С младшими братьями бывает по-разному: случается соперничество, драки, иногда равнодушие. Но дети вырастают, и оказывается, что они не такие уж разные, и напряжение потихоньку спадает. Дело обстоит иначе, когда выясняется, что твой младший брат — ребенок с особенностями. Этим проектом я хочу рассказать нашу с братом историю. Показать, что сейчас из себя представляет человек, который долгие годы не мог даже двух слов связать и абсолютно не ориентировался в действительности. Как развивалась его странная и интересная личность. И еще — что аутизм это тяжело: как для самого человека, так и для его близких. Ведь просто знать, что происходит и почему, недостаточно, куда сложнее и более важно по-настоящему принять человека, тот факт, что он отличается от тебя, дать его миру право на существование.
Братья
Март 2020
Гоша младше меня на три года. Сейчас ему 17, он на голову меня выше и шире. Но мы очень похожи внешне.
Когда появляется брат, это вроде как прикольно, — какое-то маленькое существо, за которым нужно ухаживать. И при этом немного напрягает. Потом стало напрягать сильнее. Мама вечно на нервах, на меня перестает обращать внимание. Вроде Гоша обычный ребенок, но такой… чудик.
Я любил брата. И при этом он меня дико бесил.
Родители мне особо ничего не говорили. Им, собственно, тоже никто ничего не объяснял, потому что в начале нулевых этих диагнозов особо не ставили.
Но мама чего только не делала, чтобы Гошу вытащить. Все занятия, какие можно придумать, все были опробованы. Мама не сдавалась вообще. И это ее победа, конечно.
Мое детство — очень неоднозначный период, полный одновременно искренних добрых чувств и пассивной злобы, и бессильной обиды. Вроде сына два в семье, а я должен был все делать один. Все время уступать. Я много злился. Это отвратительное чувство, я очень не люблю себя, когда злюсь на Гошу.
Когда ко мне приходили друзья и видели Гошу, я как-то пытался им объяснить своими словами, что с ним не так. Но при этом будто дистанцировался от него. А я должен был его защищать. Я это всегда знал. И мне было плохо.
Сейчас Гоша, за исключением своеобразного мировосприятия и круга интересов, вполне обычный парень. Люди, не знакомые с ним и его историей, часто далеко не сразу могут заметить его особенности. Ему все еще сложно адаптироваться к реальному миру, да он и вообще мало его интересует. Мультипликация, комиксы, огромные фэнтези-миры, наполненные его героями, обо всем этом он может говорить часами.
Звучит, конечно, здорово, но на деле все, что выходит за рамки его интересов, для него будто не существует вовсе. Те немногие особенности, оставшиеся из тех времен, когда Гоша был совсем плох, мгновенно выводят меня из себя. И получается довольно нелепая ситуация: два выросших ребенка — один злится, но понимает, что это неправильно, а второй не понимает, почему на него злятся.
Несмотря на все плохое, что было, мы всегда были вместе. Гошу интересовал очень узкий список тем — например, лего. Мы много строили из лего. Мы жили в пригороде, никого, кроме друг друга, у нас не было.
Примерно с тринадцати лет я стал часто возить Гошу на его занятия. Он мог начать танцевать в метро или во все горло петь на улице. Или размахивать палкой — сражаться с невидимыми врагами. И я понимаю две вещи: что я здесь, чтобы быть на его стороне. А также что я вообще не хочу быть здесь, потому что мне неловко, глупо, стыдно… И потому что мне 13, у меня должна быть своя жизнь…
В свои 20 лет я захотел разобраться с тем, что не понимаю и не всегда хочу принимать собственного брата. Я придумал этот проект. Начал проводить время вместе с ним, играть, воссоздавать образы из детства, в котором этого неприятия и непонимания еще не было, в котором мы были будто на равных.
Как в детстве, я сопровождал его в повседневной жизни, налаживал наше общение, заинтересованно слушал часовой рассказ о человекоподобном грифоне, путешествующем между патриархальным и матриархальным государствами, я погружался в его интересы и объяснял свои. Копаясь в совместных воспоминаниях, обсуждая прошлые переживания, мы нашли общий язык и точки соприкосновения. Мы очень разные, внутри и снаружи, но все же мы можем уживаться вместе.
Мы много разговариваем. Первый раз в жизни мы говорим об абстрактных вещах и о нашем прошлом, и о жизни вокруг. Это очень круто.
Я погружаю нас обоих в то время, когда, несмотря на все наши с Гошей проблемы во взаимоотношениях, у нас были лишь только мы двое и наша фантазия.
Я понял, какой у него случился дикий прогресс, понял, что не замечал, как сильно он изменился. И еще обнаружил, что он клевый, интересный. Для себя решил, что все свои обиды надо оставить в прошлом. Ну и почти оставил.
***
Нам с Гошей разрешалось иногда брать отцовскую мыльницу. Гоша любил, когда его снимают, просил маму записать, как он играет, часто сам снимал всё вокруг. Я случайно наткнулся на разрозненные кусочки нашего детства, пока разбирал папки с детскими снимками.
