10 сентября 79-летний Альберт Разин, ученый и активист, вышел к зданию Госсовета Удмуртии в Ижевске и поджег себя. Мужчину увезли в больницу со 100% ожогов тела. Он умер, не приходя в сознание.
Ученый совершил самосожжение, пытаясь привлечь внимание людей к проблемам своего национального языка — удмуртского. Журналист ТД Галина Сахаревич отправилась туда, где жил Разин, чтобы узнать, кем был «последний великий удмурт», как его называют последователи.
Прах на горе Четкер
Перед синими воротами маленького деревянного дома стоят 40–50 человек. Время от времени из закрытых ворот выходят люди, выносят скамейку или маленький столик и снова удаляются за забор. Этот забор будто занавес, и скоро начнется какое-то представление.
По-русски не говорит почти никто: слышна только удмуртская речь.
Собравшиеся в основном пожилые люди. Большая часть женщин — в национальных удмуртских платьях и атласных фартуках ярких цветов. Все стоят полукругом вокруг маленького низкого столика. На нем белая скатерть с четырьмя яблоками по углам — чтобы не унесло ветром. Сегодня он очень сильный. На скатерти стоит портрет мужчины с белой бородой и седыми волосами, отредактированный в фотошопе так, как будто он на голубоватом фоне летает в облаках. Слева от портрета надпись: «И если завтра мой язык исчезнет, то я сегодня умереть готов».
Именно с этими словами ученый и активист Альберт Разин вышел на пикет 10 сентября, перед тем как поджечь себя. Сегодня, 14 сентября, с ним прощаются в его родной деревне Кузюмово под Ижевском. Рядом с портретом урна с надписью: «Комбинат специализированного обслуживания». Прах Альберта Разина в тот же день спешно привезли из Екатеринбурга (в Ижевске крематория нет). Как рассказывает его друг и односельчанин Петр Тимошкин, власти, взявшие на себя процедуру кремации, хотели завершить прощание с ученым максимально быстро и по максимуму избежать публичности. Поэтому о том, что урна доставлена в Ижевск, родственники и друзья узнали по факту.
— Мы людей приглашали за час, — говорит Тимошкин. — Когда машина уже выехала из Ижевска, пришлось срочно обзванивать всех, кто хотел попасть на прощание. Но сегодня у нас в деревне два юбилея, и часть людей ушли туда. А часть — боятся.
Как говорит деревенский староста Алексей, одетый в национальную удмуртскую рубаху и джинсы, люди в Кузюмове были шокированы решением Альберта Алексеевича: в своем завещании он написал, что хотел бы развеять прах над своей родной деревней. Во-первых, в Кузюмове никогда никого так не хоронили. Во-вторых, в деревне Разина знали и многие любили и до сих пор не приняли факт смерти ученого и активиста.
— Часть людей были категорически против. Говорили: «Как же мы будем собирать ягоды на том месте, где был чей-то прах!» — объясняет Алексей.
Начинается прощание. В течение двух часов председатель колхоза, друзья, родственники говорят речи в честь Разина — все на удмуртском языке. Маленькие дети, чьи родители пришли на прощание, откровенно скучают: из подрастающего поколения почти никто не знает языка. Они сидят на завалинке и грызут яблоки, которые падают прямо над деревом у дома. Женщины плачут. Крестная мама Альберта Алексеевича, самая пожилая жительница деревни, которой под 90 лет, вспоминает, что всегда говорила Алику, что умрет раньше.
Со сжатыми в кулаки руками до побелевших костяшек, в траурном национальном костюме — черный фартук с вышивкой, черные плотные колготы, платок — стоит жена Альберта Алексеевича, Юлия Разина. Молодая женщина, Софи, 30-летняя дочь Юлии и Альберта, тоже пришла на прощание — и тоже в национальном костюме. Рядом с ней — парень с длинными волосами и кудрявой бородой, в джинсах, кроссовках, национальной рубахе с поясом. Это удмуртский шаман и последователь Альберта Разина Андрей Перевозчиков.
Лицо Юлии почти что серое, тело сотрясается от рыданий, и она почти полностью опирается на руку родственницы мужа, которая стоит рядом с ней. Дочь Разина, Софи, стоит прямо, иногда на ее глазах появляются слезы.
— Это был великий человек для Кузюмова! — говорит в своем выступлении один из самых старых жителей деревни.
После двух часов речей все отправляются на любимую гору Альберта Алексеевича Четкер, которую местные считают священной. Провожающие Разина рассаживаются в полтора десятка машин и, выезжая из деревни, создают небывалую для Кузюмова пробку. Дорога настолько плохая, что ехать больше 40–50 километров в час невозможно. Пока мы едем по деревне, становится понятно, что на прощание собрались далеко не все жители — сегодня последний теплый день, люди убирают урожай и копают землю на участках.
Около 50 человек, даже самые пожилые кузюмовцы, забираются на пологую гору Четкер. Под ногами — дикая земляника, колючки цепляются к одежде. Впереди идет Андрей Перевозчиков, теперь на нем белая одежда и высокий войлочный колпак, рядом с ним, тоже в национальной одежде и колпаке, верховный жрец Удмуртии Николай Михайлов.
Софи и молодой полноватый мужчина Михаил, племянник Разина, несут урну с прахом.
Пока большинство медленно поднимается на вершину, женщины деловито расстилают на земле скатерть и выставляют на нее угощения. Почти каждая семья принесла что-то свое: здесь есть национальный пирог с рыбой, петух, домашний хлеб, яблоки, блины, конфеты. Рядом в бутылях — компот, коньяк, самогонка.
Начинается обряд прощания. Главный вӧсясь (жрец) удмуртов Николай Михайлов берет поющую чашу (такую часто используют и йоги) и водит ступкой о ее края. Мелодичный, но зловещий звук уносит яростный ветер, так и норовящий сорвать платки и взлохматить волосы собравшимся. На удмуртском Николай и Андрей произносят слова молений. Прах из урны аккуратно пересыпают в полиэтиленовый пакет — и из-за сильного и меняющего направления долго не могут понять, куда встать, как развеять прах, чтобы он не полетел на собравшихся. В конце концов Софи и Михаил решают медленно идти по склону горы, удаляясь от прощающихся и небольшими порциями рассыпая прах. Собравшиеся немного растеряны, но слез нет почти ни у кого, кроме вдовы Разина.
Она, сжимавшая руки в кулаки все время прощания, теперь, кажется, уже не может выдержать происходящего и надрывно начинает кричать что-то бессвязное то ли на русском, то ли на удмуртском языке. Она падает в обморок прямо в траву, женщины окружают ее, хлопают по щекам, трут лодыжки и ладони, пытаясь привести в чувство. Нашатыря ни у кого нет, через несколько минут Юлия все еще лежит без сознания. На предложение вызвать врача женщины, окружившие вдову, резко отвечают: «Мы сами здесь врачи» — и просят отойти.
Когда Юлия приходит в себя, женщины заводят удмуртскую песню «Льомпу ваез» («Черемухи цвет»).
«Черемуха была такая красивая, а я ее сорвала. Если бы я знала, что все на свете умирает, я бы не стала ее рвать», — переводит мне подошедший Петр Михайлович Тимошкин.
После песни все, кажется, чувствуют облегчение. Женщины подходят к каждому гостю, предлагая ему угощение, — по традиции отказаться съесть что-то — значит проявить неуважение. Приехавшие из города торопятся обратно в Ижевск.
Кузыымгурт
В деревне Кузюмово живут около 400 человек. Большинство молодых уже переехали в город. От Ижевска до Кузюмова полтора часа на машине, в некоторых местах дороги как таковой практически нет. Начальная школа, в центре — памятник победителям Великой Отечественной, покрытый серебрянкой, три магазина — вот и все достопримечательности деревни. Впрочем, есть еще пруд и гора, которые, по рассказам местных, так любил Альберт Алексеевич. Подавляющее большинство населения — удмурты. Каждый из более чем десятка жителей, с которыми я пообщалась, знает что-то из удмуртской истории, языка, культуры, хотя часть из этого относится к народной этимологии или народным поверьям. На прощание нужно обязательно ехать против часовой стрелки, вокруг стола обходить в гостях — значит показывать недовольство хозяином помещения, удмуртское слово «карт» — «мужчина» — подозрительно похоже на слово «карта» и говорит об исключительности удмуртов на земном шаре.
Каждая улица имеет свое, классически советское название — Центральная, Колхозная, Трудовая, но жители называют их по-своему, на удмуртском. Здесь почти каждый не только расскажет что-то об удмуртской культуре, но и вспомнит какой-то факт из жизни Альберта Разина. Бывший директор школы, где учился Разин, Родион Семенович старше его на три года. Он помнит, как совсем ребенком Алик прятал книжки под парту, читая на уроках, и в то же время умудрялся идеально отвечать, когда вызывали учителя. Этим летом они вместе сидели за столом на празднике 90-летия школы.
— Я сильно переживаю, сильно жалею: зачем он такой глупость совершил, такой умный человек? — с акцентом, но по-русски, говорит Родион Лесников, худенький невысокий пожилой человек в черной рубахе с национальной вышивкой.
— А вы как думаете, зачем?
— За нас, чтобы вся удмуртская цивилизация не пропала!
И чтец, и жрец
Дети раскулаченной семьи, Альберт и его брат с сестрой — двойняшки Рево и Люция (их назвали в честь октябрьской революции, сейчас жива только Люция), росли в послевоенные годы. Школа в Кузюмове была только начальная, в среднюю пришлось ходить в соседнюю деревню. Там учились удмурты, русские, татары из шести окрестных деревень. Пришкольного интерната не было, поэтому в любую погоду дети ходили пешком, мокрую одежду, фуфайки, лапти, просушить было нельзя. Иногда зимой квартировали в деревне, где находилась школа, но это могли себе позволить лишь те, кто был способен заплатить хоть немного за проживание или имел в деревне родню. Из-за этого многие дети бросали учебу.
Но Разин доучился и поступил в институт на учителя химии и биологии. Правда, тянуло его не в школу: Альберт параллельно умудрился окончить режиссерские курсы и работал диктором на радио (уже про пожилого Разина представители национальных организаций «Удмурт Кенеш», «Удмуртлык» говорили, что Альберту Алексеевичу крайне важно было «иметь трибуну»). Потом закончился университет, вместе с ним — карьера на радио. Альберта отправили по распределению в деревенскую школу.
Софи Разина вспоминает рассказы отца: ученики так его любили, что расплакались, когда Альберта Алексеевича почти что с уроков забрали в армию. После службы Разин преподавал в вузах Ижевска, затем в 35 лет поступил в аспирантуру в Москве. Главная его страсть все эти годы — чтение. Настолько любил читать, что готов был работать грузчиком по ночам, тратя все деньги на книги, рассказывает Михаил Камитов, племянник Разина.
— Он называл себя толстовцем. Толстого очень любил, — вспоминает Михаил. — Безумно любил читать биографии великих людей. Его очень привлекал образ французского политика, первого премьер-министра Франции Талейрана. Он часто повторял его фразу: «Мои враги научили меня гораздо большему, чем мои друзья».
— Разин писал диссертацию по образу труженика, сейчас бы его сферу назвали краеведением, но Альберт Алексеевич был на философском факультете МГУ, — рассказывает коллега Разина по союзу ученых Удмуртии, философ Ильдар Латыпов.
После защиты диссертации Альберт Разин вернулся в Ижевск.
— Ему предлагали остаться в Москве, предлагали уехать в Германию, но он ответил: как я могу уехать, когда у меня есть моя Удмуртия? — вспоминает дочь ученого Софи.
Разин устроился в Удмуртский госуниверситет (УдГУ), в лабораторию национальных отношений. Позже, уже в 90-х, в вузе был создан Институт человека. Его директором стал Разин, возглавлявший в институте сектор социологических исследований (по словам Ильдара Латыпова, сейчас все упоминания Института человека удалены с сайта УдГУ из-за случившегося с Разиным). Когда Институт человека закрыли из-за оптимизации, Разин перешел на добровольных началах работать в Союз ученых Удмуртии «Тодосчи»: устраивал конференции, писал статьи и книги.
Это — трудовая биография Разина, но, не зная про его активизм, кажется, невозможно разобраться в том, каким он был человеком. Все время, рассказывает его друг и земляк Петр Тимошкин, Разин не забывал, что он удмурт. Откуда взялась в советском парне, который прошел аспирантуру философского факультета с концепцией марксизма-ленинизма, такая любовь к народной культуре?
Само место, в котором родился Разин, способствовало этому. Из 37 сакральных мест (святилищ, жертвенников, мест молений, священных рощ, гор, озер и других), находящихся на территории Удмуртии, больше всех таких мест — 21 — находится в Алнашском районе — именно там, где родная деревня ученого-активиста.
Как рассказывает Петр Тимошкин, Альберт с детства любил слушать песни на удмуртском, которые пели его сестра и мама.
— Это сохранилось и во взрослом возрасте, он звонил своей сестре и говорил: «Люция, спой мне!» Он подпевал ей по телефону, а потом было слышно, как голос его меняется: он начинал плакать от того, что был растроган.
Религия на особом положении
Разин придерживался традиционной веры удмуртов. Обществом и наукой она воспринимается по-разному: кто-то считает удмуртов пантеистами, кто-то — язычниками. Друг семьи культуролог Дмитрий Мадуров (сблизился с Разиным в сообществе жрецов Чувашии, Удмуртии, мари и эрзи) объясняет, что основные признаки язычества — это многобожие, идолопоклонничество, человеческие жертвоприношения, чего нет ни в вере удмуртов, ни в вере чувашей.
Ключевая особенность веры удмуртов — никаких особых правил в ней нет: нет четких слов молитв, нет четко сформулированных обрядов. Многие ученые считают это признаками того, что религиозную культуру удмуртов нельзя назвать полностью сложившейся, к тому же она была почти утрачена в период советской власти, а до этого — христианизации.
Например, исследователи делают вывод, что понятия абсолютного добра и зла и институт жречества (как атрибуты развитой религии) у удмуртов не сформировались. О том, какой была их изначальная религия, неизвестно ни самим представителям народа, ни ученым: первые описания религиозных обрядов относятся лишь к XVIII веку, когда вотяки (так звучит устаревшее русское название удмуртов, в переносном значении — «отсталый, некультурный человек») уже начали принимать христианство. Духи, боги, священные места отличались для удмуртов в зависимости от мест их проживания, и это тоже не способствовало их сближению на почве религии. К тому же в советское время рекомендовалось искоренять «религиозные пережитки». Так, партработники просили обратить особое внимание на «такие грубые формы проявления отсталости», как жертвоприношения скота. Удмурты совершали жертвоприношения домашнего скота или диких животных по праздникам и во время молений.
Главную причину «неверия» удмуртов Разин видел в «размывании» культуры: в отличие от соседей — чувашей и мари — удмурты почти не верят в своих богов. Непонятно, возможно ли вообще говорить о каких-то общих для всех удмуртов верованиях, опять же из-за разрозненности обрядов в зависимости от района республики. Но, по мнению Альберта Алексеевича, именно вера должна была сплотить удмуртов.
«Радикал и консерватор»
Тимошкин вспоминает, что каждое утро Разин обращался к удмуртским богам в молениях, но личной практики ему было недостаточно. Ученый-активист хотел возрождать удмуртскую культуру во всей республике и начал со своей родной деревни. В 1992 году он решил устроить в Кузюмове Гербер — национальный праздник окончания весенне-полевых работ.
По словам Петра Тимошкина, тогда глава Кузюмова, партийный функционер, выступил против проведения праздника в деревне, и Разин провел праздник в соседнем Кузебаеве, причем с реальными жрецами, в священных местах. Уже в первый год Гербер посетило около 20 тысяч человек. За несколько лет Разин вывел праздник на национальный уровень, сейчас его отмечают по всей Удмуртии.
Тогда же, в 90-х, Альберт вместе с братом Рево, тоже социологом (в начале нулевых он умер от рака), были в группе создателей всеудмуртской ассоциации «Удмурт Кенеш» (в переводе — «совет удмуртов» ). О Рево удалось узнать немного: он заведовал сектором социологических исследований УдГУ, а основные направления его научной деятельности — исследования социальной напряженности, социология религии, культуры.
Как Разин людей менял
— Я работал в КГБ, был партийным функционером, но вышел на пенсию и понял: чего-то в моей жизни не хватает, — говорит Николай Трофимович Михайлов.
Мы едем в Ижевск из родной деревни Разина с верховным шаманом Удмуртии. Он одет светлую вельветовую куртку и такого же цвета брюки. Если не вспоминать его моления на горе, то с виду ничем не отличается от обычного пенсионера. Михайлов рассказывает, что после знакомства с Разиным жизнь его перевернулась. Он почувствовал, что нашел лучшего друга и человека, который занимается тем, что действительно важно, — возрождением удмуртской культуры. Николай Михайлов был председателем землячества того района, откуда родом он и Разин, — Алнашского. Устраивая очередной Гербер, Альберт Разин попросил Михайлова помощи в проведении праздника — так бывший и нынешний верховные жрецы удмуртов и познакомились.
— Есть те, кто меня не понимает, но если этот кто-то — один из бывших нынче спивающихся служак, то я ничем не могу им помочь, — говорит Николай в ответ на вопрос, как отнеслось его окружение к переменам и решению стать жрецом.
По словам Михайлова, Разин больше года назад решил передать ему звание верховного жреца. Это в принципе невозможно, позднее пояснил мне друг семьи, ученый Дмитрий Мадуров: жрец — это тот «титул», который сохраняется до самой смерти. Михайлов пытался убедить Разина, что еще не готов, но Разин стал везде представлять его как верховного жреца, и у Михайлова практически не оставалось выбора.
Еще один сторонник Разина и, как он себя называет, его последователь — 32-летний Андрей Перевозчиков. Он окончил университет по специальности «энергетик» и больше десяти лет работал в нефтяной сфере. Но четыре года назад ушел из профессии, расстался с женой, из-за этого же конфликтовал с родителями. Это был сложный период, рассказывает Андрей. В какой-то момент он даже думал, что близок к смерти. Но потом, говорит мужчина, словно почувствовал, что его предназначение — в шаманстве. Андрей — удмурт, и в 2015 году он организовал пешее путешествие по республике. В каждом районе он рассказывал об удмуртской культуре и представлялся удмуртским шаманом. Об Андрее написали местные СМИ, и одну из заметок прочитал Разин. Так они познакомились.
— Было видно, что я для него человек неизвестный, никак не засветившийся в республике в сфере культуры. Ему стало интересно, что я уже тогда говорил, что исповедовал традиционную веру, а не только интересовался культурой.
— И что тебя так поразило в нем настолько, что ты называешь себя его последователем?
— До этого я по книгам изучал, в каком направлении двигаться, как поступить в той или иной ситуации, а здесь появился живой человек, с которым можно было советоваться. Для меня был большой подарок судьбы. Так близко, как меня, он никого из современной молодежи не подпускал. Сначала задавал мне вопросы на различные темы, чтобы понять, как я мыслю. И про политику, и про национальные проблемы. Мы начали общение, он мне присылал схемы типологии людей в психологии, по разным критериям людей классифицировал… Я думаю, я принимал это безоговорочно, потому что на меня так повлияла его национальность, эта наша связь, родство.
В последние годы у Разина, когда-то стоявшего у истоков «Удмурт Кенеша», стало все меньше рычагов влияния в этой организации: с 2016 года ее возглавляет Татьяна Ишматова, в прошлом — певица, исполнительница эстрадных песен. У нее, по мнению предыдущего руководителя Игоря Семенова, было мало опыта в решении нацвопросов. Разина в организации «от трибуны не отстраняли», но те решения, которые он предлагал, не поддерживали.
После принятия в 2018 году поправок в закон о родном языке ситуация стала для ученого еще более драматической. Изучение удмуртского, как и всех остальных национальных языков, стало необязательным.
Как рассказывает Андрей Перевозчиков, в последние годы Альберт Алексеевич довольно часто просил его пойти на встречу с каким-нибудь чиновников или депутатом, потому что пожилой активист считался довольно «радикальным». Во всех детсадах и школах вести удмуртский язык, обеспечить школы удмуртскими кадрами, принять меры для лицензирования учебников удмуртского языка, обязать учащихся всех национальностей изучать удмуртский, вывешивать в городе лозунги на удмуртском, создать энтопарк — вот лишь неполный список требований Разина к депутатам и чиновникам. Добиться не удалось ничего: Перевозчиков и Разин продолжали получать отписки, но Андрей в правильности пути своего наставника не сомневался.
Недоступная языковая среда
Администратор самого популярного паблика во «ВКонтакте» об удмуртской культуре «Удмуртлык» активист Алексей Шкляев говорит, что в его детстве, еще в советские годы, изучение национального языка в раннем возрасте осуждалось врачами, психологами, педагогами. Считалось, что это приведет к задержке развития ребенка. После распада СССР такие суждения были признаны антинаучными, но судьба языка в лучшую сторону не изменилась. Исходя из статистики, которую приводил в своих обращениях к депутатам и чиновникам Альберт Разин, количество говорящих на удмуртском за десять лет уменьшилось на треть. Даже если родители говорят только на национальном языке с маленьким ребенком, он идет в сад и начинает этого стесняться.
По словам Шкляева, в Ижевске есть всего два садика, где проводят занятия на удмуртском, но и там не существует полноценной языковой среды. Как только ребенок вступает в коммуникацию с русскоговорящими детьми, то моментально выбирает говорить на русском. Сам Алексей рассказывает, что учился в финно-угорском классе, где удмуртский был четыре-пять раз в неделю, но после выпуска не знал, что делать с этим знанием языка. Если ребенок рос в деревне и говорил на удмуртском, то, переезжая в Ижевск на учебу, он начинал стыдиться языка, объясняет Петр Тимошкин. «Мне всегда было это обидно: язык что, грязный, что ли?» — говорит он.
Поэтому Разин пишет в своих книгах и обращениях предложения вернуть в школы и сады национальный язык. Также он рассуждает о роли удмуртов, связывает их по происхождению с арийцами, предлагает более глобальные политические решения: «Поставить заслон имперской идеологии и бряцанию оружием — у России есть много чем гордиться, кроме завоеваний. Госбюджет разделить на три равные части, в Москву отправлять лишь треть налогов».
Мнения о популярности Разина расходятся: в «Удмурт Кенеше» говорят, что последователей у Альберта Алексеевича крайне немного, потому что тот был излишне радикален. Разин действительно весьма резко отзывался о мероприятиях, которые призваны влиять на популяризацию национальной культуры, но казались ему лишь блестящей оберткой: праздник пельменей, праздник рыжих (считается, что рыжеволосых удмуртов особенно много), Гербер, из которого убрали настоящих жрецов и посещение священных мест и добавили театрализации. Как рассказывает племянник Михаил, Разин не любил театр, считал его бессмысленным, пассивным мероприятием. Ему было важно делать что-то самому. Народ соприкасается с культурой только через активное действие, считал он. Не принимал Разин и поп-культуру, связанную с национальными корнями: рэп на удмуртском, «Бурановских бабушек».
— Но, если мы хотим привлекать внимание молодежи, культура должна развиваться! — говорит вице-президент «Удмурт кенеша».
Привлечь молодежь Разин, несомненно, тоже хотел, поэтому дорожил своей дружбой и сотрудничеством с Андреем Перевозчиковым, пророча ему славу великого удмурта. По той же причине он сотрудничал с пабликом «Удмуртлык».
— Я не разделяю нелюбовь Альберта Алексеевича к западной культуре, напротив, считаю, что удмурты — это европейцы, мы хотим видеть себя частью глобального мира. Но мы всегда публиковали информацию, которую предлагал Разин, звали его на свои мероприятия, потому что он настоящий носитель языка, носитель культуры, — говорит Алексей Шкляев.
Бунт Разина
В последний год своей жизни Альберт Разин мало и плохо спит, постоянно встает по ночам, чтобы писать новую книгу (всего он написал 10 книг о философии, психологии и национальной культуре). По словам Дмитрия Мадурова, книги мало кто читает, и Альберту горько от ощущения, что его работа напрасна.
Он передает свои заметки верховному жрецу удмуртов Николаю Трофимовичу с просьбой завершить работу над ними.
Иногда укоряет Андрея за то, что тот не слишком усердно изучает удмуртский и не слушает его наставления: «Я же не вечный».
Вместе с дочкой Альберт Алексеевич пьет чай со сладостями. Софи удивляется, ведь папа ведет настолько здоровый образ жизни (может просто залить крупу водой и есть ее, даже не варя) , что «он и профитрольки» плохо сочетаются.
Перед пикетом он договаривается с Андреем Перевозчиковым, Петром Тимошкиным (тот специально едет в город из Кузюмово) и Николаем Михайловым, что те помогут ему в проведении акции.
Когда Андрей заходит с Разиным в его кабинет в Союзе ученых Удмуртии (он работал там на общественных началах), то видит полностью пустой шкаф, где нет никаких вещей Альберта Алексеевича. Он ни о чем не спрашивает своего наставника.
«Я сразу поняла, что это не самоубийство»
Мы сидим с Софи Разиной в KFC в центре Ижевска, за окном — дождь. Она радуется, что вчера, на прощании, погода была ясной. Сегодня Софи одета как обычная молодая девушка, только на шее — подвеска с национальными мотивами. У Софи собственный бренд одежды с удмуртскими орнаментами. По словам девушки, папа поддерживал ее работу.
Софи говорит, что она на сто процентов папина дочка, и опровергает почти все, что можно прочитать о Разине как о главе семьи на городских и республиканских «желтых» сайтах: что тот держал семью в строгости и заставлял придерживаться традиций. В ответ на вопрос, соблюдал ли Альберт Алексеевич какие-то традиции в семье и побуждал ли к этому семью и дочь, она говорит, что папа баловал ее настолько, что, например, до 16 лет она была уверена, что Дед Мороз существует.
— Он всегда говорил: «Моя дочь всегда права». Даже когда меня в школе ругали за зеленые волосы и синие тени.
По словам Софи, отец был очень мягким к близким. Мог умчаться с работы, если жена Юлия плохо себя чувствовала, проведать ее и вернуться работать допоздна. Увлечение удмуртской культурой было для них семейным: Юлия сама пишет на удмуртском и переводит многих поэтов-классиков русской литературы.
Софи выросла билингвом, так как Юлия и Альберт между собой общались только на удмуртском, но специально языку дочь не обучали. Девушка никогда не чувствовала возраста отца, он всегда был очень бодрым: врач, к которому поступил Разин с ожогами, сказал изначально, что тело принадлежит мужчине «лет 50», хотя Альберту Алексеевичу на тот момент было 79.
Утром 10 сентября ей позвонила знакомая с вопросом: «Ты знаешь?» Софи только проснулась, ставила чайник и собиралась завтракать.
— Я говорю: «Что?» Она: «Ничего не знаешь?» Я начала просто орать. Потом хотя бы плакать смогла.
После Софи заблокирует странички в соцсетях, откажется читать новости (знакомые уже рассказали ей, как в интернете пишут, что папа ушел из семьи, что у него был рак).
— Я была поражена, когда мои знакомые стали говорить нам с мамой: «Вы уж, девочки, простите его…» За что нам его прощать?! Тот поступок, который он совершил, — это не самоубийство. Люди, которые так говорят, не читали его обращений. Я настолько далека от политики, что даже не знала, что такое «пикет» до 10 сентября. Но я прочитала — и все поняла. Папа сделал это ради нас всех. Я еще нахожусь в шоке, но я поняла и приняла его поступок. Даже не пью успокоительные.
Что дальше?
— Я думаю, он хотел донести, что люди должны быть более активны и требовать от тех, кто им должен, — говорит Николай Трофимович.
— Я ни разу даже не предполагал такого. Знал, что он болеет за культуру, но чтобы пожертвовать собой… Это связано именно с теми проблемами удмуртского языка, которые он видел, это никак не связано с личными проблемами. Он был сильный волевой человек и никогда бы не сделал такого, — считает племянник Михаил.
В «Удмурт кенеш» назвали поступок Альберта Разина «его сугубо личным решением» и отметили, что он никак не связан с организацией, в которой тот состоял. Вице-президент «Удмурт кенеша» уточнил, что считает, что проблемы нужно решать «не таким способом».
— Я бы сейчас не хотел говорить: он сгорел как факел и всех пробудил. Это слишком громкие слова. Я боюсь, что пока что ничего не изменилось. Думаю, смысл этого поступка дойдет до молодежи позже, — говорит жрец Николай Трофимович и добавляет, что пока что не понимает, как это до молодежи донести.
Андрей Перевозчиков говорит, что это событие должно было повлиять на все «национальное движение», однако этого не произошло. Десятки людей писали посты в соцсетях, несколько человек поставили на аватарки плакаты «Я/Мы Альберт Разин» на удмуртском. Объединения и всплеска активности, как считает Андрей, не случилось, потому что движения как такового нет, есть лишь отдельные люди. Каждый из последователей Разина хочет заняться каким-то личным проектом, но никто не готов вставать на лидерскую позицию, на которую претендовал активист. Андрей Перевозчиков говорит, что хочет переехать в деревню, воссоздать в одной из усадеб удмуртский быт и делать туры, Николай Трофимович — что хочет закончить издание книги «Как оставаться человеком», которую они начали вместе с Альбертом Разиным, и помочь его жене и дочери. Дочь не строит планов на будущее, но повторяет, что максимально далека от политики и активизма.
Около здания Госсовета остались только темные пятна на асфальте, цветы и портрет Разина. Их уносят сотрудники администрации — родным они сказали, что здесь не кладбище. Но цветы и портрет появляются опять. Так происходит каждый день.
Редактор — Майя Соерова