На границе Ростовской области и Калмыкии в бескрайней степи стоит поселок Денисовский. Дорога к нему латаная, в распутицу на низкой машине уже не пройдешь, да и во всем остальном селение это мало чем отличается от многих других, заброшенных и забытых. Вот разве что в конце апреля в степи расцветают дикие тюльпаны и Денисовка набрасывает на свои выбоины и раны по-калмыцки нарядный халат. А среди этих тюльпанов пока еще живут семьи близнецов, раньше здесь их было так много, что на въезде в поселок даже нарисован зодиакальный знак близнецов. Такое вот народное брендирование.
От урана до ауры и наоборот
«Одинаковы с лица» жили на этой земле всегда. Но воспринимать насыщенность близнецами как нечто особенное жители стали только в 2007 году. Случилось это, когда местный фермер Константин Сельванович зашел в районный Ремонтненский загс, а там похвастались, что вот, мол, в районе родилась двойня, — будут поздравлять.
«Тоже мне удивление, — хмыкнул Сельванович, — близнецы для Денисовки рядовое дело, а уж двойни…»
Начали считать, и вдруг выяснилось, что на этот небольшой поселок — уже тогда население Денисовки сократилось до пятисот человек — приходится 15 пар близнецов и столько же двоен. Слух о необычном поселке дошел до районной газеты, о чуде написали, и понеслось.
Приезжали и те, и эти: опрашивали, фотографировали, снимали документальные фильмы и задавали главный для денисовцев вопрос: «Чего они ждут от будущего?» А они ждали того же, что и все: что старикам повысят пенсию, что дети будут ходить в хороший сад, а их родителям как жителям необычного поселка государство будет помогать. Но время шло, жизнь лучше не стала, близнецы, не дождавшись перемен, уезжали.
А у тех немногих, что остались (всего семь семей), настроение совсем испортилось. Поэтому от разговора со мной самый возрастной близнец поселка, Николай Потолохин, например, отказался. Но на вопрос, отчего все-таки в Денисовке рождается так много похожих людей, ответил так:
«У нас тут когда-то урановую руду искали. До промышленных масштабов не дошли, но разработки в советские времена были, это многие помнят. Наверное, на жителей уран как-то влияет. Другого объяснения у меня нет».
О причинах рождения близнецов в свое время гадали и эксперты из телевизора, и бабушки на лавочках. Первые выдвигали версию о том, что рождения близнецов (двойни — это тоже близнецы, только разнояйцевые) дают близкородственные браки денисовских, но вторые ее с обидой отметали. Во-первых, на Дону жениться даже на троюродных родственниках не заведено. Во-вторых, «двойное опыление» распространяется не только на коренных. Вон Анжела Рогова, та вообще из Азербайджана приехала, вышла замуж за местного парня, вначале родила дочку, а потом сразу двух мальчишек. Были случаи, когда жители Денисовского уезжали в другие места, а потом писали братьям Сельвановичам: «Внесите в список и новых близнецов: выдала нам родина “дублик” на память».
Среди популярных версий есть еще несколько: климат, руды и любовь. Про климат говорила местная учительница физики и географии: в степи летом жара в 45 градусов, а зимой ветра налетают такие, что не всякая крыша устоит. В этих экстремальных условиях природа страхуется, делает людей «с запасом». Да и не только людей: в Денисовке и коровы время от времени приносят по два теленка, хотя для них это совсем уж особый случай.
Теория про руды пошла от братьев Сельвановичей. Есть в районе поселка особая почва, так называемый выход майкопских глин: она с синевато-зеленоватым оттенком, содержит в себе радон (радиоактивный газ без запаха, цвета и вкуса, образуется в процессе природного радиоактивного распада урана. — Прим. ТД). И вот на ней растут краснокнижные тюльпаны Шренка. В округе они просто красные, и только в Денисовке, на этой необычной почве, — самых разных расцветок. Если почва так влияет на цветы, то, может, и все другое, что на ней живет, в стороне не остается?
Ну и третья версия про любовь: мол, есть здесь какая-то аура, удваивающая либидо и влияющая на деторождение. Про это фермер Владимир Сельванович даже юмористические стихи написал:
… Когда в семье проблемы, то то не так, то это,
Бери семью в охапку, к нам приезжай на лето.
Здесь летом сорок градусов и суховеи веют,
Они непонимания лед растопить сумеют.
В семье должны быть дети. Не думай — приезжай!
На близнецов в Денисовском стабильный урожай!
Ниточка с иголочкой
Когда мы договаривались о встрече в Денисовском, Константин Сельванович прислал мне по вотсапу список из двадцати блюд на выбор, которые он может приготовить для гостьи: зеленый борщ, петух в рукаве, плов, птичье молоко, несколько видов тортов… Получив список, я растерялась и только потом, оказавшись у них дома и глядя на батарею яств на столе, поняла, что для Сельвановичей это нормально.
Оба брата увлекались кулинарией, делали невероятные торты к праздникам, носили угощения по соседям, на майские устраивали для пенсионеров праздничные шашлыки, а в прошлом пандемичном году на 7 ноября зарядили фейерверк у памятника Ленину.
Но соседей становилось все меньше. В сентябре 2020-го у братьев умерла мама, а когда не стало Владимира, Константин окончательно осиротел.
* * *
Они были как ниточка с иголочкой, как правая рука и левая, как двое из ларца из любимого советского мультфильма.
Родились братья в Денисовском 16 декабря 1964 года. Костя на десять минут старше и на десять процентов деловитей и быстрей.
Детей своих Нина Сельванович первое время путала и постоянно переживала: не покормила ли одного и того же сына дважды? Но однажды она обнаружила под глазом у Кости маленькое красное пятно, — другая мать расстроилась бы, а у Нины камень с души: наконец-то можно было разобраться, кто кормлен, кто не кормлен.
Дети росли спокойными, и хлопот с ними было немного, особенно радовало, что всегда и везде они были вдвоем. В детском саду над Сельвановичами даже посмеивались: шустрого Костю поставят в угол, Вова сам рядом становится. В школе тоже всегда вместе. Учились хорошо, и оба любили читать: в библиотеке вместо максимальных шести книжек им давали целых 12, — каждый брался за свою, но, если у брата было интереснее, садились за одну книжку вместе. Мама откроет дверь в хату, а они сидят плечом к плечу, уткнувшись в очередное приключение Свифта или Диккенса.
Потом, когда гнали на выпас коров, Вова сочинял истории по мотивам прочитанного. У него это получалось лучше, чем у брата, и тот постоянно канючил: «Вовка, ну придумай еще, придумай!» Вовка придумывал и про них, и про найденные в степи намытые пещеры, и про море, про космос, про все.
Дом, дерево, трактор
Братья хотели стать летчиками, но почти случайно попали в Азово-Черноморский институт механизации сельского хозяйства (были в Зернограде, зашли посмотреть и поступили). Там увлеклись изобретательством и рационализаторством и видели себя инженерами-новаторами, которые вернутся в родной совхоз и на земле, как говорит Константин, отдадут долги выучившей их Родине.
«Мы были секачи, как говорят на суржике. Значит, быстро секущие, умные. Нам нравилось все новое, техническое: успевали сделать работу и себе, и ребятам, которые в высшей математике ничего не понимали. Девчата к нам тянулись, не без этого. Мы ж еще и на гитарах играли, рисовали, готовили на все общежитие. Ночью вагоны разгрузим, по червонцу заработаем, а к обеду уже зовем гостей на плов. С преподавателями тоже дружили. Один только нас невзлюбил, старик по гражданской обороне. У нас похожие почерки, как будто один человек писал, и он нам за контрольную двойки поставил. Мы расселись в разные углы и опять написали, вышло снова все одинаковое, — так всегда было».
Сельвановичей оставляли в аспирантуре, приглашали сразу на три кафедры, но братья вернулись домой, устроились инженерами в машинно-тракторную мастерскую. Хотели жить так, как показывали в советских фильмах: развивать родной совхоз, строить дома, растить детей и сажать деревья. На эту безоблачную жизнь судьба отвела братьям всего два года.
В 1989 году пришлось затянуть пояса, а в 1991-м все поползло по швам: зарплату задерживали, один за другим закрывались магазины, столовая и аптека, опустело рабочее общежитие, люди потянулись на заработки в города.
Земля уходила из-под ног, одним словом. А земля для Сельвановичей — все. Костя хотел жениться, но так, чтобы свадьба была в один день со свадьбой брата. И чтобы весь поселок к ним пришел. Потому что такой пример в Денисовском был: близнецы Потолохины, им даже жены с одним именем нашлись: Валентины. Но у Сельвановичей так не вышло. Костя со своей девушкой расстался, а Вова спешно женился на приезжей молодой учительнице. Родились двое детей, и силы обоих братьев уходили на выживание, Косте было уже как-то и не до любви. В 94-ом Сельвановичи стали фермерами.
«Мы работаем вдвоем, — Константин говорит о брате в настоящем времени. — Лучших напарников нам не надо. Слышали об информационно-энергетическом пространстве земли? Когда-нибудь ученые это докажут, а нам и доказывать не надо. Мы думаем одинаково. Вот случай был: сломалась у нас самодельная машина для сортировки. Брат уехал в поле на целый день, а я остался ремонтировать. Одному неудобно, мучаюсь, думаю, что же сделать? И придумал: редуктор! Целый день этим занимался, а ночью приезжает Вовка и говорит: “Давай сделаем редуктор!” И описывает мою же технологию. Так мы и жили».
Через пятнадцать лет брак Владимира распался: жена ушла к другому. Времена для обоих братьев наступили сложные, потому что Костя воспринимал детей Владимира как своих. Боялись потерять связь, но вышло наоборот, — связь стала только крепче.
Когда дочь и сын Владимира поступили в институты и уехали в Ростов, жизни братьев Сельвановичей окончательно переплелись. Оба стали гостями фермерских форумов. Костя интересовался «железками», а Вова делился рецептами сыров и колбас, выкладывал фото, давал советы по растениеводству. Со временем все это выросло в отдельный блог. Во вступлении к нему Владимир написал, что они, хоть и живут в дыре, но не теряют оптимизма: оба не имеют вредных привычек, хорошо готовят и любят детей. А еще добавил, что у Кости нет семьи, и, если кто-то заинтересуется этим вопросом, они будут очень рады.
— Никто не заинтересовался? — спрашиваю я, листая блог: рецепты, стихи, картинки, шутки, прочая милота в стиле «Одноклассников».
— Пока нет. Но я раньше в Вовкин блог не ходил, меня больше реальная жизнь интересовала… Сюда я вышел 16 января, ночью, когда Вовку отвез в морг. Люди узнали, что случилось, начали звонить, спрашивали, спрашивали, а у меня комок вот тут, — Константин схватил себя за горло. — Сел и написал один раз, что Вовки больше нет. Чтобы не спрашивали.
Красный флаг, чубчик и рубашку расстегнуть
15 января 2021 года братья поехали по делам в Зимовники. По дороге заметили на обочине женщину с малышом. На улице мелкий снег с дождем и мороз, смотреть на них было жалко. Братья остановились, предложили подвезти. Оказалось, женщину должны были отвезти на вокзал знакомые, но они так и не появились. Сельвановичи вызвались помочь. На обратном пути Владимир радовался, что они сделали доброе дело, а на добрых делах держится мир. Солнце уже катилось за горизонт, начало подмораживать, дорога стала совсем плохой, поэтому ехали аккуратно. И вдруг увидели впереди аварию — на обочине стоял КамАЗ, рядом ходили сотрудники ГИБДД. Константин остановился, чтобы пропустить встречную машину, как вдруг сзади сильный удар: в их кроссовер влетела «Шкода Фабия». Помяли бампер, но жертв, к счастью, не было.
«Там была калмыцкая семья. Муж за рулем, жена и ребенок. Куда он летел по такой дороге, чем думал?.. Мы с Вовкой собирались на днях ехать в Ростов, детворе везти передачку, а теперь вот, бахнули машину, — уже не выберешься», — Костя машет рукой, как будто бы мы там, в том времени, сидим и не знаем, что будет дальше.
«Потом менты подъехали, мы сдвинулись на обочину, я и тот водитель сели у меня в машине оформлять европротокол, а Вовка привел к нам же греться женщину с ребенком из разбитой машины. Время было 16:33. Мы пишем, а Вовке все не сидится. Он решил, что сзади не видно знака аварийной остановки, ветер был сильный, треугольник мог упасть. Вовка вышел, прошел на обочину, я видел это в зеркало».
Через несколько секунд случился еще один удар. Новая машина не справилась с управлением, зацепила уже стоявшую на обочине помятую «Шкоду», ее развернуло, выбросило вперед, машина ударила Владимира по ногам, он упал навзничь и со всей силы ударился головой о заднюю дверь кроссовера, в которой сидели брат, нарушитель и его семья. Те почувствовали сильный толчок, но ничего не поняли.
Все, что было потом, Костя помнит картинками. Вот Вовка лежит на земле. Сам на себя не похожий, на Костю не похожий, ни на кого. Лежит и молчит, сколько ему ни кричи, не отзывается. А вокруг много крови. Костя сгребает снег, кладет его на нос брата, пытается остановить кровь. А сам осматривается, сколько уже вылилось? В человеке пять с половиной литров крови, а тут уже… Тут, вообще, уже сколько? Вовку переносят на заднее сидение их машины, кровь впитывается в обшивку сидения, уходит в поролон и пахнет, очень крепко пахнет. Потом бесконечно звонит телефон. Костя коротко отвечает что-то. Потом морг. Потом ночь. Потом снова ночь. Длинная, бесконечная, бессмысленная.
«В гроб брату я положил красный флажок, мы с ним ездили на автопробег к 9 Мая, чубчик я ему сделал, как он любит, и расстегнул пуговицу на рубашке. Мы с ним с детства носили только одинаковое и терпеть не можем, когда давит на шею», — Костя опять сбивается на настоящее время.
Небо, самолет, дети
— Брат вам снится?
— Нет. Я вообще полтора месяца не спал. Читал, пока глаза не запекут, как будто в них перца сыпанули. Потом отключусь, потом петухи запоют, включаюсь. Сейчас заставляю себя спать, но пока плохо получается. Перед вашим приездом стихи брата искал, пошел к нему домой, нашел, начал читать, и все… Фотографии смотрел, наши, других близнецов, — мы же фотоархив села вместе сделали, сами снимали детей в школах, детских садах… Потом фото с Масленицы нашел. Каждый год Масленицу с Вовкой провожали, один я уже не хотел. А потом подумал: традиция, в память о брате надо. Запек рульку, блинов нажарил, красной икры купил, сгущенку, варенье. Сожгли Масленицу. Попрыгали через костер, но людей уже мало было, только соседи…
В этом году мы с Вовкой впервые отмечали Новый год вдвоем. Мама умерла в сентябре, родные не смогли приехать. А мы сделали торт в виде быка аж на шесть с половиной килограммов. Вовка говорил: «Хорошо, что ушел плохой год, Новый будет лучше». А через две недели — все, нету у меня Вовки. Это как руку мне оторвали или глаза выкололи, такое чувство.
Константин беззвучно плачет. Стынет на столе плов. Скулит во дворе собака.
— Вы теперь один в фермерском хозяйстве?
— Да.
— И я читала в блоге, что у вас кредит. Большой?
— Большой. Потихоньку отдаем. У нас три трактора и один комбайн, все старое, надо постоянно чинить, но мы же инженеры. Сарай еще есть, где зерно хранится.
Вдвоем мы это тянули. Теперь придется кого-то нанимать. А там еще неизвестно, от года зависит. Было такое, что саранча прилетела полчищем и все 140 гектаров сожрала. Четыре года подряд засуха была, погорели и пшеница, и ячмень. Потом вроде неплохой урожай вышел, мы его продали и хотели дыры залатать, то купили, это. И опять — засуха. Так теперь все фермеры живут: ниоткуда нет помощи. Но мы ж с Вовкой оптимисты, а значит — ничего, выкарабкаемся. Главное, чтобы была погода, — в этом году льет и льет, никогда такой весны не было.
Константин замолкает, а потом лить начинает из него. Он говорит и говорит о том, как ему не хватает брата: без Вовки он не может поменять огромное тракторное колесо, чтобы удержать его, надо четыре руки, приходится чем-то подпирать, но это совсем другое; без Вовки не забросить в кузов большой мешок с комбикормом; без Вовки просто пусто, — не с кем печь торты, не с кем поспорить и не с кем спеть. Две гитары лежат на кровати в пустой маминой комнате.
— Но у меня есть обязательства перед Вовкой. Надо ремонт сделать в доме и построить самолет. Мы, хоть и не стали летчиками, но небом болеем всю жизнь. У нас по авиастроению целая книжная подборка, покажу, — Константин ведет меня в дальнюю комнату, там у них стоит забитый книгами шкаф, много изданий технического толка, история и русская классика.
— Вы сделаете самолет, и он полетит в небо, там, где, наверное, ваш брат.
— Я не верю, что там что-то есть, и в Бога не верю. Самолет просто полетит, потому что мы об этом мечтали.
— А о чем еще мечтаете?
— Мне 56 лет, о чем можно мечтать? Хотя… Если бы нашлась женщина, которая бы согласилась приехать в Денисовский… У меня же были отношения, но все ставили условие: продавай землю, переезжай. А сейчас не Советский Союз, кому мы нужны на чужом месте? В 35 лет уже работу не найдешь, а мне 56, все мое здесь, в Денисовском. Тут же еще меня и в школу зовут, — Константин Александрович краснеет. — Да, преподавать астрономию и физику. Детей я люблю. И небо люблю. Работы просто на земле много… Если бы был жив Вовка, были бы еще одни руки, точно бы согласился.
* * *
Уезжала я из поселка поздним вечером. Дождь шел и шел. Омывал покрытые желтоватым мхом крыши домов и развалины магазинов, шныряли в свете фар через раскисшую дорогу зайцы и куропатки, клонились к земле степные тюльпаны. Константин Сельванович рассказывал мне историю родного поселка, говорил про замерзшего в степи управляющего Денисова, вспоминал, как зажиточно раньше жил их совхоз, и надеялся, что когда-то весь этот беспредел в стране закончится, начнется новая счастливая жизнь и люди потянутся в Денисовский снова. Потому что у них особенная земля, на ней рождаются близнецы, двойни и тюльпаны, которых больше нигде-нигде нет.