«Психоаналитик, господи помилуй»

Перестройка и развал Советского Союза выпали на подростковые годы Дмитрия. В газетах и журналах начали появляться публикации о паранормальных явлениях, НЛО, эзотерике, экстрасенсорике. Юный Лепешев начал все это изучать. Дольше всего — на два года — задержался в местной ячейке одного из зародившихся в Индии духовных движений. Подросток стал вегетарианцем, вместе с единомышленниками занимался йогой, медитировал, отдалился от семьи: «Заявлял, мол, это в этой жизни вы мои родители, и спасибо вам, что вы послужили для меня дверью в этот мир, — но в каких-то жизнях я был вашим родителем».

Со временем Дмитрий начал замечать в движении неприятные для себя черты: культ его создателя, чье имя воспевали, а к портрету подносили цветы и фрукты. Ушел, когда решил, что в движении слишком мало говорят о любви «к Богу, людям, природе, самому себе».

Родители, говорит Лепешев, вздохнули с облегчением, не зная, что спустя несколько лет их будет ждать новое потрясение.

Встреча

После ухода из «секты» Дмитрий потерял «ощущение принадлежности к древней традиции, осмысленности жизни». Решил сходить на семинар известного на Дальнем Востоке экстрасенса, но оказалось, что эта женщина недавно стала православной и решила спасти души тех, кого до этого привела к увлечению экстрасенсорикой.

Личность Христа интересовала Лепешева и раньше. Он увлекся ей, когда начал читать эзотерическую литературу: там Иисус упоминался как один из великих учителей человечества. А когда Дмитрию было 14, он расплакался на сеансе протестантского фильма, экранизации Евангелия от Луки. Во время сцены выхода Христа из пустыни к народу, крестившемуся в реке Иордан, подросток почувствовал, будто лично встретился со Спасителем.

Дмитрию нравилось, как «одновременно лаконично и глубоко» Христос говорил о любви, но идею стать православным он поначалу отвергал, считая, что подлинное учение Иисуса до современной церкви не дошло, а православие — это «религия бабушек». Но бывшая экстрасенс, ставшая крестной матерью Лепешева, показала, что есть и глубокое богословие, и духовные практики, сопоставимые с медитациями восточных традиций. В семнадцать лет юноша вместе с крестной и еще двумя ее взрослыми последователями — боксером и художником — поехал в Оптину Пустынь. Когда его крестили в небольшом храме возле монастырских стен, Дмитрий ощутил «тихую спокойную радость».

Поначалу Лепешев воспринимал православие только как один из множества путей к Богу или к тому, что он в детстве осознал как «прекрасную тайну».

«“Посмотри, какие есть замечательные святые. Ты можешь с ними быть в одной церкви, стать хотя бы немного похожим на них”. Следующий шаг: “Но ты знаешь, мы-то люди несовершенные, грешные. Наш ум и сердце помрачены грехом, и сами мы не можем разобраться, где правда, а где ложь. Где Бог, где дьявол. Нам нужна подсказка внешняя, какой-то авторитет. И святые отцы — замечательный авторитет”. Потом следующий шаг: “Ну, а вообще всё, кроме святых отцов, это на самом деле бесовская ловушка. Всё, что кроме святых отцов, это уже не от Бога”. Как итог — если ты не будешь строго следовать по стопам святых отцов, верить как они, принадлежать к той церкви, что и они, ты обречешь себя на муку вечную», — объясняет Дмитрий, как постепенно «опылялся» в православной среде.

Постепенно Дмитрий «встал на жесткие ортодоксальные позиции» и в поисках занятия, максимально связанного с темой духовности, решил стать священником и уехал учиться в Троице-Сергиеву лавру. Четыре года он проучился в Московской духовной семинарии и еще четыре в Московской духовной академии.

В столице Дмитрий принял монашеский постриг. С одной стороны, потому что он жаждал «божественного экстаза», «прямого общения с Богом лицом к лицу», а это, по православной традиции, удел монахов. С другой, он боялся, что, женившись, погрузится в суету и забудет о Боге. Оценивая свой выбор сегодня уже как психолог, Лепешев говорит, что боялся вступать в близкие отношения с женщинами.

«Это детская травма отверженности, как случается со многими детьми, выросшими в обычных советских семьях. Мама очень рано выходит на работу после декрета, очень поздно возвращается с работы уставшая. Она бы и хотела уделить время ребенку, но уже нет сил. И ребенок получает травму отверженности. И возникает в сознании отождествление, что глубокие отношения — синоним боли. Если я захожу в глубокие отношения, это закончится тем, что меня бросят и я испытаю боль».

«Молодость, которую не догулял»

В 2002 году двадцатишестилетний хабаровчанин Павел Белых вернулся из армии. Решил сходить на исповедь в один из городских храмов и, к своему удивлению, в «полненьком» священнике узнал Дмитрия Лепешева — подростка, с которым они в начале девяностых бегали по лесу в костюмах хоббитов. Оба они входили в организованный Павлом клуб ролевиков-толкиенистов, где, по словам Белых, прятались от разваливавшейся вокруг них реальности.

Дмитрий запомнился ему высоким худым хоббитом по имени Митто Прятлинг (Митто — вариация имени Дмитрий, Прятлинг — вариант перевода на русский названия одного из хоббитских родов «Фэлохайд») с мечом из хоккейной клюшки. Справедливым, спокойным и таинственным. В 93-м году он ушел из клуба, потому что начал «активно воцерковляться».

Лепешев к началу двухтысячных успел принять сан иеромонаха и стать отцом Никанором. Дмитрием его постепенно перестали называть даже собственные родители. Мать вслед за сыном начала ходить в храм и превратилась в примерную христианку.

Первым храмом, где отец Никанор стал настоятелем, стала церковь Николая Чудотворца. Сегодня он вспоминает проведенные там пять лет как пик своей службы. Церковь располагалась в здании бывшего реального училища дореволюционной постройки, соседствуя с городской больницей. По словам Лепешева, когда он вступил в должность, в храм ходили в основном бабушки, которым было удобно добираться до него с троллейбусной остановки. Но с появлением отца Никанора паства омолодилась.

Бывшая прихожанка Дарья Вакуленко рассказывает, что в первый раз пришла в Никольский храм в 14 лет на пасхальную службу и поразилась тому, как красиво Лепешев вел службу, поздравляя присутствовавших на разных языках мира. Ходить туда постоянно она начала из-за личности настоятеля, который общался с подростками на равных.

«Когда ты подходишь ко взрослым и задаешь какие-то вопросы, очень многие, если не знают ответ, они стесняются сказать, что не знают. Начинают что-нибудь придумывать или просто говорят: “Иди молись”. А отец Никанор мог честно сказать: “Я не знаю”. Когда это случилось во второй раз, меня это поразило. И он предложил вместе поискать ответ», — вспоминает Вакуленко.

Священник старался создать в храме семейную атмосферу, устраивал после воскресных служб чаепития, организовывал походы и не скрывал странных для монаха интересов.

С детства Лепешев увлекался кельтской культурой. Поэтому однажды провел в храме молебен в честь святого Патрика, где собрались не только верующие, но и любители ирландской культуры. Дарья Вакуленко вспоминает, что в другой раз в храм послушать неформального батюшку пришли рок-музыканты — «все в гриндерсах, обвешанные металлом, с огромными сережками в ушах». Лепешев пообщался с ними после богослужения, ничего не сказав о неподобающем виде. Девушка говорит, что она училась у настоятеля «с человеколюбием относиться к разным людям, несмотря на разницу во мнении».

С Павлом Белых, который в девяностых создал в Хабаровске военно-исторический клуб, отец Никанор стал организовывать ролевые игры на природе: «Сказание о граде Китеже» и «Хроники Нарнии» по сказке Клайва Стейплза Льюиса, наполненной отсылками к христианству. Их самым известным проектом стал творческий салон «Имрам». Название отсылает к жанру древнеирландской литературы, который описывает плавания на сказочные острова. На протяжении нескольких лет его участники собирались в третью пятницу месяца на тематические вечера, посвященные чаще всего кельтской, либо русской культуре.

Лепешев говорит, что после восьми лет, проведенных в закрытом учебном заведении, из него наружу рвалась «молодость, которую он не догулял». В то же время все мероприятия были и формой миссионерства. «Приходил на “Имрам” молодой рокер здоровенный, — вспоминает Павел Белых. — Музыка его привлекала. Сейчас этот двухметровый священник окормляет все дальневосточное казачество. Священнослужитель. И кучу детей родил».

В 2005 году в Хабаровске открылась первая семинария, и отца Никанора пригласили туда преподавать. Преподавал отец Никанор догматическое богословие, а еще старался устраивать для студентов мероприятия, «расширяющие рамки их восприятия». Например, организовывал встречи с Псоем Короленко и Борисом Гребенщиковым.

Параллельно рамки собственной веры он, наоборот, сужал.

Раскол

«Я искал самой ортодоксальной ортодоксии. Самой догматичной догматики», — описывает Дмитрий Лепешев свои ощущения. Он вспоминает, что никак не мог понять, достаточно ли истинна его вера. Теперь он точно с Христом или еще нет?

Кризис усугубила потеря. В 2007 году Лепешев лишился ставшего для него семьей прихода. Храм, в котором служил отец Никанор, выселили из здания бывшего училища, а больницу со скандалом расформировали. Их место в самом центре города заняли офисы и торговые залы. По словам Павла Белых, прихожане думали устроить акцию протеста, приковать себя к батареям, но архиерей отговорил их, сказав, что подобные действия пойдут на руку врагам православия.

Лепешев вспоминает, что именно во время служб в храме испытывал чувства, которые тогда интерпретировал как соприкосновение с Богом: «Когда ты ощущаешь, что Бог тебя любит, и в своем сердце ощущаешь ответное движение. Ощущаешь, что он любит не только тебя, но и всех этих людей в храме, поэтому и ты их не можешь не любить. Такое вот раскрытие сердца. Принятие самого себя. Принятие этих людей в свете любящего божественного взора».

Закрытие храма ускорило уход священника в раскол. Лепешев решил, что в РПЦ недостаточно последовательно идут за святыми отцами, особенно его беспокоило то, что там допускают возможность спасения души для еретиков — католиков и протестантов. Дошло до того, что в следующем храме, куда его отправили на службу, Лепешев во время проповеди просил прихожан не молиться за тогда еще кандидата на место патриарха Кирилла: слишком уж он ему казался «страшным либералом» и экуменистом (сторонником сближения различных христианских конфессий, — прим. ТД).

Последовала реакция. Отца Никанора отправили настоятелем в храм в поселок Березовый на БАМе в 600 километрах от Хабаровска. Но тот вскоре сбежал оттуда и перешел в Российскую православную автономную церковь (РПАЦ), одну из существующих в стране организаций «альтернативного православия». В РПЦ его от служения отстранили и запретили преподавать в семинарии.

«Настолько люди переживали и сожалели об этом, что, помню, тогдашний архиерей решил в ситуацию вмешаться, выступал в семинарии с речью. Он тогда сказал, что, если человек ушел — это трагедия, но не для Церкви, а для него», — вспоминает бывший студент Лепешева Павел Коршунов.

Несмотря на громкий уход, пробыл отец Никанор в расколе всего полгода: «Это был пик моего религиозного ревнительства. И когда я ощутил там какую-то пустоту, ролевую игру… Как ролевик со стажем, я, попав туда, понял, что это ролевая игра. Тогда начался откат».

«А я, оказывается, добрый»

Павел Клочихин попал в детский дом поселка Найхин в семь лет. Мать ушла из семьи, отец пил. Когда мальчик оказался в детдоме, он заметил, что у многих детей там были крестики, и захотел такой же: «Я тогда был маленьким. Мне хотелось быть защищенным от чего-то сверхъестественного».

Крестился он спустя семь лет уже подростком, когда к ним в детский дом приехал священник. Он показался мальчику древним монахом с бородой, хотя, как выяснилось позже, был еще совсем нестарым. Сначала Павел даже испугался монаха, но перед крещением услышал, что у отца Никанора добрый приятный голос, и страх отступил.

Найхин — одно из национальных сел, куда Лепешев приезжал раз в месяц, как глава комиссии по работе с коренными малочисленными народами Севера, появившейся при Хабаровской епархии в 2012 году. После возвращения из РПАЦ он публично покаялся, возобновил работу в семинарии и служение в хабаровских храмах, а когда церковное руководство решило развернуть миссионерскую работу среди коренных жителей Приамурья, подключился и к ней. Будущий отец Никанор с детства интересовался культурой местных аборигенов, шаманизмом, поэтому с радостью согласился занять пост.

По словам председателя Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Хабаровского края Любови Одзял, в начале двухтысячных Найхин попал под удар злых сил.

«В 2001 году двое мальчиков перешли на тот берег (Амура), залезли на кладбище. Не знаю, что они сделали, но они, как сказали, открыли какой-то портал, из которого очень много всякой нечисти стало выходить к людям. Их нашли повешенными, после этого пошла волна самоубийств. Могло чуть ли не под корень всю семью вырезать», — вспоминает женщина.

По словам Одзял, «почистить» село вызвали священника, после чего самоубийств стало меньше. Лепешев, возглавивший комиссию через несколько лет после этих событий, вспоминает, что при нем покончили с собой еще два жителя Найхина. В одном случае пожилая прихожанка была неизлечимо больна и не хотела обременять заботой о себе семью. Во втором, по мнению Никанора, на решение селянина повлияли кризис в семье и депрессивная атмосфера, царящая в Найхине: «Печально все было. Упадок. Производства все закрыты. Мужчины и даже некоторые женщины в основном пьют. Рабочих мест особо нет».

Священник крестил всех желающих жителей, проводил службы, привозил книги для школьной библиотеки, одежду для нуждающихся и каждый раз навещал детский дом. Организовывал для его воспитанников поездки в православные летние лагеря, экскурсии по хабаровским храмам.

Павел Клочихин вызвался помогать отцу Никанору во время служб, потому что хотел быть для чего-то нужным. Сегодня студент одного из хабаровских вузов вспоминает, что среди воспитанников «все решал закон грубой силы», дети провоцировали друг друга на драки, бывало, воровали, сам он курил, обманывал, но священник всегда прощал его и после исповедей относился так же хорошо, как и прежде. Ему кажется, что от этого он постепенно исправлялся.

«Появлялась доброта. И это было что-то такое… Когда уже ты злой и вот он уже — порог. И такой щелчок — шлеп! — а я, оказывается, добрый», — вспоминает Павел.

Грех уныния

В детском доме думали, что все священники должны быть такими, как отец Никанор, — а он в то же время чувствовал, что все дальше удаляется от учебников по богословию.

Лепешев говорит, что после миссионерских поездок по национальным селам ощущал такую полноту жизни и служения, что, казалось, можно с легким сердцем и умереть. Но все чаще после моментов эмоционального подъема он погружался в депрессивные состояния. Сегодня он объясняет это тем, что его, в душе скорее анархиста, душила церковная иерархия и подавляла фигура «барина» — архиерея, который мог свободно распоряжаться его судьбой.

«Вроде бы это правильно. Вроде бы это то, что называется святое послушание. Ради Бога я отказываюсь от своей воли, отдаю себя в руки священноначалия. Но сколько я себе умом этого ни говорил, для моей психики это всегда был очень травмирующий фактор», — вспоминает Лепешев. Говорит, что долгое время принимал свой внутренний протест за недостаток смирения, за грех уныния и тщеславия.

Копились и вопросы к вере и Богу, которые священник собрал в 89-страничном документе под заголовком «Богословские вопрошания». Говорит ли Бог с человечеством через Библию? Почему в ней не даны сведения об устройстве Вселенной, соответствующие данным науки? Зачем Богу страдания невинных людей и даже животных?

Последний вопрос занимал Лепешева все больше из-за его любви к путешествиям. Особенное впечатление на него произвела поездка в Китай. Увидев вокруг себя «миллионы китайцев, которым не нужно христианство», которые никогда и не подумают, что с ними что-то не так, отец Никанор почувствовал: именно теперь что-то в нем самом навсегда поменялось. Он перестал быть не только православным, но и христианином: Христос стал для него снова только одним из родоначальников мировых религий.

Разуверился отец Никанор и в необходимости существования самого сословия священников. В 2016 году попробовал получить перевод в Москву, чтобы в дальнейшем уехать за границу, служить там и не смущать начальство «неортодоксальностью». План провалился, да и сам Лепешев понял, что никаким священником он быть не хочет.

Тогда под предлогом учебы и воспользовавшись сменой руководства в епархии, он получил разрешение на службу за штатом в Москве. Когда через год начальство поинтересовалось, где он, что делает и когда вернется, Лепешев ответил, что никаких официальных церковных структур для него больше не существует, и прикрепил к электронному письму свои «Богословские вопрошания».

«Это уже не я с их точки зрения»

«“Горе от ума”, короче. Вот! Вот как надо вообще, по идее, назвать статью про него», — резюмирует Павел Белых. Мужчина не скрывает, что уход Лепешева его расстроил, но отворачиваться от друга он не собирается: «Бывают такие люди, которые не могут остановиться, ищут Бога дальше и дальше. Я не могу его в этом осуждать. Он как ребенок ищет истинного Бога дальше».

«Дмитрий всегда имел повышенное и искреннее внимание к себе самому. Сейчас я понимаю, что христианство его интересовало мало. Больше музыка, ролевые игры, политика и интриги. То, что он ушел, совершенно неудивительно. Вера его никогда не была глубока и устойчива», — отзывается о бывшем коллеге хабаровский священник Игорь Сальников. Он решил прекратить общение с Лепешевым.

Кроме Игоря Сальникова, никто из опрошенных для репортажа священников не согласился поделиться своим мнением об уходе Лепешева. Письмо, написанное на имя митрополита Хабаровского и Приамурского, с просьбой рассказать, как отец Никанор проявлял себя во время службы, осталось без ответа.

По словам самого Дмитрия, разорвали с ним отношения немногие, но в их числе оказались и близкие для него люди. «Это уже не я с их точки зрения».

«Существуют в церковном сообществе особенно, на мой взгляд, неадекватные ожидания от таких людей (монахов), что они должны быть святыми, никогда не меняться. Когда человек не удовлетворяет их ожиданиям, оказывается живым человеком, это не всегда вызывает адекватную реакцию», — говорит Павел Коршунов. Он сам после семинарии решил не идти в священники и сейчас рад за друга.

Новая жизнь

В 42 года бывшему отцу Никанору пришлось учиться жить самостоятельно, без оглядки на церковное руководство. Проявлялось это даже в мелочах. Больше двадцати лет мужчина не задумывался, что надеть, ходил в рясе. А теперь пришлось заняться поиском своего стиля.

Самой насущной проблемой стало отсутствие заработка и жилья. Лепешев говорит, что никогда не получал в церкви зарплаты больше 25 тысяч рублей, но питаться мог бесплатно при храме или семинарии. Жил то в комнате, отведенной ему в учебном заведении, то у родителей. В Москву он решил переехать, чтобы начать новую жизнь и выучиться на трансперсонального психолога.

«Этот подход работает с глубинными уровнями человеческого сознания, выходящими за рамки персоны. С перинатальным периодом, коллективным бессознательным, архетипами, уровнем рода и так далее. То, что выходит за рамки биографического уровня. Очевидно, что это направление психологии глубже всего заходит на территорию, которая присвоена себе религией и мистикой», — объясняет Лепешев свой выбор.

Первое время Дмитрий жил бесплатно у московских друзей. Они же помогли ему организовать в столице чтение лекций по религиоведению. Лепешев читал их почти год, пока не поступил в вуз. Помочь с оплатой образования предложили родители. По словам Лепешева, надежда на появление внуков смягчила потрясение от его ухода из церкви.

Бывший священник и сам хочет создать семью. Он говорит, что влюблялся, когда был священником, но воспринимал это всегда как искушение, с которым нужно бороться.

«Худенький стал. Стройненький. Еще немного — и станет обольстителем женщин после 35 [лет]. Мы всё думаем, когда же он женится», — иронизирует над старым другом Павел Белых. В Москве Лепешев похудел на тридцать с лишним килограммов, потому что из-за избыточного веса у него начались проблемы со спиной. Похудевший Дмитрий напоминает Павлу подростка, с которым он когда-то бегал по лесу. «Митто Прятлинг. Психоаналитик. Или кто он там? Господи помилуй!»

Лепешев говорит, что его нынешняя работа в чем-то похожа на службу священника, только теперь он не должен пытаться вписать своего клиента в какую-то систему ценностей, и это ему нравится. Работает он не только психологом, но и мировоззренческим коучем (помогает клиентам выстроить собственное мировоззрение), и инструктором светских медитаций.

Духовные поиски продолжает. «Я бы отнес себя к людям, практикующим внеконфессиональную духовность. Когда у человека присутствует духовное измерение, он не сводит весь мир к материи, но при этом необязательно для его постижения принадлежать к той или иной конфессии».

Впрочем, сейчас Лепешеву кажется, что его богоискательство всегда было по большому счету поиском самого себя. И недавно он себя почти до конца принял.