Кристина на встрече в скайпе с подопечными фонда в ПНИ
«В метро я увидела рекламу мобильного приложения “Хочу помочь”, скачала и там заметила “Апельсин”. На их странице во “ВКонтакте” узнала, что через неделю будет встреча новых волонтеров. Пришла. Мне все очень понравились: молодые, красивые, классные. А главное — искренние и добрые. Я поняла, что попала куда надо».
Но прежде чем попасть куда надо, Кристина однажды уехала из родного Хабаровска — захотелось сменить обстановку. Так они с мужем, двумя котами и собакой оказались в Петербурге. Переезжали, готовые к сложностям, а их, как ни странно, не было.
В новом городе началась новая жизнь: работа медсестрой в НМИЦ им. В. А. Алмазова и волонтерство в «Апельсине».
Сотрудники «Апельсина» помогают в трех учреждениях Петербурга: двух ПНИ и одном детском доме-интернате. Волонтерам-дебютантам дают время поездить с «апельсиновым» координатором по интернатам, пообщаться с подопечными, присмотреться и решить, куда они будут приезжать постоянно. «Сначала я думала, что больше всего меня тронут маленькие дети, — рассказывает Кристина. — Ездила в детский дом раза четыре, но не ёкало. А в ПНИ № 7 все сразу показались друзьями, родными людьми. И я стала ездить туда каждую субботу».
Кристина краснеет, потому что считает рассказы о своем волонтерстве хвастовством. И еще больше смущается, когда люди ее хвалят. Таких много. Но не меньше и тех, кто спрашивает: «Как ты это выдерживаешь?»
«Да мне с подопечными интернатов круче общаться, чем со многими обычными людьми! Они рады меня видеть искренне и просто так. Никогда не скажут: “Кристина, ты что-то пару килограммов набрала” или “Кристина, ты как-то не так накрасилась”. Там никто не лицемерит. Ребята из интерната, они крутые».
Кристине нравились все подопечные «семерки», пришлось делать сложный выбор.
«Сначала я познакомилась с Артемом. Он “невербальный”, но активный и очень общительный. Мне кажется, у всех новых волонтеров возникает мысль: “А не стать ли мне ДИПом Артема?” Но он и так со всеми дружит, к нему родственники приезжают, ему ДИП особо не нужен. Потом все узнают грустную историю Кирилла и переключаются на него. А у Кирилла уже есть свой ДИП. Я все спрашивала координатора Олесю о “своем” подопечном. И она объяснила, что ДИП в первую очередь нужен слабенькому».
Слабенький — это не только про физические способности, конечно. Чувство одиночества, которым пропитан интернат, отнимает все силы. Их остается только на то, чтобы послушно лежать в своей кровати.
Только через несколько месяцев волонтерства Кристина встретила Сашу. Он был одним из новых подопечных «Апельсина».
«Первая встреча была ни о чем. Саша на меня не реагировал, и я подумала, что это тоже не “мой” подопечный. А вернулась домой — и как давай о нем думать! Спросила Олесю, есть ли у Саши ДИП. Мне очень хотелось услышать: “Нету. Пусть он будет твой”. Так и получилось».
Кристина показывает фотографии в телефоне. На них ребенок лет двенадцати. На самом деле Саше двадцать два года. Отставание в росте — частая особенность жителей ПНИ. Кристина уверена, что у Саши огромный потенциал и если бы он жил дома, то сам бы себя обслуживал, ел, ходил. Но дома у Саши нет, и, в отличие от некоторых других подопечных интерната, к Саше не приезжают родители. Неизвестно, живы ли они вообще. Без преувеличения: кроме Кристины, у него никого нет.
Первым делом Кристина скачала для Саши сборник детских песен. И включала во время каждой прогулки. Саша под них хлопал в ладоши. А через пару месяцев стал хлопать и при виде своего ДИПа. «Меня это покорило. Даже сейчас вспоминаю, а у меня мурашки», — говорит Кристина.
Сейчас Саша ездит в инвалидном кресле, но раньше ходил. Кристина уверена, что пойдет снова. Этому она его терпеливо учила почти с первой встречи. «Если бы не карантин, думаю, Санек бы уже скакал. Когда я была в отпуске, Олеся прислала мне видео, как Саша встал с инвалидного кресла и сделал пару шагов. Это было потрясающе. Я была счастлива, — глаза Кристины светятся. — А еще меня накрыла ревность, поскольку он пошел не со мной, а с другими волонтерами».
Но всем понятно, что без своего ДИПа Саша не сделал бы и шага. Без Кристины он целыми днями сидит в кровати. Хохочет и качается. И больше ничего. «Это ужасно и больно. Но в карантин стало еще хуже. Мне кажется, мы все вообще не пострадали по сравнению с ребятами из интернатов», — Кристина знает, что говорит, она два с половиной месяца проработала в красной зоне.
ПНИ — многоэтажное бесконечно длинное здание, как правило на окраине Петербурга или далеко за его пределами, куда не каждый может добраться самостоятельно. Невольно возникают ассоциации с пожизненным заключением ни в чем не повинных людей.
«Иногда Сашу могут мне не дать на прогулку. Чтобы выдать волонтеру подопечного, его нужно привести в божеский вид, памперс ему поменять, одеть и так далее.
Поскольку в интернате сильно не хватает рук, мне не всегда дают Сашу или приходится сталкиваться с грубым отношением. От помощи они часто отказываются, и меня это расстраивает, конечно. А еще у них куча отмазок, например: “У него сопли”, “Он слабенький” или “Его некому одеть”. Я сама вызываюсь и одеть, и подгузник поменять, и что угодно. Для этого нужно пройти в отделение, а туда никого не пускают. Я никогда не была в палате Саши и других ребят. Встречи происходят в коридорчике. Звонишь в дверь отделения, и работники по спискам тебе выдают подопечного».
Кристина купила Саше классные фиолетовые ботинки с мехом. В интернате их украли. Варежки, которые специально для Саши связала бабушка Кристины, тоже.
Кристина, как медицинский работник, да и просто добрый человек, особенно переживает насчет условий содержания в интернате. Она работала в подобных условиях в Хабаровске. Пять лет в отделении травматологии и ортопедии — за очень маленькую зарплату. Говорит, ужасное было время. Отделение постоянно переполнено. «В краевую больницу везли со всех сел бездомных, людей с алкоголизмом, никому не нужных бабулек. Но мы всегда сохраняли человечность, несмотря на свою усталость, думаю, тем, кто работает в такой сфере, по-другому и нельзя, и ПНИ не исключение. Потому что это нормально — относиться к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Так должно быть. Это аксиома», — в этом Кристина не сомневается.
Спрашиваю, знают ли в ПНИ, что Кристина тоже медицинский работник.
— Одна знает.
— Это изменило отношение к тебе в лучшую сторону?
— Да. Она меня один раз пустила в отделение — пописать. Все.
Кристину с Сашей разлучил коронавирус. Весной и летом волонтеров несколько месяцев не пускали в закрытые учреждения, к которым относятся психоневрологические интернаты. Потом дни посещений перенесли с субботы на пятницу — а Кристина в эти дни работала и не могла ездить к Саше. Последний раз Саша виделся со своим ДИПом перед Новым годом. Кристине удалось подарить ему подарок. Саша был в восторге от плюшевого медвежонка, который поет его любимые детские песни.
«В этот дурацкий карантин я часто о Саше думаю, переживаю. Ужасно не видеть его. Сейчас хочу попробовать пообщаться с ним по скайпу, у одного из подопечных есть ноутбук», — не теряет надежды Кристина.
Для Саши Кристина стала не просто человеком, который дарит подарки, включает песни и учит ходить. Она для него — целый мир, реальный и прекрасный мир за пределами бесконечно серых стен интерната. Когда я спрашиваю Кристину, кто для нее Саша, она надолго задумывается.
«Я пока не испытала материнских чувств, возможно, это что-то похожее. А может быть, он мне как младший брат. Но это точно человек, который близок моей душе и сердцу. Я чувствую с ним связь. И очень надеюсь, что он тоже это чувствует. А я думаю, что, если бы Саша услышал, в ответ он произнес бы единственное слово, которое умеет говорить, — “да”».
Если вы живете в Петербурге, то, как и Кристина, можете стать ДИПом для «своего» человека из психоневрологического интерната или детского дома. Для этого нужно заполнить анкету добровольца на сайте «Апельсина». А еще можно оформить ежемесячное пожертвование в пользу этой благотворительной организации — важны каждые 50 или 100 рублей, они помогут ей выжить в эти трудные времена. И тогда однажды индивидуальное сопровождение людей с особенностями станет нормой, а равнодушие останется в прошлом.
