«Из тех, кого я знаю, удовольствия это не приносило никому»

Люди вокруг улыбались, раскачивались в такт музыке. Я быстро влилась, начала ходить в группу духовного общения и даже вела ее сама. Человеку свойственно искать простые ответы на свои вопросы, представлять мир проще, чем он есть на самом деле. У кришнаитов я нашла понятную картину мира.

Я рано поняла, что мне нравятся женщины. Но когда мужчина проявил ко мне внимание, посчитала долгом ответить ему. Я подавила свою природу. Отныне свое место в мире я видела так: я выполняю свои женские обязанности, создаю уют, наполняю дом энергией, вдохновляю мужчину, надеваю на него гирлянды из цветов, делюсь сокровенным, читаю стихи, хожу с ним гулять под звездами на крыше.

Несмотря на то что наши отношения не ладились, я решила, что должна служить ему, и согласилась выйти замуж. Даже поступила на мехмат, где он учился, потому что не знала, чего сама хочу по жизни. Все мое время занимала религиозная деятельность — почти каждые выходные я проводила в храме, делала гирлянды для божеств, помогала готовить воскресный пир, раз в неделю посещала группу духовного общения. Честно пыталась следовать их правилам — но все-таки не смогла себя пересилить и вступить с мужем в интимную связь. Мужчина, который меня выбрал, мне не нравился. Брак завершился через год. Из-за своего провала я боялась, что выгляжу грязной в глазах общины, раз у меня не получилось жить по правилам.

Насилие

На мехмате я так и не доучилась, меня отчислили. После развода было ощущение свободы — меня больше не тянул муж, я съехала от родителей и пыталась сама себя обеспечивать, работая официанткой. В баре познакомилась с мужчиной, который быстро завоевал мое доверие: он был поэтом и писателем, говорил много красивых слов. Конечно же, я влюбилась. Он не был свободен, но уклонялся от разговоров об этом. Когда я заявила, что в таком случае нам надо прекратить общаться, он стал меня лапать и уговаривать.

Я предупредила, что у меня никогда не было секса, но он уже приступил к делу. Я понимала, что он со мной делает, но в тот момент сложно было сказать нет. На какое-то время я даже отключилась и молилась шепотом.

Я думала, на этом все закончится, но он настоял на продолжении. Так совпало, что меня в тот момент отчислили, жить было негде — и я переехала к нему. Скоро он сообщил, что полиаморен и, хотя расстался с бывшей девушкой, начал искать новых женщин. Про каждую женщину он рассказывал мне в подробностях. Пытался внушить, что полиамория — это ок, но я так не считала.

За девять месяцев он неоднократно меня насиловал и даже убеждал, что мне это нравится. Мне хотелось делать себе больно, навредить, наказать. У меня здорово получалось биться головой о стену в истерике. Я понимала, что нужно уходить, но не уходила: считала, что это и есть мой выбор. Решилась, только когда появился другой мужчина. Когда я приехала забирать вещи, он плакал всю ночь. Творил что-то ужасное. Типа, примерял мои платья, потому что так скучал по мне.

Как я могла понять, что это насилие? Мне казалось, что это нормальные отношения, потому что они были в каком-то смысле первыми и единственными. Возможно, дело в травматической привязанности к человеку из-за первого сексуального опыта. Возможно, повлияло религиозное мышление. И еще это был страх, что меня больше никто не полюбит.

Салон

Потом я впервые попробовала запрещенные вещества, потому что хотелось забыть все, что со мной было. В какой-то момент осознала, что у меня нет денег, работы, отношений, религиозная жизнь не складывается, надо платить за комнату — я в полной жопе, еще и зависимая. Думала, что нахожусь на дне жизни и терять мне уже нечего.

В то же время очень хотелось хоть каких-то денег, банально поесть сыра и фруктов. Мне не нравилось, что в коммунальной квартире, где я живу, до меня домогается сосед. Не нравилось, что не могу помогать родителям, а прошу денег у них.

Тогда я решилась на крайний вариант, о котором давно знала. У меня была подруга, которая работала в массажном салоне. Я посмотрела в интернете, где есть вакансии. Приехала на собеседование. Девочка, которая меня собеседовала, объяснила: «Встречаешь гостя, ведешь в душ, делаешь массаж, а потом, грубо говоря, дрочишь», — на слове «дрочишь» она засмеялась. У меня это не вызвало вопросов. Терять мне уже было нечего — настолько я ненавидела себя.

Заступила через несколько дней. Приехала на первую смену, это было днем — познакомилась с девочками, слушала их разговоры, думала, вольюсь ли в коллектив. Они обсуждали своих мужей, говорили о погоде, заказывали еду, смотрели сериалы. Первое впечатление было таким: как они легко живут, мне тоже хочется быть причастной к этому.

Первый клиент пришел часов через пять, была уже ночь. Я должна была пойти с другой девушкой в паре, чтобы она показала, как это делается.

Это был жирный волосатый мужик, плохо говорил по-русски. Я посмотрела на него и подумала: «Это что, блин, мне сейчас надо будет это сделать?» Хотелось развернуться и убежать, но я сказала себе: «Ты что, зассала? Ты уже здесь». Мне было стыдно перед остальными девушками: они могут, а я не могу? Я сказала себе: «Ты же сильная, сделай это».

Я пошла и сделала это.

Он начал торговаться, чтобы мы сняли трусики. Меня трясло от страха. Для меня было немыслимо раздеваться перед мужчинами, я даже на пляж не ходила в купальнике, потому что считала неприличным оголять свое тело.

И тогда я подумала: «Ну ты же хочешь поехать?» — я тогда очень хотела в какое-нибудь путешествие. Так до сих пор никуда и не съездила.

Было максимально тупо, моя напарница все делала, показывала, как правильно. Я смотрела на себя и ненавидела свое тело — за то, что оно не может так двигаться, что оно не умеет и не знает, как нужно. За то, что я в целом не понимаю, в чем прикол секса с мужчинами. Такой вот букет ощущений.

Я понимала, что никто нас здесь не спасет и не защитит. Тревожная кнопка была, но на практике не работала. Никому не было дела до того, что происходит за закрытой дверью. Это был двухэтажный пентхаус с джакузи и сауной, один из лучших салонов в городе. У нас осуждались пьянство и наркомания, но все равно все пили или торчали, в том числе я. Так мы пытались справиться с ежедневной травматизацией.

Стимуляторы помогали держаться на ногах, когда было несколько смен подряд. Про другие салоны говорили, что хозяева там сами приносят девушкам наркотики. Доход в салонах распределяется не в пользу женщин — женщине достается 40 процентов, остальное хозяйке.

Формально проникающий секс был запрещен, за это могли даже уволить. Но клиентам было все равно. Меня, честно говоря, просто насиловали. Некоторые, правда, пытались уговаривать. Как-то раз я стала сопротивляться, как нас учили, но была подавлена, и мне казалось, что он уйдет быстрее, если останется довольным. Поэтому сказала: «Давай». Он сделал несколько фрикций, и на этом все закончилось.

Не работа

Это была сексуальная эксплуатация. Я занималась проституцией. Доступ к моему телу покупали. Я никогда не занималась «секс-работой», потому что это не работа. Насилие не может быть выбором, тело не может быть товаром. Сексуальность человека — часть его личности, она тоже не может быть товаром. Поэтому неправильно, когда люди говорят, что это «первая древнейшая профессия». Проституция — не профессия.

Все это ко мне пришло после долгой рефлексии.

Всегда виновата не та, чье тело покупают, а те, кто создает спрос на покупку тела человека. Виноваты те, кто распространяет образы, в которых женщина объективирована и не имеет контроля над своим телом, — сутенеры, производители порно.

Я знаю, что многие женщины внутри проституции придерживаются другого мнения — говорят, что это их личный выбор, что им так комфортно. Я терпимо отношусь к их позиции, но считаю, что ни один человек такого не заслуживает.

Такое решение продиктовано чаще всего финансовой нуждой и социальным неблагополучием. Люди не просто так попадают в сексуальную эксплуатацию — как правило, у них есть какой-то бэкграунд, травма или тяжелый жизненный опыт, который делает их слабее, уязвимее.

Мужчины, которые ко мне приходили, воспринимали меня только как сексуальный объект. Ни один мужчина, покупающий секс-услуги, по-настоящему не сопереживает женщине, которую покупает. Практически у всех, кто был в проституции, развивается посттравматическое стрессовое расстройство. Оно может проявляться в необоснованном страхе, проблемах в сексуальной жизни, низкой самооценке, депрессии, суицидальных наклонностях. Одно из самых страшных — это флешбэки, когда резко начинает казаться, что ты снова там, когда тебя накрывают воспоминания. Любое внешнее воздействие может стать триггером: специфические запахи, красный свет в интерьере, мужские голоса, алкоголь. Со мной такое происходило, когда я слышала, например, обсуждения коллег — уже на новой работе, — как они сейчас пойдут и снимут девочек.

При знакомстве с новыми людьми я стараюсь узнать их отношение к этой теме. Для меня это маркер.

Проституция по-прежнему табуированная в обществе тема, потому что страшно, потому что неизвестность. Шутить про проституток — можно, упоминать в кино — можно, но публично обсуждать это как будто запрещено. Люди верят, что, если они будут вести себя определенным образом, ничего плохого с ними не случится. Им спокойнее думать: если не надевать короткую юбку, тебя не изнасилуют, и если у тебя высокие моральные качества, ты никогда не пойдешь продавать доступ к своему телу. Чтобы как-то оправдать тех, кто его покупает, они говорят: «Сучка не захочет — кобель не вскочит». Я слышала такой аргумент: «А им же нравится!» Якобы идут туда развратные женщины. Почему люди так думают? Им внушили это в медиа, фильмах, клипах, порнографии.

Я могу сказать, что это может случиться с кем угодно. Вне зависимости от пола, возраста, вероисповедания и бэкграунда.

Люди не знают, что происходит по ту сторону. Они видят глянцевую картинку, которую им подсовывают те, кто так или иначе связан с эксплуатацией, — сутенеры, производители порно. В сети часто попадаются анонимные интервью с элитной эскортницей — как она ездит на яхтах, купается в джакузи, иногда спит со старыми мужиками. Иногда, бывает, не старыми, а даже красивыми. Такие истории, конечно, не правдивы и, скорее всего, проплачены. А голоса настоящих выживших либо тонут в этом шуме, либо вообще не слышны. Никакие деньги в мире не стоят тех последствий, с которыми они сталкиваются.

Из тех, кого я знаю, удовольствия это не приносило никому. Оттого, что ты руками стимулируешь половой орган мужчины, которого видишь впервые в жизни, ты не можешь получить удовольствие. Секс — тонкая, интимная вещь, для нее нужен контекст. Для секса необходимо согласие.

Когда я спрашиваю у женщин, почему они не уходят, то слышу только одно: на что мне кормить семью? на что отсылать деньги матери? на что учиться? И я могу их понять: за неделю в салоне можно было заработать до 40 тысяч рублей.

После

Отношения в салоне складываются настолько крепкие, насколько могут сложиться между людьми в тюрьме, в концентрационном лагере — когда вам вместе нужно выживать и каждая знает, как тяжело другой. Мы помогали друг другу разобраться со сложными клиентами, носили еду, будили, когда нужно, договаривались, когда надо поспать, прикрывали друг друга. Хорошие были отношения. Там мне подарили кучу подарков на день рождения. Мы делились той жизнью, которая у нас была вне салона: обсуждали парней, кто на кого учится, помогали друг другу делать задания по учебе.

Так совпало, что университетский друг позвал меня на фестиваль под открытым небом: техно, транс, палаточный лагерь, красивый пляж. Я поехала, чтобы отвлечься. Там познакомилась с компанией ребят и с человеком, который помог мне выбраться.

Каждому, кто спрашивал, чем я занимаюсь, я говорила, что дрочу письки, — и смотрела на их реакцию. Мне было настолько плохо, что хотелось кричать о помощи. Хотелось, чтобы кто-нибудь мне помог, вытащил. И один из ребят спросил, насколько мне вообще это нравится. Он сказал: «Так может, ты уйдешь оттуда?»

Он стал моим другом и был со мной все это время — когда я писала начальнице, что ухожу, когда искала новую работу. Говорил, что я замечательная, что смогу всего добиться. Появились и другие близкие люди. Благодаря им я смогла выбраться. Мне ужасно повезло. Я нашла тех, кто меня ценит, — и с этого началось исцеление.

Всю свою энергию я направила на общественную деятельность. Нашла проект по снижению вреда для наркопотребителей в рамках ВИЧ-сервиса, пошла туда волонтерить, потом выучилась на консультанта — тестирую людей, раздаю аптечные сертификаты, сопровождаю до СПИД-центра. Мне хотелось помочь таким, какой я сама была пару лет назад.

После салона мне пришлось кардинально пересмотреть свою точку зрения на отношения полов. Раньше у меня были стереотипные представления о том, кто такая женщина, что она должна делать и что не должна. Но то, что я увидела в салоне, никак не вписывалось в рамки того мира. Так я пришла к феминизму, нашла там ответы на свои вопросы, узнала, что такое сексуальная эксплуатация. Мы с подругами организовали инициативу, чтобы помогать выжившим, познакомились с коллегами из фонда «Безопасный дом». Сейчас я занимаюсь социальным сопровождением пострадавших. Нашла подругу детства, от которой когда-то узнала о салонах, и предложила ей помощь.

А еще я поступила в колледж информатики и уже вышла на новую работу — занимаюсь рекрутингом IT-специалистов. Когда я поняла, что могу в чем-то разбираться, это придало мне сил. Меня привлекает, что я смогу заработать столько же, сколько зарабатывала в салоне, что я из себя что-то представляю, что я создана не для того, чтобы дрочить письки.

Я всегда готова рассказать свою историю, потому что важно своим примером показывать, что возможно изменить свою жизнь, что пострадавшие — не одни, их голоса могут быть услышаны и они могут получить помощь.

В будущем мне бы хотелось жить открыто, но пока я не могу себе этого позволить.

***

Существует две модели борьбы с проституцией: когда наказывают того, кто продает доступ к своему телу, и того, кто его покупает. Вторая концепция называется скандинавской или шведской моделью, впервые она была принята в Швеции в 1999 году, затем также в Норвегии, Исландии, Северной Ирландии, Канаде, Франции, Ирландии и — с этого года — в Израиле.

В России за проституцию чаще всего наказывают проституированных людей: занятие проституцией является административным правонарушением и наказывается штрафом до 2 тысяч рублей. Покупателя не наказывают. А вот вовлечение в проституцию — это преступление, но в 2019 году в стране было возбуждено всего 50 таких дел (еще 286 дел — по статье «Организация занятия проституцией», по данным судебного департамента при Верховном суде РФ).

Вовлечение в проституцию часто является составной частью торговли людьми, и в российском Уголовном кодексе даже есть соответствующая статья — но по ней в 2019 году было возбуждено всего 14 уголовных дел. Это неудивительно: закона против торговли людьми, который бы определял порядок действий в целом по предотвращению торговли людьми внутри страны, в России по-прежнему нет, хотя по соглашению государств — участников СНГ 2005 года о сотрудничестве в борьбе с торговлей людьми, органами и тканями человека его должны были принять все страны СНГ (и приняли все, кроме России).

Материал подготовлен в сотрудничестве с социальным проектом «Гласная». Этот проект дает голос женщинам, которые живут, руководствуясь собственными принципами и представлениями, а не навязанными стереотипами. Все они разные — сами выбирают, где и как жить, могут посвящать себя карьере или семейной жизни, соответствовать гендерным предрассудкам или нет.