Глава печатается с сокращениями.
Франческа Росси подошла к микрофону в комнате окружного суда США в Нижнем Манхэттене. Она положила на подиум перед собой стопку бумаг: тщательно составленное заявление о воздействии на жертву, над которым мы работали в течение нескольких недель, — и убрала с лица выбившиеся волосы. Взглянув на федерального судью Кевина Кастела, Франческа начала ясным и ровным голосом: «Сегодня я стою перед вами и благодарю судьбу за то, что осталась жива».
Это было в конце декабря 2017 года. Больше года я была адвокатом Франчески. Я провела множество часов, работая над ее делом, отвечая на звонки, анализируя улики, споря с обвинителями, требуя встреч и помогая ей оставаться в здравом уме и безопасности во время непрекращающихся жестоких нападений. Наконец мы достигли кульминации всей нашей тяжелой работы: вынесение приговора человеку, пытавшемуся уничтожить Франческу. «Я каждый день боялась за свою жизнь, — продолжала она, обращаясь к судье. — И не уверена, что он больше не попытается убить меня».
<…>
Франческа, социальный работник, пришла в мой офис в Бруклине почти полтора года назад, весной 2016 года, чтобы попросить совета. Ей было чуть за тридцать, она была одета в кожаные ботинки и мотоциклетную куртку, обладала уверенным взглядом и низким хриплым голосом. Устроившись в кресле в моем конференц-зале, она сказала, что хочет узнать, как быть с Полом, парнем, с которым у нее была интрижка много лет назад и который теперь, похоже, использует фотографию обнаженной Франчески в своем профиле в Facebook без ее согласия.
— Я даже не помню, чтобы посылала ему эту фотографию, — сказала она растерянно. — Отношения закончились мирно, — добавила она, — я не знаю, зачем он это делает.
К тому времени я работала над десятками дел, связанных с распространением сексуальных фото и видео без согласия изображенных на них лиц, что также принято называть «порноместью». Но сценарий, который описывала Франческа, не соответствовал тому, чего я ожидала. Большинство случаев порномести происходит вскоре после или во время разрыва. Обычно парень (это почти всегда парень) чувствует себя униженным и ревнует. Вместо того чтобы управлять своими эмоциями как нормальный взрослый человек, он ведет себя как настоящее дерьмо и публикует фотографии своей партнерши в социальных сетях, призывая подписчиков преследовать его бывшую, потому что она «лживая шлюха», или «тупая *****», или она «заслужила это». Это мстительное и импульсивное поведение, но оно не возникает просто так — и уж тем более через несколько лет после того, как отношения закончились. Я заподозрила, что кто-то еще использовал имя Пола, чтобы создать фальшивую учетную запись.
— Вы сейчас с кем-нибудь встречаетесь? — спросила я.
Франческа кивнула, но сказала, что этот парень полностью поддержал ее, когда она нашла свои фотографии в интернете.
— Это точно не он, — настаивала она.
Франческа хотела знать, что можно предпринять. Я объяснила, что иногда в таких случаях мы посылаем нарушителю письмо-предупреждение с требованием прекратить нарушение или ходатайствуем о выдаче охранного предписания. В других случаях мы обсуждаем наши собственные варианты NDA (в нашем офисе эта аббревиатура обычно означает «договор о неразглашении»). Но в случае с Франческой все эти варианты вряд ли имели смысл. По ее просьбе я немного покопалась и выяснила, что у Пола с сестрой был дом в Квинсе, он никогда не пропускал оплату за свою Honda Civic и работал в одной компании уже пять лет.
БОЛЬШИНСТВО «ЭКСОВ»-МСТИТЕЛЕЙ, НАСКОЛЬКО МНЕ БЫЛО ИЗВЕСТНО, НЕ МОГУТ УДЕРЖАТЬСЯ НА ПОСТОЯННОЙ РАБОТЕ. ОНИ ИМПУЛЬСИВНЫ И НЕУСТОЙЧИВЫ ВО ВСЕХ АСПЕКТАХ СВОЕЙ ЖИЗНИ.
Я была уверена, что это не Пол причинял неприятности Франческе. Кроме того, аккаунт в Facebook на имя Пола, по-видимому, был создан с единственной целью — опубликовать интимную фотографию Франчески и добавить в друзья ее контакты.
— Сомневаюсь, что это Пол, — повторила я, провожая Франческу к лифту. — Но обязательно дайте нам знать, если еще что-нибудь случится.
***
Прошло почти четыре месяца, прежде чем я снова услышала о Франческе. Во время нашей первой консультации она была спокойна и сдержанна. Когда она позвонила в следующий раз, то была вне себя. «На меня подали в суд!» — возмущалась она.
Ранее, в тот же день, Франческа получила электронное письмо якобы от судебного пристава с приложенной юридической жалобой. Иск на бланке юридической фирмы, по-видимому, подала жена бывшего бойфренда, обвинив Франческу в том, что она спит с ее мужем и заразила их обоих венерическим заболеванием. Я попросила Франческу переслать мне электронное письмо, но еще до того как я открыла прикрепленный pdf-файл, поняла, что иск был подделкой. В Нью-Йорке судебные приставы не отправляют судебные иски по электронной почте. Конечно, когда я позвонила адвокату, указанному в документе, то выяснилось, что она ничего не слышала об этом деле.
Я сидела за столом, уставившись на фальшивый судебный иск и гадая, кто мог его прислать. И позвонила моему коллеге Адаму Мэсси, только что окончившему юридический факультет. «Привет, — сказала я. — Можешь посмотреть один документ?» Я наняла Адама стажером вскоре после того, как открыла свою фирму, в 2014 году. Он произвел на меня впечатление тем, что знал о законах о порномести больше, чем большинство законодателей штата. Он даже написал статью на эту тему, когда еще учился в юридическом вузе. Адам умен и технически подкован. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы найти имя человека, который в последний раз редактировал документ: Хуан Томпсон.
Мы погуглили это имя. В верхней части результатов поиска была строка рассказов о журналисте, который ранее, в том же году, был уволен с должности штатного корреспондента новостного портала Intercept. Главный редактор Intercept опубликовал письмо на сайте издания в феврале 2016 года (за несколько месяцев до того, как Франческа впервые пришла ко мне) сообщив читателям, что Томпсон неоднократно мошенничал: выдумывал источники и фабриковал цитаты, чтобы приукрасить свои рассказы. В частности, в его репортаже о жестоком убийстве в 2015 году девяти афроамериканских прихожан, собравшихся для изучения Библии в Африканской методистской епископальной церкви Эмануэль в Чарльстоне, Южная Каролина. Томпсон утверждал, что получил эксклюзивное интервью со Скоттом Руфом, якобы кузеном двадцатиоднолетнего стрелка Дилана Руфа. Скотт якобы рассказал, что Дилан был расстроен тем, что женщина, которая ему нравилась, встречалась с чернокожим мужчиной. Эта история была подхвачена несколькими новостными изданиями, а затем отозвана, когда редакторы Intercept не смогли найти никаких доказательств существования Скотта Руфа. Томпсон также создал несколько поддельных учетных записей электронной почты, чтобы выдавать себя за людей и обманывать своих редакторов.
Я также нашла видео парня по имени Хуан Томпсон на сайте приемной комиссии моей альма-матер, Вассар-колледжа. Он был улыбчив и красив. Но его очаровывающая улыбка была какой-то скользкой, и это привело мое паучье чутье в состояние повышенной готовности.
— Этот парень — мошенник, — сказала я Адаму.
Затем сняла трубку и позвонила Франческе на работу.
— Имя Хуан Томпсон вам что-нибудь говорит? — спросила я.
— Он мой парень, — ответила Франческа. — А что случилось?
Я вздохнула и сказала спокойным, но настойчивым тоном:
— Вы должны прийти ко мне в офис как можно скорее. Думаю, у нас есть ответы на некоторые вопросы. Не обсуждайте это ни с кем, — добавила я. — Особенно с Хуаном.
Несколько часов спустя Адам, Франческа и я сидели за овальным столом в моем конференц-зале. Франческа сложила руки на коленях и выжидающе посмотрела на нас. Я кивнула Адаму, и он подвинул мне через стол распечатку фальшивого судебного иска, присланного Томпсоном.
— Если это ваш бойфренд, — сказала я Франческе, — то он выдавал себя за судебного пристава, адвоката и истца. Он написал этот фальшивый судебный иск, очевидно, чтобы помучить вас. Настоящий садист.
***
Лицо Франчески побледнело. Позже она рассказывала мне, что ей казалось, будто земля уходит у нее из-под ног.
Несколько часов Франческа просидела в моем конференц-зале, пытаясь осмыслить услышанное. Запинаясь, она рассказала о череде странных инцидентов, произошедших в прошлом году: о десятках неприятных писем и сообщений, которые она внезапно начала получать примерно в то же время, когда узнала о профиле в Facebook, в котором было ее откровенное изображение. Было несколько сообщений от бывших бойфрендов или их нынешних партнерш, которые обвиняли ее в том, что у нее герпес. Некоторые сообщения содержали личные данные, и можно было предположить, что за ней следят. Однажды женщина, заявившая, что она девушка парня, с которым Франческа когда-то встречалась, отправила сообщение с фотографией Франчески в обнаженном виде и предупредила ее: «Держись от него подальше». В другой раз она получила сообщение на свой рабочий мобильный — номер, который почти никто не знал, — оно было от «Джерома», парня, с которым она встречалась год назад. Они перестали встречаться, когда Франческа узнала, что у него криминальное прошлое. В сообщении говорилось, что он приедет повидаться с ней и знает, где она живет. Джером прислал столько сообщений, что Франческа встревожилась и позвонила в полицию.
Из-за этого потока странных сообщений ей казалось, что она сходит с ума. Тем временем Томпсон наслаждался горем своей подруги. Он часами помогал Франческе справляться с этими атаками и разобраться в «ошибках», которые она совершила в своих прошлых отношениях. Обсуждение домогательств стало центральным моментом в их отношениях. Томпсон снова и снова повторял, как повезло Франческе, что она разорвала этот порочный круг, оказавшись рядом с ним.
— Я СТАЛА ТАКИМ ПАРАНОИКОМ, ЧТО ДАЖЕ ОБРАТИЛАСЬ К ПСИХОТЕРАПЕВТУ, ЧТОБЫ ВЫЯСНИТЬ, ЧТО Я ДЕЛАЛА В ПРОШЛОМ, ЧТОБЫ ПРИВЛЕЧЬ ЭТИХ УЖАСНЫХ МУЖЧИН, —
сказала Франческа и замолчала.
Чем больше Франческа рассказывала о Томпсоне, тем больше я убеждалась, что его поведение похоже на поведение некоторых самых опасных преступников, с которыми приходилось иметь дело моей фирме. Томпсон продемонстрировал явные признаки тех, кого мы называем «психопатами-сталкерами». Он был хитер, коварен и безжалостен в своих атаках. Но при этом Томпсон, как и любой псих, был весьма обаятельным и харизматичным. Именно поэтому Франческа увлеклась им.
Все мои клиенты, ставшие мишенью психопатов, описывают начало отношений с ними одинаково: бурный роман, который развивался с молниеносной скоростью и не был похож на то, что они когда-либо испытывали раньше. Одна клиентка описывала свои отношения как «инста-брак»; другая удивлялась тому, как ее бывший психопат «женился» на ней с первого дня. Еще одна сказала: «Он действовал так активно, что я сразу же почувствовала, что я и он против всего мира». История Франчески не является исключением.
***
Они познакомились в конце 2014 года на сайте знакомств OkCupid, там же, где я встретилась со своим психованным бывшим. После непродолжительного обмена шутками в интернете они договорились вместе пообедать. Томпсон был харизматичным и остроумным. Он рассказал Франческе о своей работе репортера. Поделился тем, что недавно освещал протесты, вспыхнувшие в Фергюсоне, штат Миссури, после того как полицейский застрелил невооруженного афроамериканского подростка Майкла Брауна. Смерть Брауна породила движение #BlackLivesMatter, и Томпсон с самого начала освещал эту тему. Все это произвело большое впечатление на Франческу. Она описывает свое мировоззрение как «довольно радикальное» и все, что ее волновало, — вопросы расовой и гендерной дискриминации, социальной справедливости — интересовало и Томпсона.
Пять месяцев спустя Томпсон удивил Франческу романтической поездкой в Рим. Они катались на велосипедах по мощеным улочкам и лежали в кровати отеля, разговаривая до поздней ночи. Он начал называть ее своей музой. Когда они вернулись домой, она была убеждена, что это тот мужчина, с которым она хочет завести детей и вместе состариться. Томпсон как будто разыгрывал психологическую пьесу. Он увлек Франческу чудесными обещаниями и польстил ей своими фантазиями.
Он рассказывал ей об их совместной чудесной жизни, которая может изменить мир, и писал ей потрясающие любовные письма, в которых уверял в своей вечной преданности. «Я чувствую, что в этот самый момент я больше всего горжусь любовью к тебе», — написал он ей по электронной почте.
Он также использовал типичную психологическую тактику, которую я называю стратегическим перенапряжением. Он рассказывал Франческе трагические истории из своего тяжелого детства, призывая ее тоже раскрыться.
Томпсон переехал к Франческе в январе 2016 года, через несколько недель после того, как его уволили с работы. Он утверждал, что его, как афроамериканца, уволили из-за расистcких предрассудков. Франческа знала, что Томпсон был одним из немногих цветных репортеров в Intercept, и это объяснение соответствовало ее точке зрения, что расизм и нетерпимость повсюду. Она была возмущена тем, как с ним обошлись.
Семь месяцев спустя в моем конференц-зале Франческа прочитала многочисленные сообщения в СМИ об увольнении Томпсона, которые распечатал Адам. Лживые методы Томпсона и выдуманные цитаты были мини-скандалом в журналистском мире. «Я никогда не гуглила, почему он потерял работу. Мне и в голову не приходило, что он лжет».
Но Томпсон зашел в своих отношениях с Франческой гораздо дальше выведывания секретов. Пока Франческа размышляла над историей их отношений, ей пришло в голову, что через некоторое время после того, как Томпсон переехал к ней, он, судя по всему, взломал ее устройства. Оказалось, что он отслеживал ее сообщения и электронную почту, шпионил за ее аккаунтами в социальных сетях и читал ее электронный дневник. Это могло объяснить, откуда появились те странные и пугающие сообщения. Это также объясняло, почему Томпсон несколько раз вставлял в разговор имена мужчин из прошлого Франчески, о которых она никогда ему не рассказывала. Он заявил, что пишет статью об одном ее бывшем парне; а другой ее бывший якобы был продавцом, который помог ему купить телефон. В то время, когда в ее жизни все шло наперекосяк, все это казалось весьма странными совпадениями.
Франческа была явно потрясена.
— И что мне теперь делать? — спросила она.
Я должна была ответить уверенно и твердо.
— Я думаю, ты знаешь, что делать, — ответила я. — Он преследует тебя. Это невероятно опасно.
Франческа медленно кивнула и вздохнула:
— Я должна прямо сейчас закончить эти отношения.
***
Существует заблуждение, с которым я часто сталкиваюсь, когда упоминаю слово «сталкер». Люди думают, что жертв преследуют сумасшедшие незнакомцы или люди, которых они едва знают. На самом деле наиболее распространенные сценарии сталкинга, от которого пострадали мои клиенты, связаны с интимными отношениями. Сталкинг — это пагубная и в значительной степени непризнанная форма насилия над партнером. Даже в тех случаях, когда преследователь является бывшим бойфрендом или бывшим мужем, все начиналось задолго до расставания. Сталкеры следят за передвижениями, действиями и личными контактами своих жертв. Они устанавливают кейлоггеры на ваш компьютер и шпионские программы на ваш телефон. Они выясняют, где вы находитесь, что делаете и с кем общаетесь. Они используют эту информацию, чтобы угрожать вам и контролировать вас.
Преследование может продолжаться месяцами, даже годами после того, как отношения закончатся. По данным Национального центра жертв преступлений, 11 процентов жертв сталкивались с преследованиями в течение пяти и более лет.
Преследование — один из наиболее эффективных способов запугивания жертвы и манипулирования ею. И эти преступники часто бывают жестокими.
БОЛЕЕ 80 ПРОЦЕНТОВ ЖЕНЩИН, ПРЕСЛЕДУЕМЫХ НЫНЕШНИМ ИЛИ БЫВШИМ ПАРТНЕРОМ, ТАКЖЕ ПОДВЕРГАЛИСЬ ФИЗИЧЕСКОМУ НАСИЛИЮ СО СТОРОНЫ ЭТОГО МУЖЧИНЫ.
В течение нескольких месяцев Томпсон наблюдал за Франческой, изучая все, что мог, о своей девушке, накапливая интимные подробности ее жизни. Он использовал эту информацию, чтобы внести хаос в мир Франчески. И это было только начало.
Хотя законодательство варьируется от штата к штату, сталкинг обычно определяется как направленное на конкретного человека поведение, которое вызывает у него страх, иногда даже за свою жизнь. Это преступление незаконно во всех пятидесяти штатах. Но потребовались громкие трагедии, чтобы законодатели обратили на него внимание и приняли эти законы.
Сталкеры наводят ужас. Но когда сталкингом занимается бывший или нынешний возлюбленный, опасность становится особенно пугающей. Исследования показывают высокую корреляцию между преследованием партнера и физическим насилием или даже убийством. По данным исследований, более чем в 80 процентах случаев убийства или покушения на убийство партнерши имело место преследование.
Преследование партнера часто существует как часть женоненавистнического и насильственного поведения. И эта агрессия может распространяться концентрическими кругами, охватывая семью, друзей, коллег жертвы и даже совершенно незнакомых людей. Многие из массовых расстрелов в Америке, в которых погибло больше всего людей, были совершены мужчинами с документально подтвержденными историями домашнего насилия, преследования или глубокой антипатии к женщинам. Например, Омар Матин, убивший 49 и ранивший 53 человек в ночном клубе Орландо в 2016 году; Дэвин П. Келли, который в 2017 году вошел в церковь в Сазерленд-Спрингс, штат Техас, и убил 26 человек, большинство из которых были детьми; и Николас Круз, открывший огонь в средней школе Марджори Стоунман Дуглас в Парк-ленде, штат Флорида, в 2018 году и убивший 17 учеников, учителей и сотрудников. После стрельбы стало известно, что девятнадцатилетний Круз преследовал в школе ученицу.
Как мы вскоре выяснили, Томпсон, месяцами преследовавший и мучивший Франческу, которую он, по его словам, любил, не стеснялся причинять боль кому-либо еще.
Женщине нелегко выйти из отношений с психопатом. Эти парни преуспевают в интенсивном взаимодействии со своими жертвами. Если психопат почувствует, что его партнерша отстраняется, он сделает все, чтобы заставить ее остаться с ним.
Эти ребята — отличные манипуляторы, искусные в газлайтинге и искажении правды. Это причина номер один, по которой я советую всем моим клиентам, подвергшимся психической атаке, полностью прекратить общение после разрыва.
— Если вы готовы порвать с ним, — сказала я Франческе в тот день в конференц-зале, — пожалуйста, помните, что вы не обязаны объясняться или встречаться с глазу на глаз. Он использует эту возможность только для того, чтобы попытаться вернуть вас.
Она кивнула в знак согласия.
— Вы сможете лучше контролировать ситуацию, если отправите ему письмо о том, что все кончено, — продолжила я. — И не ввязывайтесь ни в какие игры типа хождения туда-сюда. Мы организуем для вас полицейский эскорт, чтобы вы могли забрать из дома свои вещи. Наш приоритет — ваша безопасность. Я обещаю вам, что мы разберемся с остальным.
***
Франческа покинула мой офис, решив в тот же день спрятаться в доме у одного из друзей. Я проинструктировала ее позвонить мне, если что-нибудь случится. И действительно, через несколько часов после разрыва Томпсон начал ее преследовать.
Сначала он завалил Франческу электронными письмами, заявляя о своей вечной любви и нагромождая гору лжи. Он утверждал, что его подставил кто-то, кто ненавидит межрасовые пары. Он связался с матерью Франчески и рассказал ей то же самое. Он писал фальшивые электронные письма с фейковых аккаунтов, выдавая себя за различных друзей, умоляя Франческу дать ему второй шанс. Кроме того, он приложил все усилия, чтобы Франческу уволили с работы. Он написал ее боссу и обвинил Франческу в том, что она спит со своими слабозащищенными клиентами и покупает у них наркотические вещества. Он послал фотографии оружия в отдел кадров, настаивая на том, что оружие принадлежит Франческе, и направил аналогичные обвинения в профессиональный совет по социальной работе, выдавший Франческе лицензию, инициировав расследование, которое могло поставить под угрозу ее карьеру.
Томпсон также нацелился на друзей и семью Франчески. Он отправил письмо ее матери с изображением мишени, наложенной на фотографию лица Франчески. Он также написал тете Франчески, угрожая опубликовать порнографические видеозаписи ее племянницы в интернете. Друзья Франчески получали электронные письма, в которых он называл ее «распутной сукой». В общей сложности Франческа насчитала сорок семь человек, получивших странные и пугающие письма в течение нескольких месяцев после разрыва с Томпсоном, включая ее девяностодвухлетнюю бабушку.
В течение нескольких недель, пока Франческа отвечала на звонки родственников и друзей, Томпсон продолжал свои прямые атаки на нее, используя одноразовые телефонные номера и анонимные учетные записи электронной почты.
«Эта пуля для тебя, шлюха, — написал он в одном из сообщений. — Твоя жизнь будет разрушена».
В другой раз она получила подробное электронное письмо, предположительно от его брата, в котором говорилось, что Томпсон был ранен и находится в реанимации и вот-вот умрет. Когда она не ответила, Томпсон выложил на YouTube видео, наполненное ложью о сексуальной жизни Франчески, которую он затем прокомментировал, замаскировавшись под других людей.
Поскольку его атаки усиливались, я почти каждый день связывалась с Франческой по телефону, электронной почте или sms, предлагая поддержку и напоминая ей о том, что эта буря пройдет. Я помню, как, выступая в Национальной сети по прекращению насилия в семье в Сан-Франциско, я тайком передала пару ободряющих текстов Франческе с трибуны. Во время вопросов и ответов Адам и я помогли ей получить временное охранное предписание и показали, как создать журнал преследования — график атак Томпсона, который был жизненно важен, когда мы работали над ее делом.
Тем временем я делала все, чтобы добиться ареста Томпсона. Большинство местных полицейских не обучены работе с цифровой криминалистикой, особенно если преступник умело маскирует свою личность в интернете, используя поддельные учетные записи и одноразовые телефоны.
Франческа десять раз обращалась в местную полицию с жалобами на угрозы со стороны Томпсона, и ей все время говорили, что правоохранительные органы ничего не могут сделать.
Так как мы не могли рассчитывать на помощь местной полиции, я знала, что наш шанс добиться справедливости — это привлечь к ответственности лучших борцов с преступностью в стране. В тот день, когда Франческа рассталась с Томпсоном, я позвонила Моне Седки, старшему судебному адвокату отдела компьютерных преступлений и интеллектуальной собственности (CCIPS) министерства юстиции, и попросила ее возбудить дело против Томпсона. Было уже далеко за полночь, и я сидела в своем кабинете, в темноте, настолько погрузившись в свои мысли, что забыла включить свет.
«Хуан Томпсон, Хуан Томпсон, Хуан Томпсон, — повторила я в трубку. — Запомните его имя». В то время я работала с Моной над другим делом и глубоко ею восхищалась. Обычно я так с ней не разговаривала. Но я была в отчаянии. «Если вы сейчас же не откроете дело, то прочтете в газете имя Хуана Томпсона. Это может случиться через месяц, через год или через пять лет. Но причина, по которой он попадет в газеты, будет ужасной. Он собирается сделать что-то кошмарное. Вы можете остановить его сейчас». В течение нескольких недель я настаивала на своем, пока наконец CCIPS не начал расследование в отношении Томпсона.
К тому времени он уже покинул Нью-Йорк и вернулся в свой родной город Сент-Луис, штат Миссури. Оттуда он продолжил свои атаки. Томпсон посылал сообщения Франческе, утверждая, что у него есть записи с сексуальными сценами, которые он угрожал обнародовать.
ОН СОЗДАЛ ФАЛЬШИВЫЕ АККАУНТЫ ВЕЗДЕ, ГДЕ ТОЛЬКО МОЖНО — В INSTAGRAM, FACEBOOK, OKCUPID, TUMBLR, YOUTUBE, VENMO — ЧТОБЫ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ЕЕ. ОН ИЗОБРАЗИЛ ЕЕ АНТИСЕМИТКОЙ, ПЕДОФИЛКОЙ И РАСИСТКОЙ.
На 8chan, онлайн-доске объявлений, популярной у пользователей, пропагандирующих насилие в отношении женщин, Томпсон разместил фотографию Франчески, домашний и рабочий адреса и призвал пользователей 8chan преследовать ее. Он утверждал, что Франческа была лучшей подругой Зои Куинн, оказавшейся в центре «Геймергейт» и любимой цели троллей с 8chan1. Я называю эту тактику «преследование за компанию». С помощью нескольких ударов по клавиатуре он набрал сотни добровольцев, желавших присоединиться к его атакам.
Трудно поверить, что Томпсона, который находился под следствием, нельзя было остановить. Но та же технология, которую он использовал для совершения своих нападений, позволяла ему скрывать свою личность, создавая бесконечные препятствия для следователей, пытавшихся собрать доказательства, необходимые для его ареста. Томпсон использовал виртуальные частные сети (VPN), чтобы утаить IP — адрес своего компьютера, браузер TOR, чтобы скрыть свою интернет-активность, и Tutanota, немецкий зашифрованный почтовый сервер. Ничто, кроме фальшивого судебного иска и одного из фальшивых голосовых сообщений, оставленных на рабочем телефоне Франчески, не выводило следователей на Томпсона. На нашей стороне были следователи ФБР и мощь министерства юстиции, и все же Томпсон по-прежнему был на свободе и мог безнаказанно совершать свои преступления. При этом его поведение становилось все хуже.
***
В октябре 2016 года Томпсон начал новую волну атак. На этот раз его целью было добиться ареста Франчески. Он связался с бруклинским полицейским участком, утверждая, что Франческа планировала «расстрелять» участок. Он написал по электронной почте сообщение о том, что Франческа угрожает убийством шефу полиции Нью-Йорка, и сообщил, что у нее есть оружие. Томпсон также отправил анонимное письмо в Национальный центр пропавших и эксплуатируемых детей, утверждая, что Франческа хранит детское порно на своем телефоне. В результате полицейские пять раз появлялись в доме или на работе Франчески, чтобы выяснить, действительно ли это так. Франческа направила их ко мне, и я объяснила копам, что Франческа — жертва, а не подозреваемая. В конце концов полиция ушла, не предъявив ей обвинения. Но я не была уверена, что ей будет и дальше так везти.
Франческа была напугана. Больше всего ее волновало то, что Томпсон может выполнить свои худшие угрозы. Она призналась, что оставила своим друзьям копии доказательств того, что Томпсон преследовал ее.
— Таким образом, — объяснила Франческа, — они смогут сообщить полиции, кто меня убил, если мое тело когда-нибудь найдут.
Через девять месяцев после того, как Франческа разорвала отношения c Томпсоном, его все еще не арестовали. После каждой новой хитрости — например, когда он создавал антисемитский аккаунт в Instagram на имя Франчески или когда он писал мне по электронной почте, что за ним охотятся африканские террористы, которые хотят причинить вред ему и Франческе, — мы звонили Моне и передавали доказательства оперативному сотруднику. Мы оказались в тупике. Томпсон был настолько искусен в использовании анонимизирующего программного обеспечения, что было почти невозможно отследить связь с ним.
А затем, в конце февраля, атаки Томпсона стали просто ужасающими. Из своего дома в Сент-Луисе он открыл ноутбук и набрал в Google адрес электронной почты Центра еврейской общины в районе Ла-Холья, Сан-Диего, где когда-то жила Франческа. Это было всего через несколько недель после инаугурации Дональда Трампа. По всей стране прокатилась волна антисемитских угроз взрывов и вандализма, а также критики, что Трамп сделал недостаточно, чтобы осудить нападения. Напряжение было велико. Томпсон начал печатать. Кто-то подложил бомбу в центр, писал он. Террорист «ненавидит еврейский народ», добавил он, и хочет «убить как можно больше евреев как можно скорее». Он указал в своем письме имя предполагаемой террористки: Франческа Росси.
В отдельном письме в еврейскую школу на Манхэттене Томпсон угрожал «еврейскому Ньютауну», ссылаясь на резню 2012 года, в которой двадцать первоклассников и шесть взрослых были застрелены в начальной школе в Ньютауне, штат Коннектикут. В общей сложности Томпсон написал по меньшей мере двенадцать писем с угрозами о взрывах в еврейские центры по всей стране и везде указал Франческу. Это была миссия Томпсона: разрушить жизнь Франчески.
К тому времени я уже помогала Франческе разработать сценарий для сотрудничества с местной полицией, когда они стали изучать один из поддельных отчетов Томпсона. Мы решили, что она направит их нашему контактному лицу в министерстве юстиции, который объяснит, что Франческа была жертвой, а не преступником. Но угрозы взрыва бомбы вызывают другую реакцию. Во многих странах на сообщения о серьезных угрозах реагируют группы спецназа, которые прибывают на место происшествия с оружием в руках.
Создание фальшивых сообщений о потенциально смертельных преступлениях, так называемый ложный вызов, — это типичный пример преследования за компанию, тактика, популяризируемая геймерами, иногда со смертельными последствиями. После споров вокруг игры Call of Duty: WWII, в декабре 2017 года, мужчина из Лос-Анджелеса позвонил в 911, сообщив о том, что удерживает заложников в резиденции в Уичито, штат Канзас. Полиция приехала в дом Эндрю Финча, двадцативосьмилетнего отца двоих детей. Когда Финч открыл входную дверь, офицер застрелил его.
28 февраля 2017 года два вооруженных агента ФБР появились в квартире Франчески. С колотящимся в груди сердцем она открыла дверь. Офицеры спросили ее об угрозах взрыва.
— Это не я, — сказала она, быстро протягивая полицейским свой журнал слежки — к настоящему времени он насчитывал уже тридцать одну страницу — с хроникой девяти месяцев преследований и угроз Томпсона.
— Это тот парень, которого вы ищете.
***
Томпсон месяцами избегал ареста. Но именно тогда он сосредоточил свои атаки исключительно на Франческе, ее друзьях и семье. Угрозы взрыва и угрозы национальной безопасности требуют от правоохранительных органов такой срочной реакции, какой не бывает у одинокой женщины в кризисной ситуации.
Меньше чем через неделю, 3 марта, Томпсона, которому тогда был тридцать один год, наконец арестовали. Он был взят под стражу в Сент-Луисе и экстрадирован в Южный округ Нью-Йорка, где в конечном итоге признал себя виновным по одному пункту обвинения в киберпреступлении и по одному пункту обвинения в мошенничестве с угрозами взрыва бомбы. И то и другое — преступления федерального уровня. Когда полицейские обыскали дом Томпсона, они конфисковали 25 цифровых устройств, которые он использовал для своих атак.
Судьи учитывают несколько факторов при вынесении приговоров преступникам, в том числе влияние преступлений на потерпевших. Мы с Франческой неделями работали над ее заявлением о воздействии на жертву, чтобы убедиться, что ее слова отражают страдания, которая она терпела от преследований. Ее друзья и семья тоже приняли участие. Больше года своей жизни Томпсон посвятил тому, чтобы мучить Франческу, но когда она стояла перед судьей Кастелом в тот декабрьский день, власть принадлежала ей. В ярких подробностях Франческа описала, как Томпсон вторгся в ее личную жизнь, мучил ее семью, пытался добиться ее увольнения, писал поддельные полицейские отчеты и перевернул ее жизнь.
— Хуан посвятил целый год тому, чтобы разрушить мою жизнь, — сказала она. — Он изобразил меня антисемиткой, расисткой, пьяницей, наркоторговкой, распространительницей детской порнографии и торговкой оружием. Он сделал все что мог, чтобы наполнить мою жизнь ужасом. Компьютеры, телефоны и планшеты стали средствами его издевательств.
Пока Франческа говорила, несколько репортеров, собравшихся в здании суда, подались вперед, ловя каждое ее слово.
— Насилие надо мной не было объявлено незаконным до тех пор, пока не оказалась под угрозой вся община и вся страна, — продолжала она. — Я призываю вас не допустить следующего раза, не позволяйте Хуану сделать это с другой женщиной, другой общиной или страной.
Судья Кастел поблагодарил Франческу, когда она вернулась на свое место. «Это было самое красноречивое выступление, которое я когда-либо слышал в своем зале суда», — сказал он. Затем он обратил свое внимание на Томпсона, который сидел за длинным деревянным столом в окружении назначенных судом адвокатов, одетый в тюремные брюки цвета хаки, со скованными ногами. Оглянувшись, я заметила, как он небрежно ерзал на стуле, лениво потирая затылок. У меня сложилось отчетливое впечатление, что он думал, что сможет найти выход из этого зала суда.
И действительно, он попытался это сделать.
Когда ему представилась возможность выступить перед судом, Томпсон сказал судье, что он недавно узнал много нового о бедствии женоненавистничества благодаря движению #MeToo. Мне пришлось подавить стон.
— Я приношу извинения мисс Росси за причиненный ей вред, боль и дискомфорт. Я допустил ужасную ошибку.
Судья посмотрел на Томпсона поверх очков.
— Это не было ошибкой, — решительно сказал он.
Обвинение просило приговорить Томпсона к сорока восьми месяцам тюрьмы. Но Кастел, явно впечатленный заявлением Франчески, добавил еще один год, приговорив Томпсона к пяти годам за решеткой, максимально допустимому наказанию.
Несмотря на все пережитое, Франческе невероятно повезло. У нее была огромная поддержка со стороны друзей, родственников и коллег, дюжина из которых сопровождала Франческу в суд в тот день. У нее был адвокат, который знал, как вести такое дело, и за ней стояла сила министерства юстиции. Реальность такова, что слишком мало жертв имеют такие команды, чтобы привлечь своих обидчиков к ответственности. Вместо этого они часто встречаются с раздражением друзей, семьи и даже полиции, которые не понимают серьезности этих преступлений. Я не могу сказать вам, сколько у меня клиентов, которым советовали «блокировать и удалять» своих обидчиков, как будто это все решит.
БЛОКИРОВАТЬ И УДАЛЯТЬ — ПРЕКРАСНАЯ СТРАТЕГИЯ, ЕСЛИ ВЫ ИМЕЕТЕ ДЕЛО
СО ЗДРАВОМЫСЛЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ. ЭТО БЕСПОЛЕЗНЫЙ СОВЕТ, КОГДА ИМЕЕШЬ ДЕЛО С ОДЕРЖИМЫМ, ТЕХНИЧЕСКИ ПОДКОВАННЫМ ПСИХОМ.
Сталкера невозможно удалить. В интернете психопат-сталкер может найти вас, где бы вы ни прятались. Часть этой проблемы легко решить. Сообщения СМИ должны описывать эти действия как серьезные преступления, которыми они являются: преследование, издевательства над партнером, терроризм. Вместо этого слишком часто используется приставка «кибер-»: «киберсталкинг» или «киберпреследование». Я понимаю стремление провести границу между преступлениями, которые происходят в интернете, и теми, которые происходят в реальной жизни. Но любой, чья жизнь была перевернута с ног на голову кибератакой, скажет вам, что нет никакой разницы; это все реальная жизнь.
*Редакция благодарит издательство «Бомбора» за предоставленный текст.