В конце сентября блогер Оля Савинова написала в инстаграме, что на соревнованиях по воркауту в ее городе 13-летней участнице в категории «до 20 лет» не дали заслуженное третье место, присудив его мальчику с меньшим количеством баллов (девочка набрала 48 баллов, мальчик — 46,5). «Когда мать девочки подошла к судьям за объяснениями, ей буквально ответили: “Она же девочка, как ее можно судить вместе с парнями? Пацаны не поймут!” — пишет Савинова. По ее словам, девочке предложили первое место в женской категории. А после того как эта история вызвала резонанс (больше 20 тысяч лайков), «организаторы и судьи признали ошибку, принесли публичные извинения и отдали Кате заслуженное третье место».
«Платиновый пример мизогинии, выверта логики, лицемерия, хрупкой мужской самооценки и несправедливого судейства. Мужское эго — штука ранимая. <…> Подобные ситуации и отношение к девочкам в спорте — одна из главных причин того, что многие из них боятся начинать тренировки, стыдятся развивать способности, чувствуют себя неловко и нелепо среди “настоящих” спортсменов, думая, что к этому миру не принадлежат и никаких высот им не достичь. Вот только это неправда. Девочки могут всё!» — резюмирует Оля Савинова.
Как девчонка
В том числе — выступать за отмену гендерного разделения в спорте. На языке немногих (пока) активисток, борющихся против деления спорта на мужской и женский, это означает борьбу против сексизма в спорте. В широком смысле он проявляется прежде всего в представлении о спорте как о мужском деле, в котором женщины «от природы» не сильны. Вспомните, как часто мы слышим унизительное определение «как девчонка»: бежать как девчонка, бросать как девчонка, «что ты как девчонка?». В конкретных видах спорта ситуация в каждом своя, и, например, активистка Татьяна Дваждова борется за право выступать на одном боксерском ринге с мужчинами. Она выступает против гендерного разделения в любом спорте.
«Если вы за равноправие мужчин и женщин, то тоже должны быть против, — комментирует Дваждова “Таким делам”. — Женские категории — следствие представления о женской слабости и неспособности составлять конкуренцию мужчинам. Это не формальность, это не что-то вроде “женских и мужских бань”. Спорт был создан мужчинами, изначально женщин в него не допускали вообще, потом в качестве подачки сделали для них отдельную категорию — как альтернативу нормальному спорту, и все это съели.
В действительности это из той же категории, что раздельное образование, необходимость которого тоже обосновывалась интеллектуальными различиями, различные работы только для женщин или только для мужчин и так далее. Физиологических различий, не позволяющих выполнять те же функции одинаково эффективно, нет. Мужчины и женщины различаются способом репродукции, какого-то природного диморфизма (как у павлинов, например: самцы имеют пышный хвост и всегда больше самок по размерам в два раза) у человеческого вида не существует, очень большой разброс в характеристиках, не позволяющий обобщать. То, что сильных мужчин больше, чем сильных женщин, обусловлено искусственно созданным социальным многовековым неравенством».
Ту же причину называет и эксперт в гендерной психологии, кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной психологии факультета психологии МГУ имени М. В. Ломоносова Наталья Малышева. «У того, что женщины якобы уступают мужчинам в спорте, есть социальная обусловленность: женщины в спорт — любой — были допущены не так давно и спорт долго не считался чем-то женственным. Поэтому, если говорить в целом в рамках профессии, деятельности, это как раз дает фору мужчинам, которые намного раньше занимаются спортом. И да, это вклад не их природы, а именно социального устройства, в котором они получают больше доступа, больше мотивации».
Еще в начале 70-х американская исследовательница Линда Нохлин опубликовала эссе «Почему не было великих женщин-художниц?», в котором сначала раскритиковала саму эту популярную постановку вопроса (его обычно задают, желая доказать преимущество мужчин перед женщинами во многих сферах). А потом перешла к главному: «Но на деле, как мы все знаем, то положение, что есть и было в искусстве и в сотне других областей, обессмысливает, притесняет и обескураживает всех (в том числе женщин), кому не посчастливилось родиться белым, принадлежать предпочтительно к среднему классу и, главное, быть мужчиной. Виной тому не наши судьбы, наши гормоны, наши менструальные циклы или наши полые внутренние органы, но наше институциональное устройство и наше образование — под образованием здесь понимается все, что происходит с нами с того момента, как мы вступаем в этот мир значимых символов, знаков и сигналов. Просто чудо, что, несмотря на огромный перевес сил отнюдь не в пользу женщин или черных, столь многим из них удалось достичь совершенства в таких вотчинах белых мужчин, как наука, политика или искусство».
Или спорт. «Простой пример: женщинам, которые оказываются в “мужской сфере”, кроме достижения успехов, необходимо преодолеть отношение, которое к ним фоново возникает, — продолжает Наталья Малышева. — Условно говоря, бежать, когда тебя все подбадривают, все за тебя болеют, — или бежать, когда тебя пытаются вытолкнуть с дистанции и болельщики поддерживают такое действие. Есть известная фотография с Бостонского марафона 60-х годов, когда женщина бежала и ее выталкивали. И вот сейчас, полвека спустя, мы видим, что марафоны бегают все, и с хорошими результатами.
Проводилось исследование, в котором изучали динамику олимпийских рекордов, и там заметно, что прирост в рекордах у мужчин меньше, чем у женщин. То есть получается, что ведь женщины недавно включились в эту борьбу, и здесь еще большой потенциал для изменений, и в целом сокращается разрыв во времени рекордов. Так что временная динамика тоже, безусловно, играет роль. Как и изменения социального порядка: когда определенная деятельность перестает рассматриваться как неподходящая, убирается этот дополнительный сдерживающий фактор и можно уже работать на результат».
В случае спорта этот фактор — так называемые женские категории. «Принято считать женщин отдельным особым видом людей, которые нуждаются в каких-то своих категориях, условиях, — говорит Таня Дваждова. — При этом, если находится кто-то, кто хочет и может, ее никогда не допустят, потому что они (спортивные чиновники. — Прим. ТД) боятся публичного разрушения того, что они декларируют. Почему для женщины обычное желание получить место среди всех встречает огромное сопротивление и превращается в борьбу всей жизни? Мы (активистки. — Прим. ТД) утверждаем, что женские возможности неограниченны и выходят далеко за созданные обществом рамки. Женские категории — это одна из форм дискриминации, с которой нужно бороться».
Чтобы ее допустили на один ринг с мужчинами, Тане приходилось выступать по мужским документам. Аргументируя свое мнение, что гендерное разделение в спорте несправедливо, она подчеркивает неуместность аналогий с весовыми и возрастными категориями. «Вес — объективный показатель, который может влиять по законам физики на определенные результаты. Женщина и мужчина же одного веса, роста, которых вы бы даже не отличили без наличия маркеров типа волос и одежды (как не отличали меня, когда я выступала по мужским документам), не могут быть “априори слабее одна другого”. Спорт и равные возможности в нем очень важны для любой сферы жизни. Именно на мнимой слабости женщин строится практически любая дискриминация: отказ в трудоустройстве на различные работы, отказ от приема на военную службу на многие должности и так далее».
«Небо упадет на землю?»
Воркаутер Надежда Орловская поддерживает Таню Дваждову, считая, что запрет женщинам соревноваться с мужчинами не только досаден для «физически одаренных женщин», так как им не дают проявить себя, но и в принципе непонятен. «Почему Министерство спорта и прочие чиновники от спорта так яростно его отстаивают? Они считают, что женщина всем мужчинам проиграет? Ну, допустим, проиграет. И что? А если проиграет не всем? Или не проиграет? Небо упадет на землю?»
Специфика деления в воркауте, по словам Орловской, такая же, как и в других видах спорта: есть женская и мужская категории. «Но, поскольку это спорт по большей части любительский, я встречала ситуации, когда на любительских соревнованиях девушки выступали среди парней. Однако разница в результатах между мужчинами и женщинами не такая большая, как принято думать. Я посвятила некоторое время подсчетам: разница в мировых рекордах между мужчинами и женщинами по плаванию и легкой атлетике (сравнивала многие дисциплины) всего 10-15 процентов».
Спортсменка подчеркивает позитивный настрой публики, когда речь о смешанных соревнованиях. «Я выступала на любительских соревнованиях по армлифтингу, в дисциплине Rolling Thunder, моими соперниками были двое юношей, и я заняла второе место. Отношение публики и участников соревнований было очень позитивным. В воркауте я не особо хорошо выступала, так как все-таки возраст (Орловской 44 года, она занималась воркаутом в 2017—2020 годах. — Прим. ТД). И стаж занятий, при всей молодости моих соперников (воркаут — молодежный вид спорта, нужны реакция и здоровые связки), был у них гораздо больше. Но негатива не встречала и там».
Кроме того, по мнению Надежды Орловской, мужчины в принципе, не только в спорте, начинают уважительнее относиться к женщинам, когда видят, что те не требуют особого отношения и выполняют работу наравне с мужчинами. «Я работаю курьером по доставке еды в компании “Самокат”. Подавляющее большинство курьеров — мужского пола. Кроме меня, есть только одна девушка-курьер, но она не возит тяжелые заказы, отдает их парням. Была еще одна девушка, сейчас перешла на должность сборщика заказов — она тоже не возила тяжелые заказы. Я тяжелые заказы вожу — и 20 килограммов, и 25 (при своих 58 килограммах веса). Из принципа не позволяю парням брать их за меня, на своем примере не показываю, что женщина может выполнять тяжелую работу наравне с мужчинами. Отношение ко мне в коллективе уважительное, многие даже удивляются, как я так могу».
Но это относится и к спорту — тем его видам, в которых возможны смешанные команды. Известно исследование социолога Эрика Андерсона «Когда-то я думал, что женщины слабые», результаты которого опубликовали в 2008 году. Андерсон изучал мнения молодых мужчин, которые в старшей школе играли в футбол, а в вузе перешли в спортивный чирлидинг (в нем девушки и парни играют в одной команде). По итогам исследования выяснилось, что, когда юноши начинали тренироваться и выступать в одной команде с девушками, они меняли свои взгляды, на которые влияла обстановка мужской футбольной раздевалки. В спортивном чирлидинге парни уже намного менее были склонны к объективации девушек и проявлениям сексизма, а их уважение к женщинам в целом росло.
Ход королевы
Есть вид спорта, в котором не существует официального гендерного разделения. На первый взгляд. В шахматах женщины могут играть с мужчинами в общих турнирах, но мужчины не могут принимать участия в женских соревнованиях. С одной стороны — как будто признание гендерного равенства, с другой — явный сексизм, подчеркивание того, что женщины якобы по природе своей слабее мужчин в шахматах, иначе почему мужчинам нельзя в женские соревнования? То есть почему вообще существуют женские и мужские турниры в шахматах, когда там же есть общие турниры? Шахматы — интеллектуальный вид спорта, а не физический, так почему в нем намного меньше женщин, чем мужчин? Не связано ли это с многолетней традицией воспитания мальчиков (и в семье, и в школе, и в спорте) как победителей, а девочек — как будущих женщин, для которых шахматы — хобби, баловство, не больше, а намного важнее будущее материнство и тому подобное?
В это трудно поверить сегодня, но современные шахматные тренеры, говоря о том, почему женщины не становятся чемпионками мира в смешанных соревнованиях, отвечают, что «женщины не тянут», «мужской ум сильнее» и апеллируют к разному устройству мозга и разному мышлению у мужчин и женщин.
«Почему шахматы лучше даются мужчинам, чем женщинам? Мужчины не могут заниматься сразу несколькими делами, они лучше сосредоточены на игре, — считает тренер по шахматам, кандидат в мастера спорта, бывшая чемпионка в различных российских и зарубежных турнирах Галина Тамбова. — Женщины многофункциональны, садясь играть, они могут попутно помнить и думать о многих вещах. Мужчина изначально лидер, он заточен на победу, на результат, он думает только об одном, ему легче сконцентрироваться. Игра у мужчин и женщин принципиально разная. Женщина может где-то сыграть на авось, где-то не заметить. Мужчины так не играют. Дело в том, что у женщины мозг устроен совсем по-другому. У мужчин лучше развиты логика и стратегическое мышление. А женщины более эмоциональны. Я сама играю так же, грешу этим. На доске иной раз царит полный хаос.
Если мужчина четко, структурированно побеждает — есть те, кто разделывает тебя методично, как курочку, — то женщины импульсивны, могут зевнуть, могут на эмоциях задумать одно, действовать по-другому, то есть не идут четко к поставленной цели, а делают это разными окольными тропами, там где мужчина действует напролом».
Действительно ли существует разница в устройстве мозга и мышлении женщин и мужчин, на которую многие привыкли ссылаться при любом удобном случае? Практикующий психолог, преподаватель департамента психологии ВШЭ Анна Край, говоря, «условно, об “анатомико-технической” стороне вопроса», объясняет, что мозг мужчины и женщины не имеет ярких различий, и приводит термин «нейросексизм», звучавший в исследованиях британского нейробиолога Джины Риппон и многих других специалистов. Риппон написала книгу The Gendered Brain, в которой рассказывает историю разных исследований о мозге. Ученый развенчивает мифы о «мужском» и «женском» мозге и объясняет, почему это разделение негативно влияет на представителей обоих полов, отравляя жизнь как женщинам, так и мужчинам.
«Феномен нейросексизма, — комментирует Анна Край, — связан с тем, что большинство исследователей в начале ХХ века, в общем-то, были biased (предвзятыми, необъективными. — Прим. ТД), им нужно было доказать превосходство условного мужчины над условной женщиной на примере каких-либо социальных течений или явлений. (Для чего? Например, в Америке — для поддержания образа традиционной семьи, американской мечты: есть муж-глава и есть жена, которая приносит ему тапочки.) В этом смысле в 60—80-х годах, с развитием фем-исследований и не только, феномен нейросексизма начинает переосмысляться. И многие различия, «найденные» в ХХ веке, стерлись под влиянием и других методов исследования, и другого biased (ведь мы понимаем, что они тоже немного ангажированы, важно осознавать, что здесь нет неангажированных, и это большая проблема науки психологии в целом).
Каких-либо значимых различий конкретно в мозговых структурах мы с вами не найдем. Насколько я помню последние данные, нужно понимать, что исследователи вывели два параметра, по которым будто бы статистически достоверно различались мужчины и женщины (выносим за скобки транс-сообщество, и это вновь плохо, потому что тогда невозможно говорить о людях в целом): характеристика пространственного мышления, которое чаще будто более ярко выражено у мужчин (все, что связано с запоминанием местности, возможно моделированием и так далее); и второй пул исследований — что все-таки у женщин ярче, чем у мужчин, выражен показатель эмоционального интеллекта.
И то и другое чаще всего объясняется условными эволюционными механизмами. То есть женщине нужно было научиться распознавать эмоции ребенка: не всегда очевидно, радуется он или плачет, и от этого зависит его жизнь. А мужчине нужно было, условно, запомнить, как донести мамонта обратно.
Всё это гипотезы, и мы не можем сказать точно, но, если бы вы спросили у меня, вижу ли я значимую разницу в результатах по шахматам, я бы ее, конечно, не увидела. Условно, показатели мышления не будут зависеть собственно от гендера, но социализация, конечно, будет влиять. Очевидно, что множеству девочек будут говорить: это не женское дело. А если людям долго и упорно говорить о чем-то, мы склонны в это верить».
С Анной Край согласна специалист в гендерной психологии Наталья Малышева. «Когда мы говорим о разнице в мышлении у мужчин и женщин, мы исходим из своего рода “природной” концепции — такой системы взглядов, в которой предполагается, что есть только мужчины и женщины и их биология сильно отличается друг от друга. И так как они разные телесно, мышление у них тоже должно различаться. В современной гендерной психологии уже есть и другие идеи на этот счет, то есть взгляд меняется. Гендерный подход говорит о том, что и тело, и мышление формируются, конструируются во взаимодействии людей друг с другом, в том, как мы взрослеем, в каком обществе находимся.
Если все-таки принять вопрос о различиях в мышлении у мужчин и женщин, то можно обратиться к сравнительным психологическим работам. При обращении к ним необходимо учитывать, что подобные исследования указывают, что различий не так уж и много — обычно их меньше и они менее выражены, чем это представлено в стереотипах, в массовом сознании. Кроме того, эти особенности часто на уровне исследования понимаются довольно узко. Например, когда говорят о том, что есть различия в пространственном мышлении, имеется в виду мышление, которое связано с вращением абстрактных фигур, то есть это такой тип математических задач — и вот с ними мужчины, согласно некоторым работам, справляются лучше, чем женщины. Но если мы посмотрим шире, пространственные способности включают в себя, например, способность помнить и замечать положение мелких вещей в пространстве, находить потерянное и тому подобное, с чем обычно к маме, как в том меме, обращаются. И если давать подобные задачи, то у женщин пространственные способности могут оказаться выше.
Поэтому, когда мы говорим о таких научных исследованиях, нужно понимать, на основе чего сделаны те или иные выводы об особенностях мышления. И есть сейчас работы, которые показывают, что, если мы меняем формулировки в задачах, немного учитываем контекст жизни мальчиков и девочек, например, в школьных тестах, это выравнивает результаты — и различия уже не такие значимые.
Кроме того, в целом, поскольку это давно изучаемая тема, авторы начиная уже с 90-х годов говорят о том, что различия если и сохраняются, то сильно уменьшаются с середины ХХ века, когда начали проводить обобщения и масштабные исследования. Так что если есть какие-то различия, динамика такова, что изменение социального порядка благоприятно сказывается на том, чтобы у всех — мужчин и женщин — развивались [одни и те же] навыки.
Уже в середине ХХ века термин “половые различия” в психологических исследованиях поменяли на различия, связанные с полом. В психологии очень важно, что мы отличаем корреляционные исследования от экспериментальных, каузальных, где говорим о причинах. Корреляция — это взаимосвязь: нечто внешне связанное с полом самим полом может не объясняться, ведь есть дополнительные переменные, и в некотором смысле выходит даже наоборот. Когда, например, я кидаю мячик определенным образом — кистью, а не всем телом, я уже этим создаю себя как женщина, а не, напротив, само бросание связано с моим телесным устройством. То есть обратная связь тоже возможна — такое бросание делает меня женщиной в глазах окружающих и в своем собственном понимании».
Анна Край указывает еще на одну особенность в разных видах спорта — «ангажированность некоего судейского мотива». «Она проявляется в том, что привычнее отдавать призы мужчинам — хотя понятно, что в шахматах есть показатели, все равно общий накал отношения к женской фигуре в спорте наравне с мужчинами очень большой. Недавно вышедший сериал The Queen’s Gambit («Ход королевы») красиво обо всем этом рассказал», — обращает внимание психолог, сама увлекавшаяся и шахматами, и футболом.
Она сосредоточивает внимание на особенностях социализации и воспитания в семье, того, что прививают родители и школа, тренеры. «Из собственного опыта помню, что все всегда удивлялись — как это, девочка, которая играет с мальчиками, выигрывает у мальчиков? На уровне школы, районных соревнований это всегда было некой странной историей, хотя не могу сказать, что мне как-то было от этого плохо. Наоборот, нравилось, что про меня говорят как про “ту девочку, которая выигрывает у мальчиков”, меня это, скорее, веселило. Но это как раз специфика моей социализации — того, что мне в детстве мама не говорила “ты не можешь играть в шахматы и выигрывать у парней”».
Шахматный тренер Галина Тамбова считает, что женщина в игре может на ровном месте упустить преимущество. «Мужчина его никогда не упустит — додавит, дожмет технически. В партиях у женщин до последнего все непредсказуемо. Даже есть такое понятие — женские шахматы. Женщины не могут прыгнуть через голову, даже Юдит Полгар не удалось обыграть всех мужчин-чемпионов. Наивысший женский рейтинг (топ-100) 2300—2600 заканчивается там, где начинается мужской, — от 2600 до 2700. Самые талантливые женщины, а их единицы, недотягивают». Притом Галина, объясняя отсутствие чемпионов мира среди женщин не социальными причинами, а разным мышлением, вспоминает свою собственную историю — как могла стать мастером ФИДЕ, «была уже в шаге от этой нормы, буквально год, и выполнила бы норму мастера ФИДЕ, и она оставалась бы со мной пожизненно, но я вышла замуж, родился сын, и уже все».
«Есть кучка сильнейших мужчин, которых я бы все равно не обыграла. У меня великолепное тактическое зрение, я могу видеть жертв, комбинации, я подхожу к позициям и сразу вижу слабости. Но это тактика. Мужчины больше мыслят стратегически. Мне стратегия не давалась в детстве, а это основа всего. Даже став кандидатом в мастера спорта, я стратегией вообще не занималась, выезжала только на атаке и тактике, и сейчас, по сути, имея за плечами огромный опыт, но только учась стратегии, я в сорок лет заново открываю для себя шахматы».
Наталья Малышева видит в этой привычке винить во всем женскую слабость по сравнению с куда более сильными мужчинами проявление такого феномена, как интернализованная мизогиния — усвоенное неприятие женского. «Это, скорее, норма для нашего общества: мы находимся в системе, где мужское ценится выше, и, чтобы адаптироваться к этому, проще это не замечать или оправдывать. Тем более если мы полагаем, что это [разное мышление] — природное явление, то есть оно как будто бы выглядит неизменным и оправданным. Исследования социальных психологов показывают, что в ситуации, когда социальный порядок выглядит стабильным и легитимным, попытка его изменить кажется невозможной. В этом случае, скорее, возникает согласие и оправдание имеющегося положения дел даже у тех, кто от него страдает, — это своего рода защитный механизм, стратегия для выживания, для того чтобы справляться с этой ситуацией, и это ограничивает потенциал возможных изменений».
Психолог отмечает проявление интернализованной мизогинии в обоих примерах — и в словах шахматного тренера, и в нежелании Татьяны Дваждовой бороться на ринге с женщинами. Однако есть существенное различие. «Сама спортсменка (Дваждова. — Прим. ТД), с одной стороны, отмечает негативное отношение к женскому боксу и желание выйти из него — в некотором смысле это тоже индикатор мизогинии, представление о том, что это нечто неподходящее. Но для нее это, наоборот, способ пытаться изменить ситуацию. Так что интернализованная мизогиния может быть и определенной движущей силой, но в целом психологически тяжело переживается, и это дополнительная психологическая нагрузка для женщин».
Доказательство силы
Нужна ли женщинам такая дополнительная психологическая нагрузка? И не выглядит ли борьба Дваждовой и других спортсменок против «мужского и женского спорта», а в целом — против сексизма в спорте, скорее, желанием что-то доказать другим или самим себе? Но спорт в принципе основан на желании что-то кому-то доказать. Себе, другим, всему миру. А в случае выступления за объединение в спорте прежде всего — переломить, изменить отношение к женщинам как к слабому полу. Чтобы люди забыли фразу «как девчонка».
Таня Дваждова в своих интервью заявляла о том, что активистки пока не требуют совсем упразднить категории, «на этом построена огромная индустрия, и это произойдет только тогда, когда больше половины всех выступающих и тренирующихся скажет, что это не нужно. Мы требуем хотя бы допуска на любые мужские соревнования. Главное, чего я хочу добиться, — чтобы никто не имел права препятствовать тем, кто отказывается от якобы привилегий в виде отдельной ниши». Сегодня, говоря о своей борьбе как способе изменить отношение к женщинам в спорте и отвечая «Таким делам» на вопрос, влияют ли феминистские достижения, например громкие темы за последние пару лет, на спорт или он совершенно отдельная область и там своя жизнь, она отмечает, что, на ее взгляд, «сейчас в феминистской повестке в основном освещается только домашнее и сексуальное насилие, во всяком случае у большинства людей такие ассоциации».
Перспективы своей борьбы Дваждова видит в том, чтобы у этой борьбы были настоящие последователи, которые «наконец вместе со мной добьют спортивных чиновников — и они изменят правила». Сама спортсменка, по ее словам, не планирует выступать: «Я уже перегорела, и время ушло. Спортом сейчас занимаюсь для себя, спорт помогает мне в работе. Я тренер по боксу для начинающих, работаю в ритуальной бригаде (мы заносим гроб на отпевание и выносим после, несем до могилы), по выходным в охране в клубе; грузчиком также подрабатываю… Но мне трудно оценить, что будет [с борьбой за объединение в спорте] дальше, сейчас все быстро меняется».
На то, что отмена гендерного разделения в спорте могла бы решить еще одну проблему, вместе с тем изменив сам современный спорт в принципе, указывает психолог Наталья Малышева: «В целом о [гендерном] объединении [в спорте] в контексте разных скандалов последних лет вокруг интерсекс- и трансгендерных персон думается, что такое объединение могло бы снять эти вопросы, увести от выяснений, кто есть кто, и вернуть спорт к спорту».