Католики, которые празднуют Пасху на неделю раньше, 12 апреля, уже смирились с тем, что торжественные мессы будут проходить за закрытыми дверями, верующим остается смотреть онлайн-трансляции, причастие же возможно только «духовное» (в Католической церкви есть такая практика). У католического священноначалия не возникло вопросов о необходимости закрытия храмов на время эпидемии, а скептики благоговейно замолчали после смерти от вирусной пневмонии десятков священников и церковных работников в Италии. Но в Русской православной церкви согласья нет.
Вирусобесие
«Мои собратья-священники гонят на смерть моих братьев и сестер, наших прихожан, упрекая их в маловерии, призывая игнорировать меры, предотвращающие распространение коронавируса», —написал в фейсбуке иеромонах Дмитрий (Першин). За пару дней до этого протоиерей Андрей Ткачев вышел на амвон храма святителя Василия Великого в подмосковном Зайцеве в полном богослужебном облачении и профессиональном респираторе, больше похожем на противогаз, в нем же перекрестился, а потом поднял забрало и сказал: «Выключите телевизор, и никакого коронавируса не будет».
Видеозапись этой шутовской проповеди с закадровыми смешками прихожан молниеносно разлетелась по всем соцсетям и разошлась на мемы. Ткачев позже уточнил в своей передаче на телеканале «Царьград»: «Если у тебя вера такова, что ты боишься причащаться или в храм Божий зайти, или к иконе приложиться, твое место не в храме, сиди дома и не лезь». Учредитель телеканала «Царьград» и глава попечительского совета гимназии Василия Великого, в домовом храме которой служит Ткачев, Константин Малофеев в эфире Первого канала назвал ситуацию с COVID-19 «вирусобесием». Малофеев — один из ключевых спонсоров Московской патриархии и заместитель председателя Всемирного русского народного собора, который возглавляет сам патриарх Кирилл.
26 марта и вовсе произошло нечто непредвиденное (как и все, впрочем, что происходит в мире в последний месяц): церковь открыто выступила против решений государственной власти. Губернатор Санкт-Петербурга Александр Беглов подписал постановление, в котором «запрещается посещение храмов и других религиозных учреждений, за исключением служителей и персонала», а на официальном сайте Московской патриархии был опубликован комментарий правового управления МП о том, что постановление петербургского правительства противоречит Конституции и Закону о свободе совести. «Акты органов власти (включая акты органов власти субъектов Российской Федерации и муниципальных органов) не могут ограничивать свободу совести и свободу вероисповедания, включая право граждан посещать религиозные объекты в целях участия в богослужениях, поскольку такие акты не имеют статуса Федерального закона» — говорится в этом комментарии. Наместник Александро-Невской лавры епископ Кронштадтский Назарий сказал все тому же телеканалу «Царьград»: «Мы не позволим “внешним” закрыть храмы нашими собственными руками. Если это сделают силовые структуры, то все последствия будут на их совести».
Выглядит как бунт. Тем более, что в начале марта председатель Патриаршей комиссии по делам семьи, протоиерей Дмитрий Смирнов, узнав о закрытии храмов, в том числе православных, в Италии, в эфире телеканала «Спас» призвал прихожан к неповиновению. Он напомнил, что в «Основах социальной концепции РПЦ» есть пункт, разрешающий мирное сопротивление властям, если они принуждают к отступлению от Христа и Церкви. Запись передачи была удалена с сайта телеканала, а в Италии, Испании, Германии, Австрии и других европейских городах православные церкви спокойно закрылись вместе с храмами преобладающих конфессий. Правовое управление патриархии никак не комментировало эти меры, хотя в конституциях европейских государств гражданам так же гарантирована свобода вероисповедания и собраний.
«Расширительная вера»
Но это был не бунт. Больше похоже на медийный спектакль, целевая аудитория которого довольно узкая, но очень значимая для патриарха Кирилла. Эту аудиторию трудно корректно определить, обычно их называют «правым крылом в православии», «консерваторами», «фундаменталистами». На самом деле это обширные, но довольно разрозненные группы верующих с размытым мировоззрением. Но именно их патриарх ошибочно, как показывают нынешние события, считает своей «базой», именно в их ожидания боится не попасть. Тем более, что среди них много спонсоров разного уровня, вроде Малофеева. Нужно было показать, что Церковь «не прогнулась» и может возвысить свой голос.
Этот спектакль во время эпидемии уже репетировали. 11 марта, когда на севере Италии служили за закрытыми дверями, Синод РПЦ принял очень сдержанное, обтекаемое «Заявление в связи с распространением коронавирусной инфекции», в котором есть ключевая фраза: «Во времена эпидемий Русская Православная Церковь всегда несла свое свидетельское служение, не отказывая никому в духовном окормлении и полноценном участии в Ее Таинствах». «Полноценное участие» означает сохранение богослужебных практик в полном объеме. В публичном пространстве заявлению Синода предшествовала пресс-конференция в РИА «Новости», где председатель Учебного комитета РПЦ, протоиерей Максим Козлов категорично и четко заявил, что через причастие заразиться нельзя, впрочем, «эта вера не настолько расширительна, чтобы считать, что эпидемиологические заболевания православных верующих не касаются»
Зато через несколько дней после синодального заявления патриарх спокойно подписал «Инструкцию настоятелям приходов и подворий, игуменам и игуменьям монастырей Русской Православной Церкви…» В этой инструкции понятным языком очень подробно и четко прописано, как именно приводить традиционный церковный обиход к санитарно-гигиеническим нормам: использование одноразовой посуды, дезинфекция богослужебных сосудов и киотов икон, отказ от целования рук священникам и так далее. Самое главное — дезинфекция лжицы после каждого причастника. Там даже перечислены конкретные марки антисептических растворов. Такого детально проработанного документа к тому времени не издала ни одна поместная православная церковь, включая вечного конкурента патриарха Кирилла — Константинопольского патриарха Варфоломея. Не исключено, что такой качественный рывок был сделан в надежде, что при строгом соблюдении санитарных норм удастся избежать закрытия храмов.
И, несмотря на то, что инструкцию предваряло успокоительное заявление Синода и уверенная речь протоиерея Максима Козлова, саботаж последовал немедленно, причем из самого чувствительного места — Троице-Сергиевой лавры, главного монастыря РПЦ, священноархимандрит которого — сам патриарх. 18 марта там прошло собрание братии, и один из насельников, иеромонах Сергий (Родченко) рассказал о нем в своем фейсбуке. Иеромонах Сергий писал, что монахи выслушали доклад главного врача монастырской медсанчасти игумена Тихона о коронавирусе и единодушно приняли решение «оставить без изменений существующую богослужебную практику, основанную на вековых уставах и традициях», а именно: «не будет никаких протираний антисептиком и полосканий в спирте лжицы», «крест по-прежнему преподается для целования, как и священническое благословение — с возможностью облобызать десницу». В конце своего «репортажа» иеромонах Сергий выражал особую благодарность «Господу за посещение коронавирусом. Потому что в этом посещении, как никогда, явлена особая милость Божия к нашему Отечеству и Церкви, а нам представлен замечательный случай проявить хоть какую-то твердость в исповедании веры».
Этот пост, который мгновенно расшарили десятки православных пользователей, был вскоре удален (сохранились скриншоты и цитаты), а на сайте монастыря появилось спокойное «Обращение Духовного собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры к братии, трудникам, прихожанам и паломникам». Его главный тезис: «Не бойтесь, не смущайтесь, но и не впадайте в беспечность!» Братское собрание там упомянуто, решения его не опровергнуты, но представлены как частное мнение отдельных монахов.
Конечно, лаврская братия выразила настроение значительной части православных. В некоторых провинциальных храмах появились объявления, например, такого содержания: «Всем, кто имеет страх заразиться инфекционными заболеваниями, вход строго воспрещен. Всех, кто верует во Христа, […] любит богослужение, не боится получить мученический венец, ждем на службе по расписанию». Похоже на объявление джихада коронавирусу, а заодно всем, кто встанет на пути к мученическому венцу.
Защита «вековых уставов и традиций» — очень знакомая линия разлома для русской Церкви. Снова патриарх и государство продвигают реформы, вызванные необходимостью привести богослужебные практики в соответствие с современной ситуацией, а истинно верующие хранят обряд и не постоят за ценой. Этот сюжет возникает в истории русского православия регулярно. По-настоящему трагический масштаб он приобрел в XVII веке, когда привел к большому расколу. Потом в виде кровавого перевертыша повторился в ранние годы советской власти, когда произошел раскол обновленческий. Но локальные очаги тлели постоянно. Тень «раскола справа», спровоцированного обновлением обряда, постоянно висит над русской Церковью. Из-за этого, например, всерьез не обсуждается переход на новый календарь, очень медленно происходит русификация богослужения. Но форс-мажор проявляет все скрытые конфликты и противоречия, причем как внутрицерковные, так и в отношениях с государством.
Хлеб и вино
Дискуссия о том, «можно ли заразиться через причастие» и, следовательно, нужно ли изменять обряд в угоду дезинфекции, выглядит как споры о форме, но на самом деле выявила очень глубокие разногласия в содержании. Внезапно обнаружилась необходимость отвечать на вопрос о самой сути веры — во что верим? Что в чаше? Что сущностно, а чем можно поступиться? И что такое вообще Церковь? Серьезнейшие богословские вопросы потребовали новых ответов на языке современного человека, а не святых отцов раннего Средневековья и семинарских учебников. Причем без многолетней проработки в разных церковных комиссиях и рабочих группах, а прямо здесь и сейчас, «на площади».
Если проблему сформулировать сжато, то она выглядит примерно так. Христианство в большей степени, чем, например, ислам или иудаизм, требует физического присутствия верующих на богослужении. Потому что главное богослужение, вокруг которого центрирован весь ритм церковной жизни, — литургия — это не просто совместные молитвы, чтение священных книг и проповедь, но материальное, физическое приобщение к Богу через причастие святых даров, тела и крови Христа, которыми под действием Святого Духа становятся хлеб и вино. Считается, что это таинство установил сам Христос, который во время Тайной вечери за праздничным столом со своими учениками преломил хлеб, налил в чашу вино и сказал: «Сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22, 19-20). С тех пор поколения христиан исполняли этот завет — за каждой литургией принимали хлеб и вино, произнося формулу: «Христос посреди нас» — «И есть, и будет».
За несколько столетий сложилась та драматургия и эстетика обряда, которая без существенных изменений дошла до наших дней. Поэтому причастие — центральное, хотя и повторяемое в среднем раз в неделю событие христианской жизни: так верующие телесно приобщаются к Богу, который стал человеком, в надежде на спасение для вечной жизни. Это довольно трудно понять и тем более объяснить, постигается только опытным путем. Но без этой тайны боговоплощения, которое повторяется за каждой литургией, и веры в нее христианство превратилось бы в лишенную вертикального измерения моральную доктрину вроде толстовства.
Но оказывается, эта сокровенность и невыразимость происходящего во время литургии с хлебом и вином (они остаются хлебом и вином, но одновременно становятся настоящими телом и кровью воскресшего Христа), по умолчанию понимается верующими по-разному. Очень многие считают, что законы материального мира прекращают действовать на тот миг, что христианин прикасается к вечности. Тело и кровь Бога не могут нести на себе никакое зло, в том числе заразу. Тем более что и в молитве перед причастием произносят слова «во исцеление души и тела». А это значит, что по вере приступающего к причастию, например, уничтожаются вирусы. В таком случае изменение формы —использование одноразовых ложек и запрет на целование чаши, наличие на амвоне дезинфицирующих средств — свидетельство маловерия, повреждения основ веры. Из этой логики исходят и лаврские монахи, и члены множества приходских групп в социальных сетях, и многие авторы православных сайтов.
Другие, в основном священники и миряне с богословским образованием, уверены, что такая вера в святыню — магизм, требование от Бога гарантированного чуда, которое прямо отсылает к евангельскому рассказу о том, как Сатана в пустыне искушал Христа: если ты такой всемогущий, сделай камни хлебами, упади со стены и пусть ангелы спасут тебя (Мф. 4. 1–11). Кроме того, эта логика отсылает к древнейшей христианской ереси, монофизитству, осужденному Церковью еще в V веке. Монофизиты считали, что божественная природа Христа полностью поглотила человеческую. Тогда получается, что и его тело, в том числе в виде даров, которые находятся в чаше во время причастия, неподвластно законам материального мира. Если же есть вера, что Христос пришел во плоти в этот падший мир, то и все физические свойства этого мира сохраняются.
В конце концов, у диабетиков после причастия повышается сахар, так почему бы и вирусам не передаваться через лжицу? Апдейт церковных практик в соответствии с реалиями современной жизни давно назревал, так почему бы не провести его сейчас? Например, не перестать целовать руки священникам, не начать использовать одноразовую утварь (в древности ее просто не было, да и знания человека о материальном мире существенно изменились). Во исполнение патриаршей инструкции начались творческие эксперименты с формой: в одном из храмов Санкт-Петербурга использовали для причащения деревянные шпажки, в русской церкви в Мадриде настоятель купил россыпь длинных ложек для латте, которыми причащает каждого индивидуально, а после службы дезинфицирует, в некоторых храмах стали раздавать причастие каждому в руки, как это принято у католиков. По мере приближения к закрытию храмов начались разговоры о возможности смотреть литургию онлайн, а причащаться запасными дарами (как делается в обычное время для тяжело больных и немощных), которые можно либо взять в церкви заранее, либо попросить священников завезти (в одном из православных приходов Западной Европы священнослужители объезжают прихожан по предварительной записи, как врачи).
Для ревнителей обряда это все, конечно, выглядит оскорбительно. Но даже патриарх высказался вполне однозначно. 22 марта после литургии в храме возле своей резиденции в Переделкине он сказал: «Необходимо соблюдать все необходимые санитарные правила, ни в коем случае их не игнорируя, как это делают люди зловредные, но именующие себя верующими, заявляя: “Где же вера наша, если мы боимся инфекции”». И тем не менее достаточно свидетельств о том, что во многих приходах «зловредные люди» патриаршую инструкцию саботируют — где-то из идейных соображений, где-то по безалаберности, где-то потому что не могут найти денег на покупку одноразовой утвари и дезинфицирующих средств.
Мученическая корона
Комментарий по поводу запрета на посещение религиозных организаций в Петербурге выпустило правовое управление патриархии, а не «Рабочая группа при патриархе Московском и всея Руси по координации деятельности церковных учреждений в условиях распространения коронавирусной инфекции», которая была создана 23 марта, и не Синод. Несмотря на то, что этот комментарий опубликован на официальном сайте, статус этого высказывания был неясен, комментарий — не юридический документ, не официальное заявление. Обеспокоенным прихожанам показали, что Церковь сопротивляется закрытию храмов и защищает их конституционные права, так же, как двумя неделями раньше заявление Синода успокаивало, что никому не будет отказано в «полноценном участии в таинствах». А после демонстрации противостояния властям в Петербурге (губернатор Беглов, несмотря на грозные заявления, в итоге закрыл глаза на то, что 29 марта храмы были открыты для людей) и молчаливого сопротивления в Москве и других регионах, патриарх в воскресной проповеди призвал православных воздержаться от посещения храмов и де-факто санкционировал их закрытие за считанные часы до официального объявления «режима строгой самоизоляции». Картинки «Росгвардия не пускает петербуржцев молиться» СМИ не получили. Получили же наоборот — фотографии прихожан, напоследок целующих иконы, которые свечницы в перчатках протирают антисептиком.
Но не исключено, что это не срежиссированная многоходовка, чтобы Церковь могла сохранить лицо перед той частью паствы, которая считает, что их право ходить в церковь и причащаться неприкосновенно, а следствие ситуативных, непродуманных решений. Рисков много. Если бы церкви оставались открытыми в условиях полного карантина, любой рост кривой заболеваемости (а он, по прогнозам, придется как раз на вторую половину апреля — время предпасхальных и пасхальных богослужений) нанесет РПЦ серьезный репутационный удар — храмы считались бы главными рассадниками коронавируса, как демонстрации в Мадриде и футбольный матч в Милане, с той разницей, что это уже нельзя было бы списать на неведение.
Если храмы будут закрыты, Церковь ждут огромные финансовые потери. И чем дальше от столиц приход, тем сильнее по нему ударит отсутствие пасхальных сборов. Сложнее всего будет простым церковным работникам, диаконам, свечницам, алтарникам, дворникам. Но и в крупных городах церковная экономика, а значит, и отчисления в епархии и в патриархию, сильно просядет. Пока единственный архиерей, который озаботился этой проблемой, — митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов) (да, тот самый, которого называют «духовником Путина», автор книги «Несвятые святые», фильма «Византийский урок» и концепции выставок «Россия. Моя история», которого патриарх отправил подальше от Москвы). Он разослал духовенству своей епархии письмо о том, что, во-первых, храмы и монастыри освобождаются от выплат епархиальных взносов за апрель, а во-вторых, при необходимости можно обратиться в епархиальное управление за дополнительными средствами для покупки дезинфицирующих средств. В этом же письме он напомнил «о необходимости строжайшего соблюдения санитарных предписаний».
Кроме Шевкунова, который уже выступал с видеообращением к паломникам, чтобы они не приезжали в Псково-Печорский монастырь, а 31 марта выпустил указ об отмене всех общественных богослужений в Псковской области, постоянно напоминает о серьезности ситуации и митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) (он даже публично осудил протоиерея Ткачева за ерническое выступление в противогазе), архиепископ Якутский и Ленский Роман (Лукин), наместник Валаамского монастыря епископ Панкратий (Жердев).
Если архиереи, благочинные и патриархийные чиновники, вполне возможно, пытаются торговаться с местной властью по поводу закрытия храмов, в том числе и из экономических соображений, та часть православной общественности, которая их поддерживает, делает это во многом из соображений «идеалистических». Во-первых, это все тот же аргумент о «вековых уставах и традициях», желание пострадать за Христа даже до смерти и обрести мученический венец в виде вируса с короной, а заодно наградить им тех, кто на это совершенно не подписывался. Во-вторых, исконное, глубинное недоверие государству, где церковный вопрос — часть политического мировоззрения. Это те же движения верующих, которые борются с ювенальной юстицией, не делают прививки, бунтовали против ИНН, штрих-кодов и биометрических паспортов. Кроме того, закрытие храмов актуализировало эсхатологический дискурс о «последних временах» и «царстве Антихриста», что усиливается глобальностью эпидемии.
И та и другая позиция крайне эгоистические, индивидуалистические: для их сторонников солидарность, общественный договор, общее благо — пустой звук. Хотя в Евангелии сказано «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» (Ин. 15:13; Лк. 9:24). Есть разночтения, в каком значении употребляется здесь греческое слово «душа», но если читать по-русски, то можно и буквально приложить к ситуации: поступиться своим личным желанием пойти в церковь и приобщиться к Богу ради безопасности других людей.
***
Говорят, на воскресной литургии в Свято-Троицкой Сергиевой лавре в итоге было две чаши — «по-старому» и «по-новому», что, конечно, довольно бессмысленно с практической антисептической точки зрения, зато имеет большое символическое значение: визуализирует два образа Церкви.
«Когда планета разрушается, а неравенство разрастается как рак, мы беспокоимся о том, служить ли мессу на латыни» — говорит кардинал Бергольо, будущий папа римский Франциск, в исполнении Джонатана Прайса в фильме Фернанду Мейреллиша «Два Папы», который вышел накануне эпидемии коронавируса. Кинематографический Бергольо настаивает на том, что Церковь должна меняться, идти вместе с человечеством, потому что сам Бог постоянно находится в движении, в пути. Бенедикт XVI в исполнении Энтони Хопкинса считает, что перемены — это компромисс, уступка веку сему, а Церковь — это надежные прочные стены традиции, за которыми можно укрыться.
В кино получается, что правы оба. А в жизни пока по-прежнему непонятно. Но эпидемия коронавируса, похоже, предъявила Церквям, включая Русскую православную, необходимость гораздо быстрее, чем они рассчитывали, переосмыслить суть своей веры в условиях XXI века. РПЦ теперь приходится решать вопросы, которые гораздо сложнее и глубже возможности трансляций богослужений и совместной молитвы через Zoom.