Мамы против Севера

Самые же предприимчивые выселенцы сдали свои квартиры. Неизвестно, предупреждали ли они новых жильцов, что это аварийный и расселенный дом, где никакая аренда уже невозможна. На некоторое время приехала одна вполне приятная семья, и их дети общались с детьми Морозовой, перестукиваясь друг с другом через стенку.

Сперва она просто наблюдала за происходящим, а затем, убедившись, что власти никакой порядок наводить не собираются, а деревянный дом действительно может в любой момент сгореть, решила взять заботу об охране в свои руки. Причиной тому стал случай, перепугавший ее детей: как-то Настя отошла в больницу, где лежал ее бывший муж с ребенком, когда ей позвонила старшая дочь и сказала, что слышит чьи-то голоса в квартире под ними. Оказалось, что это была компания подростков, сидевшая в темноте.

«Выгнала их оттуда, поставила железный замок на подъезд, но через окна потом все равно кто-то пролезал. Я расставляю банки, чтобы знать о непрошенных гостях», — делится Морозова.

Сам дом находится не на отшибе, а в центре Ноябрьска. Со всех сторон видно, что бесконечными зимними северными ночами здесь горят всего два огонька — в квартире Анастасии Морозовой. Один из двух подъездов расселенного дома, который пустовал полностью, со временем обесточили. Следом произошла авария с водопроводом, и сантехники отрезали ту половину дома. Этой зимой в трубе под землей замерзла холодная вода. Приехавший мастер открыто спросил Настю: «Дают уже вам что-нибудь эти гады?» — много кто из местных жителей в курсе положения, в котором находится ее семья.

Однако никому из администрации, казалось, вовсе не было дела, где, в каких условиях живут эти люди и с какими рисками сталкиваются. 

Город с бюджетом

Ноябрьск находится не у берегов Северного Ледовитого океана, но в пределах международной границы Арктики, определенной международным Арктическим советом (AMAP). Это также зона распространения особых «северных» надбавок и льгот, предусмотренных российским законодательством.

В географическом плане Ноябрьск на два градуса севернее столицы Аляски, города Анкориджа, примерно на том же уровне, где и река Юкон, упоминаемая в произведениях Джека Лондона. 

Другими словами, жить людям в этих краях непросто, особенно круглый год, а тем более всю жизнь. По данным, которые приводит в своих работах одна из ведущих специалисток по Арктике, кандидат географических наук Надежда Замятина, с 1989 года десятки северных городов России потеряли от 20 до 50% населения. И только в нескольких арктических городах, в том числе в Ямало-Ненецком административном округе (ЯНАО), где живет Анастасия Морозова, наоборот, города увеличились более чем на 50%.

Этим преуспевающим благодаря добыче нефти и газа регионам свойственен уже другой набор проблем: например дороговизна жилья, создающая существенные проблемы при привлечении дефицитных специалистов, и перегруженность социальной инфраструктуры — на фоне исключительных для России вложений в благоустройство.

По данным исследования РИА Рейтинг, по итогам 2019 года ЯНАО возглавил всероссийский рейтинг регионов по благополучию населения, обойдя даже Москву: доля населения, живущего здесь за чертой бедности, составляет 5,7%, а крайней бедности — 0,8%. Благополучие определяется простой математикой. В ЯНАО находится около 15% запасов всего природного газа в мире. А еще немало нефти.

При этом живут здесь полмиллиона человек. Во всем округе. И Ноябрьск — крупнейший город с населением свыше 100 тысяч. При этом его бюджет в 4,5 раза больше, чем, к примеру, у Ставрополя. 

Обеспечению людей нормальным жильем в Арктике по понятным причинам всегда уделяли особое внимание, в особенности это касается многодетных семей. А сейчас для того существует и  национальный проект «Демография», бюджет которого в ЯНАО составляет 12 миллиардов рублей.

«Деревяшки горят»

«Ноябрьск — мой ровесник. Это ему сейчас приплюсовали какие-то года, не знаю почему, видимо, для солидности», —  говорит Настя. Несмотря на проблемы, про свой город она всегда рассказывает с особой любовью в голосе, будто бы речь идет о каком-то курорте. Но родилась она не в нем, а переехала туда с семьей из белорусской деревни, когда ей было полгода. Ее родители стремились «поехать на севера», чтобы начать там новую жизнь: заработать денег, получить жилье. Отец Морозовой всю жизнь до пенсии работал водителем в конторе связи, а мама — секретарем.

Первые годы в Ноябрьске они жили в вагончике на болотах. Каким-то образом мама Насти умудрилась туда вместить небольшую кухню. «Мама сажала меня на горшке прямо на плиту, чтобы я не замерзла, потому что морозы тогда были вообще страшные, — рассказывает героиня “Таких дел”. — В этом году у нас было минус 50 градусов, а в моем раннем детстве, по рассказам родителей, тут и минус 63 градуса воспринималось как что-то нормальное».

Воспоминания о раннем детстве у Насти заполнены историями о спасении замерзших котят, срывавших варежки собаках, за которыми потом бегал по сугробам отец, саночках, на которых ее, укутанную как капусту, возили в сад.

Когда папе выдали двухкомнатную квартиру в новой деревяшке (так здесь называют типичный двухэтажный и двухподъездный деревянный дом на 16 квартир) от его конторы, мама Насти радовалась своей кухне, своей ванной и тому, что, наконец, туалет у них внутри, а не на улице. Все школьные годы девочки с братом и приемной сестрой прошли там.

Квартира была на первом этаже, и глава семейства выпилил лаз в полу, чтобы обустроить небольшой погреб, который забивался на зиму банками со всем, что успевала закатать мама: грибами и северными ягодами, собранными в округе. Своей неуемной добротой и заботой родители привили Насте доверие к людям, и особенно к тому особому сообществу, что возникло на Крайнем Севере, где принято всегда помогать друг другу.   

Годы спустя Настю буквально убило то, с какой легкостью чиновник может лишить регистрации, а с ней и всех прав женщину, прожившую в городе всю жизнь, и ее детей, появившихся здесь на свет. 

Матери Анастасии пришлось изрядно побегать по инстанциям, но в итоге она добилась того, чтобы Настина сестра, взятая под опеку, получила положенное жилье — дом оказался такой же, что и у родителей, но еще в худшем состоянии. Ей досталась 17-метровая комната в двухкомнатной квартире. Соседкой стала еще одна воспитанница детдома.

Однако жить там сестре не пришлось. К тому времени, как все это оформилось, она уже вышла замуж за военного и, намотавшись с ним по разным гарнизонам, оказалась с супругом и сыном в просторной трешке под Москвой.  

В 2009 году у Насти родилась первая дочь. Сестра приехала ее крестить и заодно приватизировала комнату на себя, своего сына и маму, о чем теперь очень жалеет, приговаривая: «Мне эта ваша вилла на Мальдивах… Что вокруг нее творится! Будто это какой-то дворец». Но тогда мама здраво рассудила, что в жизни может произойти всякое, и у человека должен быть свой угол (в итоге у сестры, в отличие от Насти, с мужем все сложилось хорошо).

Соседка по «вилле» тоже не стала жить в ней, а продала комнату третьим лицам. Мама Насти выкупила ее у какого-то мужчины за 310 тысяч рублей, взяв кредит в банке, — так квартира стала полностью принадлежать семье Насти. К тому времени у нее как раз родился второй ребенок. И это жилье оказалось очень кстати. 

Перед тем как въезжать, пришлось сделать капитальный ремонт. Взяв кредит в 83 тысячи рублей, семья Насти все сделала своими руками: выровняли полы, зашили потолки, утеплили балкон, поставили новые двери. Но за ее порогом, в подъезде, уже царил кромешный мрак. В 2013-м здание признали аварийным, а в 2018 году стали расселять жильцов. К тому моменту Настя родила третьего ребенка и встала на учет как нуждающаяся многодетная мама. И одиночка: в апреле 2017 года они с мужем развелись — по весьма распространенной и весомой даже в консервативных кругах причине.

Ее мать и сестра решили официально передать ей свои доли в квартире по договору дарения, но в администрации сказали, что они этой передачи права собственности не признают якобы потому, что дом аварийный. Но это было не так. 

Возможно, что в этом и есть главная особенность ее истории: Морозова полностью доверилась городским чиновникам, справедливо полагая, что ведь это не черные риелторы, а люди, привыкшие в ежедневном режиме решать типичные проблемы жителей, исходя из возможностей, которые есть у города, тех или иных законодательных и процедурных тонкостей. «Я доверяла чиновникам, как врачам, поэтому не особенно удивлялась, что меня начинают просить сделать какие-то не совсем понятные вещи», — говорит Настя.

В ноябре 2019 года у нее появился четвертый малыш. Его, как и всех ее детей, прописали в квартире подлежавшего сносу дома. В администрации Насте объяснили, что для получения нового жилья в составе семьи и, соответственно, среди тех, кто прописан в этом жилье, должен находиться собственник. И Морозова вписала туда маму.  

30 декабря ей позвонили и сказали, что если они ее впишут, то Настя потеряет статус нуждающейся. Чиновники сложили алименты Морозовой, пенсию ее матери и оказалось, что их доходы на 300 рублей превышают установленный уровень для такого статуса. 

Настя переживала за получение жилья и ответила, что им важнее оставить маму. Тогда ей заявили, что мать должна оформить согласие от отца и доверенность, что она хочет передать дочери в дар свою комнату. Пока же будут оформляться необходимые документы, «буквально на несколько дней» Анастасия должна съехать — хоть на съемную квартиру. Ей пообещали, что в конкретном районе уже зарезервировали для нее квартиру площадью 80 квадратных метров. Только вот съехать на несколько дней нужно в обязательном порядке.

Речь шла о новогодних каникулах, Анастасия ответила, что съезжать ей некуда и она готова потерпеть эти несколько дней в оставленном всеми доме. Ее предупредили, что «деревяшки горят» и «вдруг кто-то зайдет». На тот момент подъезд дома действительно был открыт для всех, и Морозовой даже в голову не приходило, что это может стать проблемой, а переезд может затянуться надолго.

13 января Анастасии через юриста передали, что в администрации не признают ту сделку, которую предложили накануне Нового года. Юрист предложил вновь встать на очередь как нуждающимся. Морозова опять собрала документы, но оказалось, что ее доходы все равно, хоть и незначительно, но превышают границу нуждаемости. 

Больше никаких вариантов ей никто не предлагал. О Насте просто забыли, хотя она продолжала обивать пороги чиновников. И считала, что она сама во всем виновата.

«Они контролируют меня или мою безопасность?»

В конце концов, матери и сестре Насти предложили денежную компенсацию за их комнаты на общую сумму 1,6 миллиона рублей. Однако те поддержали требование Насти: получить вместо одного жилья другое. Тогда после заочного суда семью лишили права собственности на квартиру, а Анастасию с детьми — регистрации в городе. Последнее также использовали в качестве основания для прекращения выплаты ей пособий.     

«Я все еще оставалась наивной. Мне казалось, стоит мне написать губернатору, и он сразу встанет на мою сторону, даже пожурит, что затянула с обращением к нему. Но оказалось, что и это, и другие мои письма, обращенные к начальству, летят вниз, в Ноябрьск», — сетует Настя. 

Тогда она решила искать поддержки у семей одноклассников своей старшей дочери. Люди стали писать посты в соцсетях, публиковать свои обращения к губернатору ЯНАО Дмитрию Артюхову с просьбой помочь семье многодетной матери. Сестра Насти тоже записала и отправила губернатору видеообращение, приложив доверенность, по которой Настя может распоряжаться ее комнатой.

За два часа до прямой линии с Артюховым Морозовой позвонил юрист и сказал, чтобы та остановилась: якобы позвонили из городской администрации и предложили приехать в любое удобное время. Настя согласилась. В итоге ей предложили жилье в общежитии. 

Настя, которой с трудом удалось создать для четырех своих детей нормальные условия проживания в нынешней квартире, добровольно идти на более плохие была не согласна. Она решила просить помощи у правозащитников. А ее оппоненты перешли на другой стиль коммуникации. Больше всего Морозовой запомнились слова чиновника после дежурного объяснения, что по закону администрация ее семье ничего не должна. «По поводу вас и ваших детей я могу много чего рассказать, но давайте не будем опускаться», — сказал он. 

Откровенное признание в неприязни Морозову буквально раздавило. Появилась камера наблюдения, а рядом с домом стал периодически проезжать экипаж Росгвардии. «Камеры смотрят мне в окна, а не на дом. Я уже не понимаю: они контролируют меня или мою безопасность? Может, они хотят зафиксировать, что я оставляю дома детей одних или еще что-то негативное?» — гадает Настя.

Начались и бесконечные суды. Юрист, представлявший интересы города, потребовал выселения Насти на основании того, что ее дети находятся в опасности. «Из аварийного дома на улицу. Не переселения, а выселения», — возмущается женщина. И суды неизменно вставали на сторону администрации вплоть до 4 февраля этого года. Единственной юридически весомой зацепкой для Насти стало то, что решение суда, на основании которого чиновники и добиваются ее выселения, находится еще в стадии обжалования со стороны сестры Ани. А ее позицию поддержала прокуратура. Суд приостановил решение вопроса о выселении до марта.

Тем временем ей сделали еще одно предложение: взять в коммерческий найм жилье в другом общежитии, уже площадью 44 квадратных метра. Его она решила обсудить с региональным уполномоченным по правам ребенка, который приехал в Ноябрьск. Перед самой встречей с омбудсменом к многострадальной северянке обратились городские органы соцзащиты, которые ранее лишили ее пособий, предложив Насте срочно принести документы для восстановления выплат. 

Уполномоченный сказал, что он на стороне детей и, возможно, стоит рассмотреть вариант с общежитием. Настя объяснила ему, что не хочет менять детям школу из-за временного жилья. Тогда ей сделали еще одно предложение: переселиться на период судебного разбирательства с детьми в благоустроенную трехкомнатную квартиру площадью 68,3 квадратных метра. 

Заместительница начальника городского управления общей политики Ноябрьска Татьяна Заозерная уточнила «Таким делам», что это предложение временное, а арендная плата составит 2 874 рубля. Ожидается, что договор будет подписан в пятницу, 26 февраля.

«Теперь многие в городе из-за этого на меня в бешенстве, ведь квартира в новостройке. Хотя ведь речь о временной аренде, и к той сумме, что указали в администрации, нужно прибавить коммуналку», — говорит Настя. Она уверена, что ее история не уникальна, и подозревает, что столкнулась с механизмом, который чиновники используют в отношении многих, кто находился и находится в положении многодетной матери, которой гораздо проще манипулировать.

В городе есть такие же аварийные дома, где в одиночку живут другие люди. Среди них и те, где на нелегальном положении живут семьи с детьми. «Там нет камер, нет Росгвардии. А потом, когда сгорит, что напишут в газетах? Что погибли бомжи, нелегально занимавшие помещение?» — переживает Настя. 

«Боролась с системой в полном одиночестве»

Ее опасения небеспочвенны. Многодетная жительница Ноябрьска Виктория Молотова, оказавшись в той же безвыходной ситуации, что и Настя, пошла на временный переезд в жилье на условиях коммерческого найма после уговоров со стороны заместителя главы города. В итоге, как считает Молотова, ее просто обманули.  

История Виктории похожая: как и Настя, она переехала сюда маленькой девочкой с родителями в начале 80-х. Здесь семья с пятью детьми жила в балке, вагончике на санях площадью 13 квадратных метров, в каких жили первопроходцы тундры, возя эти балки за собой тракторами во время зимних работ. Отец работал плотником, строил дома в Губкинском и, по сути, был одним из тех, кто закладывал этот город. Мать работала товароведом. Когда у одного из детей начались проблемы с кровью, мать увезла их на родину, на Украину, вернув уже полученную к тому времени однокомнатную квартиру в «деревяшке» обратно городу.

В 1992-м Виктория уже по своему желанию вернулась в Ноябрьск. Она, как и Настя, нашла, во что влюбиться, и почему-то это был местный песок. «В нем какая-то удивительная особенность. Я его увидела впервые в десять лет с вертолета и подумала, что это снег», — говорит Молотова.

На Крайнем Севере она работала то в столовой на трассе, куда ее забрасывали на вертолете, то в аэропорту. И даже в Трамаганской геофизической экспедиции, где она была единственной женщиной. Здесь же, в Ноябрьске, она познакомилась со своим супругом. В 1996 году у них появился первый ребенок, в 1998-м — второй, в 2004 году — третий.

Они записались в очередь на жилье как многодетные. Ипотеку в банке Молотовым не одобряли: материнский капитал им не полагался, так как третий ребенок родился на год раньше, чем этот вид помощи появился, а в программу помощи молодым семьям не попали, потому что были на год старше максимального возраста.

В 2012 году произошел болезненный развод. Супруг, по ее словам, не выдержал «цыганской жизни по чужим квартирам» с тремя детьми. Сами дети тоже стеснялись того, что в школе опять узнают, что они не помнят адрес проживания, потому что только что переехали во второй раз за год. Да и школу им пришлось менять из-за переездов аж три раза. 

Многодетную маму переставили в общую очередь. В одной из отписок администрации говорилось, что она никогда и не стояла ни в одной из очередей, в другой, что все же стояла, но в общей, а в многодетной очереди ее якобы нет с марта 2005 года. Однако Виктория своими глазами видела этот список и себя в нем в 2008 году и радовалась тогда, что они уже в первой сотне. И даже в очередь для хронически больных они с сыном, хоть и оба астматики, не попали, потому что заболевание у них не настолько тяжелое, насколько должно быть.

В 2017 году Молотову вызвали в городскую административную комиссию из-за того, что сын прогуливал школу. Заседание совпало с моментом, когда Викторию с детьми выставляли из очередной съемной квартиры — ее зарплата снизилась до 20 тысяч рублей в месяц. Она рассказала об этом на комиссии, и ей предложили всего на несколько месяцев переехать в 12-метровую комнату в общежитии по договору коммерческого найма, пока семье подберут достойное жилье.

«Он еще предупредил, что комната нежилая. Дверь на одной петле. Окна продуваются. Дыры в полу», — рассказывает собеседница «Таких дел». На месте она увидела, что на крыло общежития, где живет 25 человек, один унитаз и один душ с черной плесенью. Но ничего другого не оставалось.

Позже выяснилось, что на общей кухне места, куда поставить и подключить плиту, для Молотовой нет. В комнате же имеется только одна розетка. Платить же за все это приходилось 5,5 тысячи рублей в месяц плюс коммерческий найм. 

Тем временем заместитель мэра про свое обещание найти подходящее жилье просто забыл. Попытки даже просто попасть к нему на прием ни к чему не привели. У Виктории возник справедливый вопрос: как же высчитывается плата, если человек фактически не пользуется ни кухней, ни туалетом? Она потребовала сделать перерасчет. На это ей сказали, что нужно сделать замеры, где поставить индивидуальный счетчик, и так далее.  

В это время она временно потеряла работу, за три месяца задолжала за коммуналку и попросила, если не субсидию, то хотя бы перерасчет, учитывая, что на тот момент двое старших детей уже жили в общежитиях учебных заведений. Но ЕИРЦ ни на перерасчет, ни на рассрочку не согласился. Из-за долга в департаменте имущественных отношений просто отказались продлевать с ней договор коммерческого найма. Ее семья жила дальше в той же комнате без договора. Она работала, оплачивала и коммунальные услуги, и коммерческий найм. 

Вскоре организация, в которой работала Молотова, самоликвидировалась, и у нее опять возник долг по оплате ЖКХ — 7,5 тысячи рублей, хотя коммерческий найм был оплачен. В марте 2020 года состоялось первое заседание суда о выселении без предоставления жилья.

Молотова подала встречный иск о предоставлении жилой площади по договору соцнайма. Изучив законы, она нашла подтверждение тому, что права ее детей нарушены, что ее саму жестоко обманывали чиновники, которым Виктория наивно верила, как и Анастасия.

«Я была возмущена наглой несправедливостью по отношению к своей семье и надеялась на честный суд. По сути, боролась с системой в полном одиночестве, без помощи юристов, которые, видимо, побоялись судиться с администрацией, и родственников», — говорит Молотова.

Однако 29 января 2020 года суд все же вынес решение о выселении ее семьи из общежития без предоставления другого жилья, то есть просто на улицу. Судья не приняла во внимание квитанции об оплате коммерческого найма и то, что семья Виктории стояла в очереди на жилье с 2004 года.

Виктория собралась подавать апелляцию и объединиться с Анастасией Морозовой, учитывая, что адвокат последней, Дмитрий Романов, решил сформировать коллективный иск к администрации, а также рекомендовать всем пострадавшим от злоупотреблений чиновников подавать заявления в следственные органы.

По словам правозащитницы Екатерины Рейферт, нужно разобраться, как в Ноябрьске расходуются бюджетные деньги и действительно ли у города просто нет возможности позаботиться о многодетных семьях Морозовой, Молотовой и других. При этом заметно, что город хорошо вкладывается в позитивное освещение деятельности местных властей: на местное телевидение, по ее данным, тратится 116 миллионов рублей. Рейферт отмечает, что, по официальной формуле расчета положенной жилплощади Анастасия и ее дети имеют право на квартиру в 80 квадратных метров: жилье такого размера в Ноябрьске стоит от 5 миллионов рублей.

Решения же, принимаемые в отношении этой семьи, а также других, о которых ей уже удалось узнать, по словам Рейферт, изначально нарушают права малоимущих семей и детей. По этой причине уже и идет речь о коллективном иске в суд и обращении в Генеральную прокуратуру. «Интересно, как была дана оценка размера суммы компенсации Анастасии Морозовой в 1,6 миллиона рублей, а также хочется наконец понять, какова политика руководства региона в отношении и без того малочисленного населения в условиях активного стимулирования демографии, — говорит Рейферт. — Виктории Молотовой, второй пострадавшей, от имени департамента звонят местные журналисты и убеждают в заведомом проигрыше по всем судам. Это ли не давление?»

Тем временем в администрации Ноябрьска настаивают на том, что права Анастасии Морозовой и ее детей не нарушены. «По действующему законодательству право на получение выкупной стоимости или другого жилья при расселении аварийного дома есть у собственников и нанимателей. Семья Анастасии Морозовой не относится ни к одной из этих категорий», — сообщила заместительница начальника городского управления Татьяна Заозерная. 

«Окончу учебу и вернусь»

Сил бороться за будущее Анастасии Морозовой придают дети. Например, упорство ее старшей дочери — единственной девочки в регионе, которая занимается мотокроссом. В восемь лет, посещая лыжную секцию, она увидела через забор, как тренировались ребята на мотоциклах. И решила перепрыгнуть — так и попала в мотокросс. «Она хочет поступать в военное училище, стать разведчицей», — делится мама.

Похожая ситуация и у Виктории Молотовой. Несмотря на нищету, ее дочери и на съемных квартирах, и в крошечной 12-метровой комнате общежития без удобств занимались музыкой: девочки учатся играть на скрипках. Сын занимался фортепиано до четвертого класса, пока не потеряли пианино в очередном переезде. 

«Да и куда бы мы его впихнули в общаге, если бы не потеряли ранее? — сетует Молотова. — Все равно у нас будет пианино, когда уже наконец будем жить в постоянном жилье. Мы не можем без него, скрипачам нужен этот инструмент, да и я тоже пианист. Поэтому мои дети и учатся музыке, потому что сама играю, вернее, играла, когда было на чем». 

Старшая дочь Виктории окончила вуз по специальности учителя музыки, петербургскую школу радио и телеведущих и вернулась в Ноябрьск. Вторая дочь учится в Челябинской консерватории. Младший сын поступил в Ульяновский колледж экономики и информатики. 

«Окончу учебу и вернусь в Ноябрьск», — уверенно сказал он матери.   

Редактор: Лариса Жукова