Два года назад муж украл у Татьяны детей. Неожиданно, подло, так, что она долго в это не верила. Она смотрит на меня с экрана телефона и спокойно говорит: «У меня больше нет надежды». Я была готова к слезам, к долгому тяжелому монологу, даже к истерике. Но не к ее глазам, в которых вместо слез — черная, пугающая тоска. Взгляд Татьяны и ее внешнее спокойствие лишили меня речи: какое-то время мы молча смотрели друг друга, я из России, она из Германии. А потом она сказала, что как раз сейчас может рассказать о случившемся, потому что «успокоилась» и больше «не лезет на стены». И мы поговорили.
«В России мы будем жить хорошо»
Татьяна — этническая немка, переехавшая в Германию из России еще ребенком. Она живет в Берлине 25 лет, но отлично владеет русским языком. С отцом своих детей (у Татьяны две дочки, четырех и шести лет), Геннадием, тоже русским, она познакомилась в Германии. В последние годы совместной жизни в их семье были ссоры. Геннадий решил уйти от Татьяны и забрать детей, но германский суд определил место жительства детей с матерью.
Тогда Геннадий решил открыть со своим другом из Чечни бизнес в Крыму и уехал. Через какое-то время он решил помириться и начал уговаривать Татьяну переехать к нему. Рассказывал, как хорошо им будет жить в России, у моря. Татьяна поддалась на уговоры и приехала в Россию с детьми. Семья подала документы на вид на жительство (все бумаги оформляли в Чеченской республике, потому что Геннадию там помогали друзья). Пока ждали документы, у Татьяны закончилась российская виза. Она вернулась в Германию для оформления новой, оставив детей с отцом в Крыму. Геннадий сказал ей: «Езжай спокойно, я буду смотреть за детьми». Через несколько дней муж сообщил, что они с детьми получили вид на жительство, а Татьяне в нем якобы отказали. Геннадий предложил Татьяне оформить на него опекунство, она, встревоженная этой просьбой, отказалась. Тогда он перестал отвечать на ее звонки и исчез.
«Так мои дети пропали без вести, — рассказывает Татьяна. — Сейчас я понимаю, что это был с его стороны хитрый план: я уезжаю, он забирает детей. А тогда я была в растерянности. Он резко переменился. Сказал, что, если я хочу видеть детей, должна подписать бумаги о том, что передаю ему права на их воспитание в России. И когда я отказалась, он отключил телефон. Я не знала, где он находится, в Крыму или в Грозном, так что как только получила визу, поехала в Россию и пошла в полицию. Они его сразу нашли и помогли с ним созвониться. Он им сказал, что имеет полное право находиться с детьми, и не сообщил мне, где он. В полиции мне сказали: “Идите в суд, мы вам помочь ничем не можем”. Тогда в Москве я подала заявление в уголовный розыск, обратилась за помощью и в Германии (но там мне сказали, что ничего сделать не могут, надо решать вопрос через российский суд). Я никогда ни с чем подобным не сталкивалась, не знала, куда бежать и что делать. В голове не укладывается, как можно в цивилизованном государстве детей украсть?»
«Законы гор»
Зимой, отчаявшись, Татьяна наняла детектива, который нашел мужа с детьми в Крыму. Она приехала по указанному адресу и увидела своих дочек, играющих во дворе. Бросилась к ним со всех ног, расплакалась, долго обнимала. Из дома вышел Геннадий и пригласил Татьяну войти. Там, по ее словам, они подрались и он выставил ее за дверь.
Геннадий собрал вещи и уехал с детьми в Грозный. По телефону он сообщил Татьяне, что в Чечне его друзья будут за ней следить и если она будет искать их, сильно пожалеет. А еще объяснил, что в Чечне «по законам гор» она, как женщина, не имеет права на своих детей.
Татьяна ничего не поняла про «законы гор» (речь, скорее всего, шла о том, что по чеченским обычаям дети чаще всего остаются с отцами. — Прим. ТД) и про то, почему она больше не может быть рядом со своими детьми. Пересилив страх, она вместе со своей мамой все же поехала в Грозный и обратилась за помощью к уполномоченному по правам ребенка в Чеченской республике, в органы опеки и в МВД. В опеке ей подсказали организацию «Женщины за развитие», которая помогает женщинам бороться за свои права. Сотрудники организации поселили Татьяну в кризисный центр «Надежда»: там она могла бесплатно жить и общаться с психологом, пока решался вопрос о том, как ей помочь.
Женщины, которые в тот момент находились в центре, рассказывали, что Татьяна постоянно плакала. «Она плакала так сильно и так много, что я забыла о своей собственной беде, — вспоминала одна из подопечных “Надежды”. — У меня тоже была сложная ситуация с мужем, но со мной хотя бы были мои дети. А Татьяна была убита горем, мы все ее утешали и старались помочь».
Помогать Татьяне решили через суд и назначили ей опытного адвоката — Асет Мальсагову. Первое, что сделала Асет, — добилась для Татьяны встречи с ее дочерьми.
«Я во всех женщинах искала черты матери»
По словам Асет Мальсаговой, она начала заниматься делами матерей, у которых мужья отобрали детей, потому что считает, что «это садизм — разлучать детей с матерью».
«Я росла без матери: она рано умерла, — говорит Асет. — Меня лелеяли родственники, мое детство было счастливым. Но я во всех женщинах искала черты матери, я знаю, что такое, когда матери нет рядом».
Мальсагова подала иск в районный суд и поговорила с мужем Татьяны, чтобы понять его мотивацию. По ее словам, Геннадий объяснил, что хочет вырастить детей в своей стране, в частности в Чечне, «где прекрасные обычаи».
«На самом же деле у него в Германии начались проблемы с бизнесом, а в Чечне, насколько мне известно, у него появилась другая женщина, — говорит адвокат. — Также я встречалась с его друзьями по бизнесу, это не простые люди, которые оказывают ему поддержку. Я им объяснила, что по шариату девочка должна воспитываться матерью, а если мать отказывается, то бабушкой по матери. И только если и мать, и бабушка отказываются воспитывать ребенка, тогда ее нужно передать отцу. Считается, что руководство республики сказало фразу, что по нашим адатам дети должны быть с отцом. Но эта фраза была вырвана из контекста. Дети должны оставаться с отцом, только если мать ведет неправедный образ жизни или уходит к другому мужчине. В этом случае никакой суд в Чечне детей матери не отдаст. Для семьи отца будет позором, если его детей будет воспитывать другой мужчина. В остальных случаях суд должен вставать на сторону матери. Многие считают, что у нас в республике в отношении воспитания детей муфтият на стороне мужчин. Да, но знаете, за прошлый год, с сентября по конец августа, у меня в производстве было 19 дел по такой тематике. Из них 17 завершено. Я проиграла одно-единственное дело».
Асет рассказывает, что, несмотря на все объяснения, друзья Геннадия говорили ей, что она не должна лезть в это дело. И что дети Татьяны сами не хотят жить с матерью. На вопрос, спрашивали ли они детей, с кем они хотят жить, друзья ответили отрицательно, но что им достаточно мнения Геннадия и его матери.
«Я им тогда сказала: “Давайте я вам докажу, что вы не правы?” — рассказывает Мальсагова. — И устроила встречу детей с матерью, пригласив их посмотреть, как будут вести себя дети».
«Мамочка, больше не уходи!»
О встрече Татьяны и детей Асет Мальсагова говорит дрогнувшим голосом. Даже сейчас, спустя восемь месяцев, ей тяжело о ней вспоминать.
«Эта встреча оставила меня без слов… Мы договорились, что отец приведет детей ко мне в кабинет. И вот я завожу мать… Вы бы видели это, боже мой! Дети маленькие, я боялась, что они ее не узнают. А они прильнули к матери, плачут: “Мамочка, больше не уходи!” Мама плачет, бабушка плачет. У меня мурашки бежали… Друзья стоят, мнутся. Я им говорю: “В следующий раз, прежде чем говорить, что детям не нужна мать, подумайте о своих детях, о сестрах. Что, если у них отберут детей?”
Эта встреча позволила мне убедить мужа разрешить еще одну встречу на следующий день: они все вместе поехали в дельфинарий. Муж был с охраной, боялся, что Татьяна может увезти детей. С той встречи прошло восемь месяцев. Из-за карантина Татьяна застряла в Берлине и не может приехать в Грозный. Как только станет возможно, я снова организую их встречу», — говорит адвокат.
По словам адвоката, дела сейчас обстоят таким образом. Судья районного суда оставила иск без рассмотрения, мотивировав тем, что в Германии уже был суд, который определил место жительства детей. «Она по невнимательности не посмотрела, не увидела, что германский суд определил место жительства детей с матерью, — говорит Асет. — Но между Россией и Германией нет договора о взаимном исполнении судебных решений. Поэтому я написала частную жалобу в Верховный суд. Ее удовлетворили и передали для рассмотрения дело в районный суд. Теперь стоит вопрос о возвращении детей, незаконно удерживаемых в РФ, в страну их постоянного проживания. Сейчас наш процесс хотят передать в пятигорский суд. Я не сомневаюсь, что суд мы выиграем».
«Живы-здоровы»
Выслушав историю Татьяны и желая ее подбодрить, я говорю ей о том, что она точно выиграет дело, это лишь вопрос времени. Что «Женщины за развитие» помогли многим в похожих ситуациях и ее не оставят. Но ее глаза не загораются.
«Если честно, я потеряла все надежды, — говорит она. — Раньше я думала: месяц прошел, ну ладно, сейчас бумаги сделаю, поеду туда, все решится. Потом еще месяц прошел, еще… В конце концов я перестала считать месяцы. В прошлом году мне было очень плохо. Я сходила с ума, лезла на стены, плакала, были нервные срывы на работе… Я собирала деньги только для этого дела, все время думала, где заработать, кому заплатить, что еще сделать. Сейчас спокойнее. Слава богу, тут есть подруги и знакомые, которые меня поддерживают. Все, что я знаю о своих детях: они “живы-здоровы”, так говорит мне свекровь. Я как-то связалась с адвокатом мужа, он говорит: “У детей есть няня, они живут в достатке и радости”. Я говорю: “Как сироты они живут? Если тебя у матери отберут, ты будешь в радости жить?”»
«Мы сделаем все, чтобы ей помочь»
Последний человек, с которым я созваниваюсь, — психолог организации «Женщины за развитие» Марет Шидаева. Я делюсь с Марет тем, что Татьяна перестала надеяться на воссоединение с детьми, хотя адвокат уверена в хорошем исходе дела. А Марет объясняет, что у Татьяны депрессия. «Она подавлена, впала в уныние от безысходности».
«Само состояние депрессии, — говорит Марет, — заключается в потере веры в добро, в людей, в отсутствии сил и стремления жить. Человек постоянно думает о смерти как избавлении от невыносимых страданий. Татьяна перенесла сильнейшую психологическую травму, которая усугубилась тем, что обстоятельства разрушали ее веру в справедливость в течение долгих двух лет. Налицо изменения в мировоззрении, но все же она мать и до последних дней будет стремиться к своим детям. Она понимает, что если она оставит детей, то за них уже переживать будет некому.
Даже сейчас ее дети живут не с отцом и бабушкой, а как сироты, с чужой женщиной-няней.
Ее дети уже сегодня социальные сироты, сироты при живых родителях. Такими детьми заполнены детские учреждения, на заботу о них государство тратит большие средства, но восполнить потребность в заботе и любви матери государство никогда не сможет. Эти дети всю жизнь чувствуют себя обделенными, незащищенными и ненужными, то есть они находятся в том же самом состоянии депрессии. Сколько бы благ от государства ни сыпалось на их голову, они всегда будут жаловаться, что им плохо, что им чего-то недодали».
Марет говорит, что, если бы Геннадий любил детей, он не лишил бы их матери. Татьяна переживает за детей, потому что не знает, как они живут. И не понимает, почему муж так поступил с ней, — это тоже сильное переживание.
Марет рассказывает, что, когда Татьяна приехала к ним в кризисный центр, на ней не было лица. Но в один из дней директор начала говорить о реальных перспективах того, что задумал ее муж, и Татьяна заулыбалась. «Вы бы видели ее тогда, — говорит Марет. — На несколько секунд перед нами предстала другая женщина. Такая яркая, красивая, веселая. Такой она была раньше. Такой, надеюсь, она снова станет, потому что мы сделаем все от нас зависящее, чтобы ей помочь».
Организация «Женщины за развитие» и их проект кризисный центр «Надежда» существуют на частные пожертвования. Для них очень важна системная финансовая поддержка: поток нуждающихся в помощи женщин не иссякает, а за аренду помещения, питание и работу сотрудников надо платить. Подпишитесь на регулярное пожертвование в пользу центра «Надежда». Ваши 50 или 100 рублей помогут женщинам пережить критический период и начать новую жизнь и позволят детям оставаться рядом с мамами.