Формально Денис Мунин — преступник-рецидивист, отбывающий в колонии строгого режима второй срок по широко известной 228-й статье УК. Следствие решило, что он глава «организованной группы лиц», которая торговала наркотиками в Мурманске. Сам он говорит, что на этот раз был вообще не виноват, а показания против него дала под давлением правоохранителей малознакомая наркопотребительница.
Но дело сейчас не в виновности или невиновности, а в том, что с 2016 года Денис, инвалид третьей группы, содержится фактически в пыточных условиях, не получает медицинской помощи, а от страшных болей в испещренных черными язвами ногах и руках спасается простой холодной водой. Сейчас ему 48. Срок — 18 лет. Считай, пожизненный. А живет он, считай, не в тюрьме, а в аду.
Голос из потустороннего мира
На записи телефонного разговора Дениса с координатором фонда «В защиту прав заключенных» Надеждой Раднаевой его голос звучит как из потустороннего мира: низкий, тяжелый и глухой. Связь между мирами — тем и этим — периодически прерывается, Денис говорит, что времени мало, и сбивчиво рассказывает, как он себя чувствует.
— У меня несколько лет уже ежедневно боль в ногах, судороги, ноет, язвы, — говорит он буднично и страшно. — Кожа, она как бумага, она рвется, то заживает, то опять рвется. Они прямо темного такого, фиолетового цвета. Это кисти рук, это ноги. Они холодные постоянно, они не чувствуют ничего.
— А какими-то мазями вы пользуетесь? — спрашивает Надежда.
— У меня, к сожалению, нет никаких мазей, — отвечает, — их надо заказывать, а у меня в рекомендациях не написано ничего такого. Я водой мою. Холодной водой спасаюсь, все мое спасение — холодная вода. Поливаю, потому что не сплю же по ночам. Вообще не сплю. По 20 минут, по часу. Встаю, поливаю водой и пытаюсь заснуть.
Язвы на руках и ногах — следствие варикоза, тромбоза и тяжелой полиневропатии, болезней, которые обострились у Дениса уже на зоне. Еще у него проблемы с печенью, очень плохое зрение, атрофия зрительного нерва и гипертония: давление периодически достигает невероятных показателей вроде 240 на 130. Два диагноза — токсическая полиневропатия и гипертоническая болезнь третьей степени — присутствуют в официальном перечне заболеваний, препятствующих отбыванию наказания, но суд раз за разом отклоняет ходатайства Дениса, несмотря на то что его состояние продолжает ухудшаться. В 2016 году на зону он попал относительно здоровым человеком, а сейчас не может передвигаться без костылей. Обезболивающие таблетки — единственные лекарства, которые ему выдают, — на какое-то время делают жизнь легче. Но их дают днем, а ночью от постоянной, непрекращающейся боли Дениса спасает только вода.
«Я думаю, что меня не освобождают, потому что не совсем правду говорит доктор, который меня на суде представляет, — спокойно объясняет Денис. — Он там скрывает свои должностные моменты и говорит, что полностью оказывает лечение, что у меня полностью условия соответствуют. Ну и очень большой срок у меня. Я думаю, они считают, что я ужасный человек в целом. Я бы тоже, наверное, так думал со стороны, исходя из срока».
«Футболист»
Денис вырос в Североморске, военном городе неподалеку от Мурманска, столице Северного флота России. Его отец приехал сюда из Горького в 1973 году — во время службы в армии строил военные объекты — и остался на несколько десятилетий. Получил квартиру, перевез жену и маленького Дениса — в общем, обосновался на севере. К моменту развала Союза в крепкой семье было уже трое детей. Денис — самый старший и самый успешный.
«Он всегда был во всем лучший, всегда был во всем свет в окошке, умница, надежда семьи, радость и так далее, — вспоминает сестра Дениса Инна. — Его все любили, ему все давалось очень легко, им всегда гордились все. В начальной школе его ставили всем в пример, потому что он творил чудеса, и в чтении там, и во всяких других предметах, прекрасно рисовал, прекрасно играл на музыкальных инструментах, все легко… Девчонки всегда на него внимание обращали очень сильно, он всегда был душой компании. Они даже какую-то музыкальную группу сколачивали…»
Возможно, так бы оно и продолжалось, но окончание школы пришлось на очень непростое время, которое отец Дениса, Геннадий Израилевич, отчасти винит во всем случившемся впоследствии. Он рассказывает, что в начале 90-х поколение Дениса опиралось исключительно на силу собственных кулаков: это считалось единственно верным.
А еще в городе появились наркотики. Это «поветрие», как называет его Геннадий Израилевич, выкосило тогдашних двадцатилетних: из одноклассников Дениса мало кто избежал тюрьмы или смерти.
«Знаете, как говорят, — грустно шутит Геннадий Израилевич, — было у отца три сына, один из них — футболист. Вот Денис — футболист. При всем при том, что он самый способный, никак не мог свою жизнь устроить. Пустил ее под откос».
После школы Денис пытался получить образование, работал в море на спасательном корабле, служил в армии, но когда вернулся на гражданку — взялся за старое. К тому же вместе с друзьями он попал в переделку и оказался под угрозой уголовного преследования. Из-за этого, как рассказывает отец, Денис спешно уехал на другой конец страны — в кубанский городок Тихорецк, где жил его приятель. Это был шанс начать новую жизнь, и Денис ее начал: встретил Лену, которая родила ему дочь, работал в строительстве. В конце 90-х, уже с семьей, все равно вернулся в Североморск. Там в 2000 году его задержали с наркотиками. Приговор — пять с половиной лет в колонии особого режима.
Несмотря на то что гражданская жена ждала его возвращения, семейная жизнь в конце концов не сложилась. Лена с дочерью уехала обратно в Краснодарский край, Денис снова остался один, снова стал употреблять. За четыре года между первым и вторым заключением он сменил множество работ: трудился сборщиком мебели, приемщиком металлолома, грузчиком. А в 2009 году опять был привлечен к ответственности по 228-й статье — и на этот раз попал в тюрьму на шесть с половиной лет.
Генеральный директор
Еще до заключения в общей компании Денис познакомился с Людмилой, его большой любовью. У Людмилы тоже были проблемы с наркотиками, но, как рассказывает ее мама, Анна Петровна (имя изменено по просьбе спикера), она несколько раз лечилась и надолго прекращала употреблять. Правда, в конце концов все равно срывалась. Когда Денис попал на зону, они — втайне от матери — расписались.
Анна Петровна говорит, что «костьми бы легла», чтобы этого не допустить. Но слышно, что зла на Дениса не держит. Она вообще единственная, кто остался у него в Мурманске. Отец живет в Ленобласти, сестра с мамой — под Москвой, брат — в Нижнем Новгороде, Людмила занята на принудительных трудовых работах. А Анна Петровна здесь. В этом году она помогла Денису переоформить инвалидность, нашла врачей, оплатила прием, вытащила его ненадолго из колонии в Мурмашах, но освободиться по состоянию здоровья у него пока все равно не выходит.
— Что он за человек?
— Я бы с удовольствием вам рассказала, но я не знаю, — говорит Анна Петровна. — Вообще по натуре, когда он ничем этим не занимается, он добрый, он всегда может помочь, если что. Даже если и деньги у него есть, он и деньгами может помочь, всем. Он вообще так неплохой, но вот видите, у них это уже болезнь.
Пока Денис отбывал наказание, Людмила, по ее словам, работала на двух работах и ждала его возвращения. К моменту освобождения Дениса в 2015 году они, кажется, решили в очередной раз попробовать начать все с начала. Про это время все родственники единодушно говорят, что Денис и Люда действительно стали строить нормальную жизнь. Они купили программу для работы такси, организовали фирму и наняли диспетчеров, а местные таксисты активно пользовались их агрегатором. Денис стал генеральным директором и вместе с женой посвящал развитию бизнеса буквально дни и ночи.
«Он пытался как-то выкарабкаться, жить по-нормальному. Они с женой были работой очень увлечены, это же видно всегда. Пахали — другим словом не скажешь, постоянно при деле, — говорит Геннадий Израилевич. — Денис еще очень хотел сдать на права, проходил комиссии, но не успел».
«Агрессивная политика»
Развитию мурманского такси «Дилижанс» семья посвятила в общей сложности около года — все то время, что Денис оставался на свободе. Дела у них, по словам Дениса и Людмилы, шли в гору, и они оба говорят, что ни о каких наркотиках тогда не было и речи. На фотографиях из «ВКонтакте» того периода они — эффектная влюбленная пара: Людмила позирует с подаренными Денисом букетами, вместе они гуляют в мурманских парках, отдыхают на природе.
Летом 2016 года обоих по дороге из магазина задержала полиция — снова по 228-й, хотя никаких запрещенных веществ при себе у них, по словам Дениса, не было. Людмилу отпустили на следующий день, а против Дениса завели новое уголовное дело: показания на него дала знакомая жены, которая иногда приходила к ним в гости. Он говорит, что дело полностью сфабриковано: слишком просто было привлечь уже осужденного по 228-й человека, а заодно накрыть целую организованную группу лиц, главой которой, по мнению правоохранителей, был Денис.
«Я достаточно широко развивался, серьезную конкуренцию очень представлял на рынке такси у нас в Мурманске, вел агрессивную политику в плане бизнеса. То есть со мной не могли справиться, очень серьезно я начал развиваться, — говорит Денис. — И договориться со мной не получалось. Не очень меня любили, если честно. Я вот сейчас не хвастаюсь, так было».
Как все было в действительности, узнать сейчас невозможно, но несостоятельным дело кажется не только Денису — о недостаточности доказательств говорят и его родственники, и Надежда Раднаева из фонда «В защиту прав заключенных», который помогает Денису последние два года. В фонд обратилась сестра Дениса Инна, которая рассказала, что брат не получает в колонии необходимой медицинской помощи.
Сейчас Денис регулярно созванивается с фондом, а его специалисты пытаются добиться удовлетворения ходатайств об освобождении по болезни. Право на это он имеет, но по закону решение остается на усмотрение суда. Суд же пока не считает, что он достоин находиться на свободе даже в таком чудовищном состоянии.
В аду
Помочь человеку, находящемуся в российской тюрьме, практически невозможно. Только на то, чтобы установить возле умывальника в камере Дениса поручень, позволяющий ему нормально умыться, потребовалось полтора года бесконечных уговоров и совещаний с сотрудниками ФСИН. Поручень оказался неудобным. Но он по крайней мере есть.
А вообще, в попытках улучшить условия содержания Дениса или добиться его освобождения фонд дошел до ЕСПЧ — Надежда Раднаева лично писала жалобу по статье о пытках, которыми Европейский суд считает в том числе и отсутствие медицинской помощи, и ненадлежащие условия содержания.
В 2020 году ЕСПЧ коммуницировал жалобу и потребовал объяснений у российских властей. Пока это ни к чему не привело. Бюрократические процедуры отнимают очень много времени, но оставляют хоть какую-то надежду. Денис и сам, несмотря на окончательно севшее зрение и ноющие руки, пишет бесконечные жалобы, пытается добиться справедливости.
Виноват он или нет — решать не нам и не фонду «В защиту прав заключенных», но пыточные условия, в которых содержатся люди в российских тюрьмах, не могут быть справедливыми ни при каких обстоятельствах. Вместо исправительного учреждения Денис и тысячи других заключенных попадают туда, где человек на костылях не может справить нужду или получить обезболивающее, потому что на улице солнце и у него такая гипертония, что двигаться он не способен. Спасибо, хоть поручень установили — можно умыться или горящие от боли ноги ополоснуть ледяной водой.
Фонд «В защиту прав заключенных» — это такой поручень, за который Денис и другие заключенные держатся из последних сил. Потому что если не поможет он, то не поможет уже ничто. Заключенным во всех инстанциях в России вообще помогают неохотно — считают, что если уж попал в тюрьму, то это не просто так, забывая о том, что 99 процентов уголовных дел, дошедших до суда в нашей стране, заканчиваются обвинительными приговорами. Будьте милосердны, оформите пожертвование в пользу фонда «В защиту прав заключенных». Его специалисты делают все, что возможно, чтобы избавить людей от мучений. А этот ад — он совсем рядом.
*14 февраля 2019 года Минюст внес фонд «В защиту прав заключенных» в реестр НКО, выполняющих функцию иностранного агента. Фонд не согласен, это решение является предметом обжалования в суде.