я не верю, что это реально такими методами: «мы будем везде кричать и вешать неправду».
— С вашей точки зрения, каким методом этих изменений можно добиться?
— Жалобы, фиксация всего этого, обращения. Но не криками, не скандалами.
— Вы знаете, какое количество официальных жалоб и обращений было написано волонтерами?
— Нет.
— Вы удивитесь, если я скажу, что ни на одну жалобу не было нормального ответа?
— Не знаю, может быть, я живу в мире розовых пони, но мне кажется, что это можно было все сделать более цивилизованно выстраивать диалог, особенно если людям было нужно благополучие животных, то все действовали бы иначе. Но мое ощущение — вся эта шумиха нужна для чего-то другого.
— А для чего?
— Не могу понять.