«У меня непростая ситуация», — вздыхает Наталья Ивановна (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ТД). Ей 73 года, живет в Томске с мужем и взрослой дочерью. У всех троих — инвалидность по различным заболеваниям.
«Особенности врожденного физического развития дочери не давали и не дают ей устроиться на работу. Ей 47 лет, во всех бедах она винит меня и отца. Не смотри, не кушай, не мойся — в своей квартире мне мало что можно. Каждый день я слышу в свой адрес: “Когда ты уже сдохнешь?”»
«Это не мой ребенок, а чужой человек»
Так было не всегда. «Когда дочка была маленькой, это была идеальная девочка, у нас были уникальные отношения. Для меня и всех, кто ее знает с пеленок, она так и осталась Анечкой. А сейчас злость, ненависть. Это не мой ребенок, а чужой человек».
Все изменилось три года назад, когда Наталья Ивановна приватизировала квартиру на одного собственника — дочь. «Она у нас одна-единственная, и мало ли что с нами может случиться». С 2016 года в семье началась война за проживание в двухкомнатной квартире. Анна стала угрожать, выгонять, материться, даже бить мать. Пенсионерка еле сдерживает слезы и демонстрирует синяки на лице и на руках. «Полицию вызываем постоянно. Слава богу, попалась сочувствующая дама-прапорщик. Она четко и профессионально разговаривает с моей дочерью, не превышая полномочий. После этого Анечка успокаивается на несколько недель или месяцев, потом снова за свое. Я уже привыкла».
Ежегодно в Европе насилию подвергается до 29 миллионов пожилых людей. По мнению экспертов, в России ситуация аналогична, хотя точной статистики нет. Люди других возрастов — «третьего» (активная жизнь после выхода на пенсию, характерная для жителей Европы и США) и «четвертого» (менее насыщенная жизнь с наступлением пенсии характерна для России и других стран СНГ) — становятся объектами насилия со стороны собственных детей, супругов, внуков, других членов семьи. Оскорбления, угрозы, критика или, наоборот, бойкот и игнорирование, отсутствие должного ухода за больным родственником, ограничение его передвижения, изъятие денег; нередко члены семьи переходят от слов к делу — открытой физической агрессии. Причины могут быть разными, но одна из наиболее распространенных — квартирный вопрос.
«Естественно, мы с мужем беседуем с Анечкой, объясняем. Но это бесполезно. Потому что у нее одна цель — получить нашу двухкомнатную квартиру. Денег на вторую квартиру у нас не было и нет. Она этого не желает понять. Ее муж, к сожалению, умер, и она снова хочет замуж. Это она нам сама объясняет. Как тут можно договориться, скажите мне пожалуйста? Никак».
«Нет защиты»
28-летний психолог Ксения Боженкова — один из специалистов, изучающих тему геронтологического насилия в России. Еще во время учебы в Кемеровском государственном университете она обнаружила, что психологии пожилых людей уделяется значительно меньше внимания, чем, например, детской и подростковой.
В пенсионном возрасте мышление человека становится ригидным, объясняет Ксения: процессы мышления затормаживаются, это приводит к трудностям в восприятии новой информации, адаптации к современной жизни. Происходят естественные изменения в эмоциональной сфере: неустойчивость в проявлении эмоций, сильнее проявляются обидчивость, импульсивность, капризность, сварливость, раздражительность. В числе причин — нехватка общения, ухудшение физического состояния, смерть близких. Поэтому у многих представителей пожилого возраста появляется пессимистичное и даже депрессивное отношение к настоящему и будущему.
«Все зависит от человека, от его стиля жизни, от планирования своей жизни после выхода на пенсию, — говорит Ксения. — Если он занимает позицию социального отшельника, негативные изменения проявят себя сильнее. А если он посещает различные мероприятия, продолжает саморазвиваться, то изменения проходят менее заметно».
Иногда желание саморазвиваться все же не спасает от насилия в семье — но помогает противостоять ему. Это подтверждает Наталья Ивановна: «Я всегда была и остаюсь активной, несмотря на проблемы со здоровьем и трудности в семье. Спасает меня моя деятельность: я организую концерты, в которых участвуют дети с ограниченными возможностями здоровья. Дочка хочет, чтобы я сидела дома и молчала. Нет защиты в нашем обществе для пожилых людей. Уехала бы в дом для престарелых, да наслышана о жизни там».
Большинство пенсионеров в России не имеют собственного жилья или делят его с взрослыми детьми и их семьями. И при этом оказываются жертвами семейного насилия.
«Она мне не нужна»
Защитив дипломную работу по теме «Психологическая поддержка пожилых людей, проживающих в доме милосердия», Боженкова переехала в Томск и начала работать с пожилыми людьми, ставшими жертвами насилия.
«Войдя в первую же маленькую комнатку, я ужаснулась. Там жили четыре женщины. Я долго всматривалась в одну из кроватей и не могла понять, лежит на ней кто-то или нет. Казалось, будто под одеялом свернувшийся в клубочек младенец. Оказалось, это бабушка так сильно исхудала, что ее стало практически не видно. Большую часть времени она спала, вставала редко. Сын привез ее со словами: “Она мне не нужна”. Еще одна женщина все время повторяла: “Я здесь временно, скоро дочь за мной приедет”. Так она ждет дочь уже четыре года».
На базе одного из домов для престарелых и инвалидов в Томской области Ксения провела собственное исследование и пришла к выводу, что у большинства подопечных есть дети, но они не навещают родителей, поэтому чаще всего пожилые люди страдают от двух потерь: социальной активности и смысла жизни. Это значит, что таким людям необходимо не только медицинское наблюдение, но забота, помощь в адаптации к новому состоянию (возрастному, физическому, эмоциональному) и защита. Тогда, в 2015 году, Ксения создала при кризисном центре профилактики и социальной адаптации «Семья» группу самопомощи для женщин пенсионного возраста, терпящих жестокое обращение в семье.
Чтобы собрать людей, девушка дала объявление в газеты, которые читают пожилые люди. На первое занятие пришли пять женщин. Особенность самопомощи в том, что люди с похожими трудностями встречаются и делятся своими переживаниями друг с другом.
«Жутко понимать, что ты одна в такой ситуации. А когда оказывается, что есть и другие, становится легче, например, понять, что не ты один во всем виновен, — говорит Наталья Ивановна. — Я думала, что виновата я: нужно было сразу приватизировать квартиру на троих, должны быть равные отношения у всех. Она бы тогда не кричала, что она собственник квартиры и имеет право делать то, что хочет. А я почему-то все время носилась с дочерью. Потому что ребенок — это главное. Вот теперь и получила сполна. Но это я получила, а муж за что страдает?»
«Я боюсь дальнейшей жизни»
«Я всегда была добросердечной, уступала дочери, не дисциплинировала. Вот и результат моего воспитания: теперь для своей дочери я раб, — рассказывает Зоя Григорьевна (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ТД). — Я продала свою квартиру, чтобы расширить площадь и жить всем вместе. До продажи дочь обещала, что у меня будет отдельная комната, где я смогу отдыхать. По факту ее нет. Я за домохозяйку, кухарку и нянечку трем внукам. Мне 65 лет, у меня слабое здоровье, я хочу покоя. Когда говорю дочери, что мне плохо, я устала, она не верит».
Ксения ведет занятие по арт-терапии: просит изобразить и описать насилие. Женщина 68 лет комментирует свою работу под названием «Брызги страха» так: «Я боюсь дальнейшей жизни. Сын принуждает меня продать квартиру. На данный момент не общается со мной. А я переживаю, что он кушает, как поживает». Автор работы «Боязнь удара», женщина 76 лет, описывает ситуацию так: «22 года состою в браке. Муж употребляет алкоголь. Постоянная агрессия с его стороны, может ударить. Оскорбления в порядке вещей».
Женщины — самая многочисленная группа жертв насилия: в России от домашнего насилия ежегодно страдает около 16 миллионов женщин разного возраста. Но и мужчины четвертого возраста тоже оказываются в подобных ситуациях, однако предпочитают молчать об этом. По мнению Боженковой, обращение к психологу многие представители сильного пола расценивают как слабость, обозначая умение самому решать проблемы как «показатель мужественности».
Николай Васильевич (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ТД), 68 лет, перенес два инсульта: «Я прожил с женой 30 лет. В доме был матриархат. Жена меня морально подавляла, никогда не поддерживала, а только обвиняла во всех несчастьях. Мое мнение в семье не учитывали. Тяжелая жизнь была. Двоих детей вырастили, уехали они от нас. А я с ней остался. Вот сердце и не выдержало. Ушел бы, да нет возможности». Некуда пойти — проблема, с которой сталкиваются почти все пожилые люди, вне зависимости от пола, возраста и образа жизни на пенсии.
«Чтобы этого не произошло, важно, чтобы жилье было зарегистрировано на пожилого человека. Нам часто встречаются случаи, когда пожилые люди переписывают, самостоятельно или под давлением, квартиру на кого-то из родственников, иногда на знакомых или ухаживающих. Даже у органов соцзащиты на законном основании практически нет возможности повлиять на такие ситуации. Вмешательство в частную жизнь — вещь невероятно сложная. А пожилым не хватает юридической поддержки — от самого простого ликбеза по их правам до консультаций по заключению договоров», — объясняет Елизавета Олескина, директор благотворительного фонда помощи пожилым людям и инвалидам «Старость в радость».
Наталья Ивановна помнит рекомендации психолога Боженковой: нужно учиться жить в новой ситуации. «Первый год было тяжело до одури. Чуть с ума не сошла. Потом удалось решить проблему: с апреля и до сильных холодов я практически все время живу на даче».
«Область морали»
Группа самопомощи просуществовала пять месяцев — Ксения объясняет, что занятия было тяжело совмещать с очным обучением и основной работой. Вслед за этим она разработала психологический курс «Позитивный третий возраст»: занятия и сейчас проходят в ТГУ. Будущие участники узнают о них в интернете, из местных газет, через сарафанное радио или от более молодых членов семьи. Кроме бесед, женщины на занятиях танцуют, занимаются песочной терапией. Обычно набирается 15-16 человек.
«Я определила для себя ряд признаков, по которым могу судить о насилии в семье. Чаще всего такие женщины выглядят уставшими, понурыми, кто-то ведет себя агрессивно, описывает события исключительно в негативном ключе, а кто-то все время молчит. Все не хотят признавать, что они жертвы, и не видят выхода в сложившейся ситуации».
Ксения уверена, что выход есть. В первую очередь важно не отвечать агрессией на агрессию со стороны близких людей. Во-вторых, заранее приготовить рюкзак или сумку с документами и вещами первой необходимости.
«Если чувствуете напряжение со стороны родных и ожидаете удар, вызывайте полицию. Если все-таки произошел удар, необходимо зафиксировать побои. По возможности обратитесь к людям, которые могут принять вас к себе. Поделитесь своей ситуацией с другими. Важно не молчать», — объясняет психолог.
Пожилых людей в России готов поддерживать некоммерческий сектор. Так, в кемеровском отделении движения женщин России на базе центра социальной адаптации разработали проект «В помощь бабушке». Под присмотром психологов и медиков женщины могут оставаться в центре в течение десяти дней. В Челябинской области кризисный центр предоставляет бесплатное временное убежище до трех месяцев и предлагает консультации. В Хабаровском крае в центре социального обслуживания населения открыта школа безопасности. В Кыргызстане пенсионеров учат помогать себе и другим в ситуациях насилия и дискриминации среди людей преклонного возраста. Цель тренингов — выявить факторы насилия по отношению к пожилым людям на ранних стадиях и перенаправить в кризисные центры по оказанию дальнейшей профессиональной помощи.
Но Боженкова уверена: этого недостаточно, для борьбы и профилактики геронтологического насилия необходимы специализированные центры в каждом городе — с юристами, психологами, врачами, специалистами по социальной работе.
«Жестокое обращение по отношению к ребенку регулируют Гражданский, Уголовный и Жилищный кодексы. Сколько бы справедливых претензий к механизмам воздействия не было. С пожилыми людьми ничего подобного нет, — говорит Олескина. — Если человек не лишен дееспособности, он по закону сам принимает решения. Не каждая пожилая женщина станет писать заявление в полицию на своего сына, когда он, напившись, бьет ее. Ни социальная защита, ни волонтеры не помогут, если семья не хочет этого. На реальную помощь человеку нужны законные основания. Поэтому воздействие на семью, где есть насилие над пожилым человеком, сейчас невозможно».
Действенных механизмов предупреждения насилия над пожилыми тоже нет. Кроме одного — говорить об этом. «Тысячи людей откликаются на беды стариков. Они знают о проблеме, знают, как помочь, и помогают. Бессмысленно упрекать людей, которые просто не знают, кому и как быть полезными. Чем больше все мы будем рассказывать людям о проблемах пожилых и о том, как можно им помогать, тем больше людей смогут сделать что-то», — уверена Олескина.
Наталья Ивановна пытается найти выход из положения, но пока безуспешно: «Полиция мне говорит, что это “квартирный вариант, который закону не подлежит”, наказания за это нет. Квартира — это не общественное место, где меня бьют, унижают».
Обращение в полицию может решить проблему лишь на время — к тому же в этом случае есть риск, что жертву насилия отправят в дом престарелых. Наталья Ивановна ходила и в центр семейной психологической помощи. «Там мне сказали: “Простите, это область морали. Мы здесь ни при чем”. Обращалась к уполномоченному по правам человека, в соцзащиту, к юристам — все напрасно. Нет такого закона, который изменил бы ситуацию. Думаю, я помру, а закон этот еще не примут».