Во дворе Федерального центра мозга и нейротехнологий прохладно и пустынно. Редко сюда спускаются подышать сонным сентябрьским воздухом пациенты, большинство на колясках, кто-то — опираясь на трость. Вадим Юрьевич поднимается мне навстречу сам — у него прямая статная спина, как у кавалериста. Стройный и прихрамывающий на левую ногу, он точно английский сэр из романов сестер Бронте, только глаза, умные и глубокие, за темными очками смеются. «Палку свою я выбросил, сам хожу кое-как, — улыбается на мой вопрошающий взгляд. — А зачем к ней привыкать?»
Начал оттаивать
Он будет рассказывать про то, что с ним произошло, долго, часа три. Про свои изобретения, заводскую науку, любимых внуков и страшный, оглушающий своей внезапностью инсульт. Трагедия, похожая на сотни таких же трагедий. Только сегодня передо мной сидит и плачет ученый, изобретатель, почетный металлург с осанкой джентльмена. Плачет горькими взрослыми мужскими слезами. Шепчет: «Простите, нервы шалят».
Имя в поисковике
Перед Вадимом Юрьевичем робеешь, как перед профессором на первой лекции в университете. Пока он не улыбнется. «Никель — химический элемент десятой (по устаревшей короткопериодной форме — побочной подгруппы восьмой) группы, четвертого периода периодической системы, с атомным номером 28» — все, что я успела прочитать в «Википедии» перед нашей встречей. С этим выученным предложением, сидя перед ним, я признаюсь в своей честной школьной тройке по химии. Вадим Юрьевич снова смеется: «Я в школе тоже был троечником».
Как из троечника вырос технический директор огромного горно-металлургического комбината «Южуралникель» в маленьком городе Орске — для меня так и останется загадкой. На завод, где работали его родители, Вадим Юрьевич попал в 16 лет — брат привел оглядеться. После армии и политехнического института он вернулся туда на должность инженера-исследователя — внедрять в производство, а позже и самостоятельно разрабатывать новые технологии. На комбинате прошла вся его жизнь; за 40 лет работы появилось шесть авторских патентов на изобретения, ряд публикаций в научно-технических журналах.
Я набираю его имя в поисковике и, ожидаемо спотыкаясь о термины, читаю вслух первый выпавший результат: «В. Ю. Лозицкий. Способ переработки оборотных конвертерных шлаков никель-кобальтового производства при совместной плавке их с агломератом в шахтной печи». «Ага, наследил, моя работа, — тепло улыбается он моему беспомощному чтению. — Надо было все время находить решения. Я находил».
«Только холод»
Его посылали в командировки в Австралию и Южную Африку — участвовать в исследованиях по испытанию передовых технологий. А на родине он придумывал, как из отходов комбината повторно добывать нужный стране металл, и находил способы. К нему обращались за советами из других городов и предприятий, к сотрудничеству его привлекала даже Российская академия наук. Его мозг — пытливый и не прекращающий думать, был нужен везде и всем. Пока в 2012 году завод не закрыли.
Вадим Юрьевич оказался без работы за пять лет до наступления пенсионного возраста. Не мог найти ничего подходящего полтора года, очень переживал. Стал больше времени проводить дома, с семьей и подрастающими внуками. Промозглым мартовским вечером перед ужином из гостиной внезапно закричал маленький Давидка: «Деда, ты чего?» Из кухни прибежала жена. Вадим Юрьевич уже не мог шевелиться.
Он рассказывает мне как человек науки даже об инсульте — за полгода сам разобрался в болезни, изучил все механизмы и формы. Вадиму Юрьевичу повезло — его рассудок не пострадал. Но всю левую сторону тела парализовало. Скорая, больница, реанимация, ишемия головного мозга. Все, как обычно и бывает. Но не в 2020 году.
COVID-19 добрался и до Орска, все реабилитационные отделения оказались закрыты. Никто не знал, сколько это продлится, и не мог понять, как помочь. Вадима Юрьевича выписали домой, разведя руками: «Извините, пандемия». Он совсем не чувствовал тело, едва мог сидеть. Только на третий день в больнице с трудом вспомнил, что курит, увидев пачку сигарет у соседа по палате.
«Никто не мог сказать мне, чем это закончится. Двое суток тело отнималось. Все начиналось с пальцев и шло вверх. Боли никакой не было, только холод — могильный, внутри тебя. Казалось, что я медленно умираю. Когда лежишь и видишь это — не знаешь, что откажет следующим. За кистью, стопой, локтем, коленом. Может быть, легкие? Может быть, мозг? Врачи ждали. И я ждал. Ждал и молился».
Прогресс есть
Когда Вадим Юрьевич говорит о Боге, он плачет. Плачет тяжело, по-мужски, не как изобретатель, а как человек. Потому что верит. Верит в то, что изобретения не могут появиться в голове исследователя просто так — это дар свыше. Что специалисты из московского фонда ОРБИ — единственные, кто предложил ему помощь во время самоизоляции, — не случайность. Что однажды он сможет восстановиться и вернуться к привычной жизни.
Когда все учреждения, которые хоть как-то могли помочь в обычное, докарантинное время, отказались от Вадима Юрьевича, счет пошел на дни и часы. Все понимали, что начинать реабилитацию нужно как можно раньше, чтобы не допустить катастрофических последствий инсульта. Три раза в неделю в течение месяца эрготерапевт фонда ОРБИ занималась с Вадимом Юрьевичем по видеосвязи: оценивала прогресс, давала советы, говорила, какие упражнения нужно делать, следила за ходом реабилитации. Делала все, что возможно делать, находясь за 2 тысячи километров от пациента. Вадим Юрьевич начал оттаивать, получилось чуть-чуть разработать руку и ногу, не допустить спастики и не остаться парализованным окончательно. Ему нужно было продолжать упражнения, но уже под присмотром врачей — не по видеосвязи, а вживую.
После снятия режима ограничений по федеральной квоте он попал на обследование в Федеральный центр мозга. Там сделали все необходимые анализы и подтвердили: Вадиму Юрьевичу повезло, прогресс есть, и он заметен. Нужна реабилитация в профильном центре в Нижнем Новгороде, куда фонд направляет подопечных уже много лет. Но и на нее, как всегда, нужны деньги.
Впереди у Вадима Юрьевича несколько курсов по восстановлению. Чтобы была возможность вернуться к консультациям и работе. Не контролировать процессы круглыми сутками, но хотя бы летать на самолете на месторождения и помогать предприятиям, разбираясь в проблемах на месте. Здесь, в большой круглосуточной Москве, его навещают коллеги-металлурги, которые точно знают, как важны знания и опыт Вадима Юрьевича. А в далеком маленьком Орске внуки Давид и Влад продолжают ждать дедушку, чтобы он, как и прежде, водил их в садик, забирал на выходные и рассказывал про неведомый элемент — загадочный никель, атомный номер 28.
В России более 30 миллионов человек трудоспособного возраста находятся в группе риска развития инсульта. Только 8 процентов полностью восстанавливаются после него, 70 процентов имеют ту или иную степень инвалидности. Фонд ОРБИ — первый профильный фонд, который занимается проблемой инсульта в нашей стране и не оставляет своих подопечных без помощи даже во время пандемии. Пожалуйста, поддержите работу фонда ОРБИ. Это очень просто — оформить регулярное пожертвование можно за одну минуту.