Две Чемодановки. Как пензенская деревня прожила два года после драки русских и цыган

Спустя некоторое время женщины соглашаются, наконец, говорить по очереди.

«У меня забрали двух сыновей и зятя», — жалуется Полина Иванова. Она родом из Астрахани и живет в Лопатках уже 30 лет. В ее доме живут дочь, две снохи и 13 внуков.

Все трое только пришли с работы: с шести утра они собирают в теплицах огурцы, платят 500 рублей в день. Сама Полина ездила с утра в Пензу, отвозить мужикам передачи. Из двух передач у нее приняли только одну: больше «из одних рук» не положено.

В доме душно.

«Мы стараемся как люди выглядеть, но у нас никак не получается, — причитает Полина. — Потолок, видишь, текет здесь? И здесь текет. Когда дождя нет, мы как люди. Когда дожди — все текет».

Они показывают, чем кормят детей: нарезные батоны в упаковке и лапша быстрого приготовления. Молочная каша или маргарин к каше на воде — праздник. Картошка — тоже, потому что подорожала.

Первое, что кладут в передачу мужчинам, — это сигареты. Продукты перечисляют только после курева.

«Не знаем — али детей кормить, али мужу передачку передавать, — рассказывает Полина. — Но они не жалуются, говорят: “Смотрите за детьми, только сигарет дайте”. А наша душа не терпит — все равно им даем [продукты]».

В феврале Полину вызывали на допрос в суд. Она уверяла судей, что оба сына вечером 13 июня были дома и о драке семья узнала только на следующий день. По совету «омонцев» семья собрала всех, кто поместился в «газель», и уехала из Лопаток.

«Там митинг две тыщи человек собрался, и все угрожали нам, нашим детям, что любую цыганку, любого цыгана убьем! Мы тут как котяты были. У нас тогда две машины ОМОН стояли. Один такой большой в маске вышел, у него звездочки [на погонах] были, он сказал: “Мы ниче не можем поделать, там русские через голову лезут, берите своих детей и бегите, спасайтесь”. А мы дураки были, послушались, не надо было бежать, власть никуда бы не делась, охраняла бы нас. А теперь ни скотины нету, ниче нету. Кому одного поросенка отдали от всей скотины, и то не своего. А мне вообще ничо не отдали!»

Следствие и прокуратура настаивают, что сыновья и зять Полины были на месте конфликта в Чемодановке и дрались с русскими: сыновья, Григорий и Николай, «не менее пяти раз» кинули камни в русских, а Николай еще и «ударил металлической трубой по спине» попавшего в кому Сергея Пугачева.

Ее зять Василий Колмыков, по версии обвинения, угрожал русским «путем демонстрации и совершения поступательных движений деревянной палкой», «нанес не менее одного удара руками» и «не менее одного раза» кинул в них камни.

* * *

У восьмилетнего Леши с рождения ДЦП. Он играет с другими детьми в таборе и умудряется выудить у них пакетик с недоеденными сухариками. Цыганки вокруг по-доброму смеются.

Кроме Леши, у Ольги Юрченко еще четверо детей. В пензенском СИЗО у нее сидит брат: Григорий Юрченко до ареста жил с ними под одной крышей и всех содержал, племянника возил на лечение и массажи, доставал лекарства.

Сейчас эту самую покосившуюся крышу подпирает советская «стенка», шкаф упирается в потолок и буквально держит на себе дом. Печка старая и прогнила, с приходом зимы женщины сами рубят дрова и топят свои дома.

На плите у Ольги — кастрюля с макаронами. Детские пособия, по ее словам, копеечные, еле хватает на самое необходимое.

«Врагу не пожелаю никогда так жить, — говорит она. — Семь тыщ на инвалида детскую пособию. А я лекарства покупаю ему — три с половиной [тысячи рублей в месяц], артапатицкую [ортопедическую] обувь покупаю за семь с половиной. Четыре пары ботинок ему покупаю в год: весеннюю, летнюю, осеннюю и зимнюю. Я что, буду год ждать, пока бесплатно дадут?»

Но первым делом, как и другие женщины, Ольга собирает передачу брату.

Мужчины, которые пришли в тот день, были одноклассниками Григория Юрченко. До того дня, уверяет Ольга, жили мирно, никогда не ругались.

Дом Полины Мерзляченко в Чемодановке стоит наискосок от дома, где жила мать погибшего Владимира Грушина. Его почти не видно со стороны дороги из-за травы в человеческий рост.

Полина живет со снохой и внуками, один из них показывает на поломанный велик во дворе. Он не может на нем ездить, потому что некому приделать переднее колесо. На заборе, который граничит с соседями, — выбоины и вмятины. По словам Полины, когда началась драка, русские соседи не дали перелезть к ним через этот забор, чтобы переждать. Хотя раньше вместе пили чай.

Именно здесь, у ее дома, все и случилось. Полина — жена Олега Юрченко.

Глава 2. Драка

Массовая драка между русскими и цыганами в Чемодановке произошла вечером 13 июня 2019 года. В ней участвовало от 200 до 800 человек. На следующий день от черепно-мозговой травмы в больнице скончался 34-летний Владимир Грушин, хоронить его вышло все село. Другой русский житель, Сергей Пугачев, пробыл три недели в коме, но выжил.

Причиной драки, по версии следствия, стал конфликт на пруду: цыганские подростки приставали к русской девочке, взрослые поехали разбираться. По табору ходят и альтернативные версии: что на самом деле накануне русские предложили цыганам собраться на пруду и «порешать» спор из-за некоего земельного участка.

На следующий день после драки и гибели Грушина в Чемодановку приехал губернатор Иван Белозерцев. Он безуспешно пытался успокоить разъяренных сельчан. После его отъезда русские жители Чемодановки перекрыли автомобильное движение по трассе М5 «Москва — Челябинск», чтобы привлечь внимание федеральных властей, а цыгане покинули свои села.

На встрече с местными жителями 17 июня глава Чемодановского сельсовета Сергей Фадеев уверял, что все цыгане уехали «в принудительном порядке». Тем же вечером пресс-служба губернатора опровергла его заявления: цыгане добровольно покинули свои дома.

Полиция начала задерживать цыган через несколько часов после отъезда. Мужчин арестовали, а женщин с детьми полицейские на автобусе сопроводили в Астраханскую область, где они прожили около полутора месяцев и вернулись в Чемодановку.

Во время задержания полицейские, по словам женщин, заставляли говорить на камеру, что они уехали добровольно, и отбирали телефоны (позже их забрали в школе и у цыганских детей). В материалах дела нет ни одного видео драки. По версии защиты, это говорит о том, что на тех видеозаписях якобы были сцены нападения русских на цыган, которые не укладывались в версию следствия.

Изначально большинству предъявили обвинения в хулиганстве (часть 2 статьи 213 УК), но в октябре 2019 года статью ужесточили и изменили на участие в массовых беспорядках (часть 2 статьи 212 УК). В конечной версии обвинения прокурор запросила для фигурантов дела от 4,5 до 11 лет колонии.

Николаю Юрченко смягчили обвинение с убийства на умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть по неосторожности. Павлу Яненко, ударившему Сергея Пугачева лопатой по голове, — с покушения на убийство на умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. С Олега Юрченко сняли обвинение в организации массовых беспорядков.

Сами цыгане, в отличие от русских, в драке не пострадали, считает следствие: у них только легкие телесные повреждения (часть участников жаловалась, что у них были серьезные травмы, но в справках врачей они «облегчены»). Поврежденное имущество цыган тоже нигде не фигурирует. «Двенашка» Григория Юрченко до сих пор стоит на штрафстоянке с выбитыми окнами и смятой крышей.

На скамье подсудимых нет ни одного русского участника драки. Шестерых сельчан оштрафовали или назначили обязательные работы только за перекрытие трассы.

В фабулу обвинения тоже легли слова русских. Версий цыган о произошедшем 13 июня в материалах дела и обвинении фактически нет.

«С первого дня пошло однобокое следствие, — говорит в последнем слове Николай Викторович Юрченко. — Нас разрабатывал третий особый отдел [Следственный Комитет], а русских, которые пришли на нас, разрабатывал простой отдел [районный отдел полиции]. И оказалось, что мы виноваты, а их [русских] ни одного не привлекли к уголовным делам, когда они перекрыли дорогу и сделали митинги. Им только по 200 рублей штраф [на самом деле — 10 тысяч или обязательные работы. — Прим. ТД] поставили, и достаточно. Два цыганских дома подожгли — русские тоже невиновные [после драки загорелись несколько домов в Лопатках. — Прим. ТД]!

На следствии, утверждают цыгане, им предлагали сделку — признание вины в обмен на минимальные сроки, «меньше низшего», — но они отказались. В итоге, например, для Ивана Иванова — у него шестеро маленьких детей — прокурор запросила пять лет лишения свободы за то, что он «не менее одного раза кинул обломки кирпича». Следственные органы отказались дать комментарии для этого материала.

Некоторые подсудимые уверяют, что их вообще не было на месте драки, а на следующий день «загребли всех». Владимир Гавриленко с отцом и матерью в день драки возвращался домой из Волгоградской области: он и другие свидетели (некоторые специально приезжали в суд из Волгоградской области) уверяют, что он физически не мог тогда быть в Чемодановке. Семья ездила в Волгоград по деревням искать металлолом и пух с пером на подушки, а в день драки 13 июня они ночевали на трассе в палатке под Саратовом. На следующий день их остановили на подъезде к Пензе и первыми из всех цыган привезли в полицию. Пока Владимир сидел под следствием в изоляторе, жена родила четвертого ребенка.

Владимир Гавриленко оказался единственным обвиняемым, которого суд 14 июля оправдал.

Некоторые подсудимые просят не за себя.

«Пожалуйста, освободите моего брата, я вас прошу», — умоляет судей в последнем слове Николай Иванов. Признается: «Ладно, я из-за своего любопытства поехал туда. Но мой брат был дома».

Обвиняемыми в участии в массовых мероприятиях стали 25 человек, из них шесть человек с фамилией Иванов и 11 — Юрченко. Это несколько семей.

Глава 3. Суд

Февраль. До приговора — пять месяцев. Фойе суда пестрит от разномастных юбок и платков. Прежде чем зайти в зал, женщины пьют валерьянку. Спрашивают у других, что лучше купить «от болей в душе». Они заходят в зал заседаний, мужья и сыновья жадно рассматривают родные лица. Кто-то всхлипывает, у кого-то слезы. Потом успокаиваются и даже смеются над тем, как их женщины дают показания. Те плохо говорят по-русски и не понимают вопросов судей, прокурора и адвокатов.

Судебные заседания по делу о массовой драке в Чемодановке начались в мае 2020 года. Его рассматривала коллегия из трех федеральных судей: Виктор Ховрин, Вячеслав Судариков и Владимир Симонов.

Прежде чем начать отвечать на вопросы, многие тяжело вздыхают: давление.

«Надо переводчика, милый», — говорит Полина Мерзляченко судье Виктору Ховрину. Муж из клетки останавливает ее: не надо. Некоторые вопросы судей помогают переводить близкие из-за решетки. Большинство этих цыган неграмотны, но за два года подсудимые стали чуть лучше понимать, чего от них хотят.

Собравшись с мыслями, Полина вспоминает тот день, который разделил жизнь десятков семей на «до» и «после». Трое пьяных русских заехали к ним во двор на белом джипе и начали угрожать, что «всему табору будет хана», если им не выдадут цыганского мальчика, якобы пристававшего на пруду к русским девочкам. Через час приехали уже 70 человек «мордвы», многие были пьяные. Несколько цыган во время прений и последних слов говорили, что не только пьяные, но «обкуренные» и «обдолбленные».

«Они снимали штаны и говорили: “Вам нравится вот это?” Говорили: “Будем насиловать детей и женщин, поджигать дома”. Мы детям глаза закрывали».

В какой-то момент, вспоминает Полина, русские сказали: «Чего мы смотрим на них?», начали бить цыган и кидать на ее участок бутылки с керосином. 80-летнюю свекровь, Галину Юрченко, во время драки ударили, и она потеряла сознание, сейчас у нее стоит «механический прибор в груди».

Когда схватили сына Полины и Олега — Алексей попал под подозрение вместе с отцом — мать зашла в дом, взяла икону и начала молиться.

* * *

— Красивый вы, — говорит председательствующему судье Виктору Ховрину цыганка Раиса Юрченко. У нее за решеткой муж, брат Олега.

— Мы тут работаем, а не комплименты раздаем, — отрезает Ховрин. — Где работаете?

— У меня, родной, 14 внучат. Сынок, я за ними смотрю, не работаю, — кротко отвечает Раиса. При встрече в таборе она признается, что ездит на «птичный» рынок просить милостыню.

Раиса неграмотная. Ей трудно расписаться в бумаге об ответственности за дачу ложных показаний. Конвой, адвокаты и цыгане подсказывают: «Ставь крестик». Раиса ставит три крестика.

«Тошно, как вспомню, становится. Русские как скот нас загоняли за дом. Танцевали и прыгали на наших машинах, ломали. Кулаками махали, как в боксе! У одного пистолет видела, у другого — нож».

Судья просит рассказать все по порядку.

«Валерьяночка еще есть, могу еще отвечать. Они [русские] хулигань, сняли штаны, ссуть! — сбивчиво продолжает она. — Мы бабушку — мою свекруху — обернули назад, [чтобы не видела]. Они просили выдать им цыганского мальчишку, выжимавшего трусы на пруду. Мы, говорят, его обоссым и по табору пустим».

После долгого допроса Раиса дает характеристики на мужчин из табора: «Они все хорошие, даже в милиции до этого ни разу не ночевали».

* * *

Долгое время цыгане отказывались говорить с журналистами и рассказывать о конфликте: местный цыганский пастор Сергей Киреев объяснял это природной пугливостью и стереотипами о цыганах, особенно после событий в Чемодановке.

Первые показания в суде они дали только в феврале 2021 года. Когда судьи долго и подробно допрашивали русских потерпевших и свидетелей, кричали из-за решетки, что все было не так, и клялись Богом, что русские не только пришли первыми к ним в дом, но и первыми начали бросать в них камни.

52-летний Олег Юрченко, у дома которого началась драка, рассказал в суде свою версию. Две цыганские семьи пили чай на приусадебном участке, у крыльца дома со свистом затормозил белый джип. Из него вышли трое русских и подошли к Олегу: он называет всех троих пофамильно: Тюрденев, Сопов и Филин.

«Они [русские] даже не здоровались. Ну че, говорят, давай рассказывай. Говорят, неделю тому назад ваши *******… — суд в очередной раз просит цыган заменять матерные слова, Юрченко извиняется и продолжает. — …цыганские дети 12-ти лет купались на пруду и отжимали трусы, а [русские] девочки подумали, они к ним так пристают. “Так вот ты нам их найдешь и [цыганского] барона лично позовешь на пруд. А если не найдешь — даем тебе час времени, — тебе лично будет хана”. Почему, говорю? Это же были не мои внуки. А они говорят: “Нет, ты лично нам позовешь”», — рассказывает Олег судьям.

Когда он вернулся к своему дому с бароном, застал уже толпу русских и цыган и понял, что просто так они уже не разойдутся. Рядом с домом у него лежала гора кирпичей, обломки шифера и другой строительный мусор. По словам Олега, которые подтвердили все подсудимые, русские стали кидать ими в цыган и показывать, как будут насиловать цыганских детей и женщин, а самих цыган убивать. Сам он признался, что тоже кинул в ответ камни и шифер «пару раз».

Когда увидел, как бьют его сына и племянника, тоже ударил русского ладонью по щеке: тот его якобы спровоцировал, сказав: «Вас мало забрасывали камнями, надо вас и ваших детей гнать в шею по всему селу».

А когда увидел, как на его участок полетели бутылки с керосином, то понял, что его семья в опасности.
Взял из дома нож и вышел с ним к русским, предупредил, чтобы те уходили, иначе будет вынужден защищать свою семью. В обвинении написано, будто «цыган размахивал ножом и кричал, что всех порежет и не боится тюрьмы».

Николай Юрченко на допросе в суде клянется Елене Грушиной, что не убивал ее мужа.

«Вы, конечно, извините, — Николай смотрит вдове прямо в глаза. — Мне очень жаль вас и вашего мужа. Но я Господом Богом могу поклясться, что я этого не делал. Я перед Господом Богом такого греха не совершал. Мои руки чисты перед Господом Богом (крестится). Бог этому свидетель, я его [Грушина] там не видел. И кто это сделал [убил его], не видел».

Из обвинения про Грушина известно мало. Там говорится: «Два цыгана вели в сторону русских Грушина Владимира, лицо и одежда которого были в крови. Один из них держал у шеи Грушина нож, рядом с ним было несколько цыган». Кто-то видел Владимира Грушина в рваной футболке, он шел от толпы, держась за окровавленную голову, прикрытую тряпкой. На деревянном бревне, которым ударили Грушина, экспертиза не обнаружила генетических следов Николая Юрченко.

Сразу после ареста в июне 2019 года следователи, по словам Юрченко, пообещали отпустить его на свободу в обмен на показания об убийце. Когда тот отказался «брать грех на душу», те якобы стали угрожать пытками над его задержанным сыном Моисеем. Через несколько дней отец узнал от других цыган, с которыми встречался во время следственных действий и в больнице на медосвидетельствованиях, что сына «взяли за яйца, перевязали веревкой и затянули». О пытках заявляли еще несколько цыган, но проверки следственного комитета несколько раз их опровергали.

* * *

Один из свидетелей со стороны русских живет напротив дома, где была драка. Это чудом выживший водитель чемодановского школьного автобуса Сергей Пугачев. Он получил серьезные травмы головы, перенес две операции и три недели провел в коме. Затем долгая реабилитация.

Во время допроса в суде летом 2020 года Сергей давал показания два часа с перерывами, во время которых жена, директор чемодановской школы, давала ему на улице лекарства и измеряла давление.

В день драки Пугачевы вернулись с работы, Сергей вышел во двор посмотреть, что за шум: подумал, сбили ребенка. Вместо этого он увидел толпу кричащих русских и цыган, к ней подъезжали все новые и новые машины с цыганами:

«Цыгане забегали в кусты, вытаскивали из багажника топоры, трубы, биты с гвоздями, булавы, как в старину, — вспоминает Пугачев в суде. — Начали забрасывать камнями и оттеснять [русских] ребят. Они [цыгане] побежали в нашу сторону, где я стоял с соседом, стали их бить, кричали: “Убьем!” Я сказал [цыганам]: “Вы что творите, зачем вам это надо?” — и получил лопатой по голове».

Потом Сергея Пугачева ударили железной трубой в правый бок и битой в бедро. Руку с занесенным для удара топором он успел перехватить. Очнулся уже в больнице.

В суде Пугачев сначала узнает Павла Яненко, скажет, что это он ударил его лопатой по голове, а через несколько минут заявит, что не помнит, кто бил его лопатой. Сказал, что «всю память отшибли» цыгане.

«Но одного-то я, конечно, запомнил — там единственный греческий профиль!» — Пугачев уверенно показывает на Николая Иванова, узнал его как человека, бившего топором. Больше никого Пугачев в тот день узнать не смог. Сразу после больницы он опознавал по фотографиям шестерых цыган.

По словам жены Пугачева, Елены, зачинщиком драки был именно Павел Яненко: его семья приехала в Чемодановку четыре года назад и поселилась в доме напротив. Они часто готовили еду во дворе на костре. Соседи просили их не делать этого, но цыгане ссылались на свои обычаи. Через некоторое время, по словам Елены, они спалили свой дом и один из соседских.

В день конфликта несколько русских мужчин пришли к семье Яненко (те были у Олега Юрченко в гостях) поговорить о непристойном поведении цыганских детей, чтобы цыгане объяснили детям, что нельзя приставать к русским девочкам. По словам Пугачевой, Яненко вытащил пятитысячную купюру и сказал: «Отдайте этой девочке [к которой приставали цыганские дети]». Русских это возмутило, пронесся шум.

Потом Яненко, со слов Пугачевой, взял дубину, вслед за ним вооружились его дети и родственники, и началась драка. К ней присоединились русские, которые проезжали и проходили мимо.

Сергей Пугачев, как и вдова Владимира Грушина, подал к подсудимым два иска. Он потребовал от цыган 2 миллиона рублей компенсации в виде морального вреда и 113 тысяч рублей — компенсацию расходов на лечение.

Суд присудил Яненко выплатить 700 тысяч Сергею Пугачеву в качестве моральной компенсации. Еще несколько цыган, причастных к его побоям, должны выплатить более мелкие суммы.

Иск с компенсацией расходов на лечение судьи рекомендовали Пугачеву разрешить в гражданском процессе.

Владимир Сопов был одним из тех троих, кто приехал 13 июня на джипе к дому Мерзляченко. В суде объяснил свой визит желанием «приструнить цыган», поведение которых «всем надоело».

По его словам, сельчане и раньше жаловались на цыган в полицию, но те не реагировали. Как-то раз на замечание цыгане в ответ избили одного из русских, правоохранители проигнорировали его заявления.

Поэтому 13 июня после прошедшего слуха о событиях на пруду, говорит Сопов, «решили [действовать] сами» и проехаться по домам цыган.

О событиях в тот день Сопов вспоминает сбивчиво и с неохотой: «Пытался забыть этот ужас».

«Когда мы приехали к дому [цыгана Олега] Юрченко, там уже было 15-20 человек цыган и столько же русских, всего человек 40, — говорит он. — Пока разговаривали с [их бароном Николаем] Ивановым, полетели кирпичи из-за деревьев. Мне попали по левой ноге и плечу. Один из цыган взял нож, потом еще больший нож, угрожал зарезать. Сами цыгане у него этот нож отобрали, он убежал и еще больше нож вынес. Кто-то крикнул: “Быстрей беги, бегут цыгане”, я обернулся — неимоверная толпа цыган!» — вспоминает Сопов в суде. Он якобы слышал выстрелы со стороны цыган и видел у них арматуру, кирпичи, палки и шифер.

Другой русский, Дмитрий Михайлин, рассказывает, что двое цыган — молодой парень и бабушка — просили прощения за весь табор и призывали русских прекратить ссору. Но те «были как немые».

* * *

Гособвинитель и старший помощник прокурора Октябрьского района Пензы Малика Атаева — в 2017 году ее признали лучшим обвинителем Пензенской области — приходит на судебные заседания в сопровождении двух мужчин крепкого телосложения. Они сидят на креслах рядом с ней и оттесняют от нее журналистов и нескольких цыган из числа слушателей.

Атаева под госзащитой: возможно, из-за высокой потенциальной опасности со стороны подсудимых и членов их семей. Просит не снимать ее на камеру и прячет лицо: не хочет, чтобы с ней ассоциировалось дело чемодановских цыган.

Во время судебного следствия судьи несколько раз просят цыган не говорить ничего про личность обвинителя. Но те не слушаются: у них в голове не укладывается, как женщина-прокурор может просить для них такие большие тюремные сроки.

«Уважаемая прокурор Атаева нам попросила сроки от четырех с половиной до 11 лет, — говорит судьям Николай Викторович Юрченко во время своего последнего слова. — Может, мои слова будут такими некорректными и необоснованными, я прошу извинения сразу за такой неделикатный вопрос. Но она [Атаева] сама мать, она сама женщина, она — очаг в своем доме. И нам попросила эти года. За что? <…> За то, что мы защищали своих матерей, свои дома, детей и жен? Она сама — мать, у нее свои дети, у нее свой муж есть, он будет точно защищать…»

«Одну секунду! Подсудимый, подсудимый! — резко обрывает его криком судья. — Вот на личность государственного обвинителя я запрещаю вам переходить».

Подсудимые и их адвокаты считают, что у следствия и суда — обвинительный уклон и дело с самого начала имело национальную подоплеку.

По мнению самих подсудимых, сторона обвинения специально старалась изобразить их, «черномазеньких», пострашнее и нагнать жути.

«Напечатали на бумажке, что я и с лопатой, с вилой, с дубинкой, и с кирпичом, и с палкой, как будто я ниндзя,  успевал драться, — рассказывает судьям Павел Яненко. — Весь камера смеялась. Ты ниндзя, говорят».

По мнению защиты, инициаторами драки были русские: они зашли на чужую частную территорию цыган и «устроили разбор полетов».

«А цыгане, которые оборонялись и пытались оградить свои семьи от незаконного посягательства, оказались обвиняемыми, — настаивает в прениях адвокат Самсона Казаченко Сергей Сальников. — Фактически преступники-то не выявлены, они назначены следствием. Именно назначены. Их всех собирали по всей области. Вот поймали цыганенка, пойдет, назначат его, и станет подсудимым».

После того, как прокурор под конец судебного разбирательства сняла с Олега Юрченко обвинения в организации массовых беспорядков, вся фабула, по мнению адвокатов, совсем рассыпалась. А сельская потасовка стала еще меньше похожа на массовые беспорядки.

«Как у них возникло желание показать свое превосходство лицам нецыганской национальности и подавить их? — спрашивает после этого судей адвокат Алексея Юрченко Сергей Куликов. — У десятков лиц, находящихся в разных местах, одновременно “возник умысел”? Но у этих людей нет коллективного сознания. Это не пчелы, это люди».

* * *

Про драку двухлетней давности жители Чемодановки вспоминают с неохотой.

Цыгане в один голос говорят, что до конфликта им с русскими жилось «нормально». Некоторые русские жители села тоже говорят, что нормально, а летом 2019 года понаехали волгоградские или астраханские цыгане, якобы они и спровоцировали конфликт.

Но большинство русских сельчан считают, что конфликт назревал давно и ситуация на пруду стала последней каплей. Доконали гонки цыган на машинах по поселку и их повсеместное хамское отношение — в поликлиниках, магазинах и общественных местах.

Что объединяет и цыган, и русских, так это недовольство тем, как власти повели себя в конфликте.

Цыгане считают, что губернатор Белозерцев спровоцировал русских своей попыткой их успокоить: «Хотел на второй срок хорошеньким показаться».

Русские, в свою очередь, недовольны, что власти так долго не обращали внимания на зреющий конфликт, а когда он случился, не сумели эффективно отреагировать. Пришлось перекрывать трассу и требовать выселить цыган.

Новые власти про выселение не заикаются. Временно исполняющий обязанности губернатора региона Олег Мельниченко через неделю после своего назначения (он возглавил регион в конце марта 2021 года после ареста Белозерцева по подозрению во взяточничестве) приезжал в Чемодановку. Он пришел к выводу, что «проблема цыган все равно останется», несмотря на то, что их социализируют.

По Чемодановке пензенский губернатор теперь отчитывается лично перед Путиным.

«Сомневаюсь, что по законодательству мы можем принудительно кого-то выселять, — говорит глава Чемодановского сельсовета Сергей Филаткин. — Мы действуем исключительно в рамках закона. Они [цыгане] — граждане Российской Федерации. Если они приобретают здесь жилье, они здесь живут. Вопросов никаких нет».

По словам Филаткина, после конфликта в селе стало больше цыган. Он уверяет, что в отношениях русских и цыган за два года «абсолютно ничего не поменялось». Единственное: у цыган повысилась юридическая грамотность: они стали активнее пользоваться помощью юристов и своими правами. Сельчане с обеих сторон не разделяют мнение сельского главы. Цыганки жалуются, что русские оскорбляют их по поводу и без повода и по умолчанию считают цыган «дурной нацией».

«Я вперед нее [русской] стою в магазине, она меня берет и выдергивает, а сама встает вперед, — рассказывает Ольга Юрченко. — “Зачем вы так делаете, женщина? Если вы торопитесь, я вас пропущу”, — говорю. “Нет, говорит, ты цыганка! Вы вот наших убили, пошла ты вот так да вот так”. В рот да за рот меня стала ругать. Цыгане везде крайние и везде мешают! А мы плохого не делаем: никуда не лезем, никого не оскорбляем, не унижаем, у русских тоже есть воры и убийцы. У каждой нации есть хороший, а есть плохой человек».

«Я вам скажу, почему все это [драка] случилось: они [русские] нам завидовали, — подхватывает Раиса Юрченко. — Вот юбку оденешь, пройдешь на почту или на базарчик. “Ох, какая она нарядная идет!” — говорят. Даже на юбку завидывают. Дочка, я тебе перед Богом клянусь, они даже на это завидывают!»

Но ценностный конфликт двух этносов выходит далеко за пределы плоскости русских и цыганских юбок.

«Почему наши пенсионеры получают по девять тысяч, а там [цыганская] женщина родила пять-шесть детей, а может, где-то нашла, — она приходит, их регистрируют по факту, и получает огромные деньги на этих детей?» — говорит местный депутат Игорь Ржижевский.

Цыганки не согласны с русскими и считают, что имеют право получать те же материнские сертификаты наравне с русскими женщинами. И столько раз, сколько детей захотят родить.

«На почту со снохой пошли — бабки, бабки [со стороны русских говорят]: “Смотри, какие деньги они получают! Детские им зачем дают?” Чем им надо — не знай, — продолжает Раиса Юрченко. — Рожай ты, бабушка, столько детей, и тебе дадуть. Спокон веков у цыган много детей. У нас такого [предохранение и аборты] ничего не делают: сколько рождается, столько и есть. Хлеб, вода есть, кушают, выживают, слава тебе Господи».

Глава 4. Два года спустя

После конфликта, о котором написала в 2019 году даже британская Guardian, Чемодановка расцвела. Власти взялись ее обустраивать и решать проблемы, до которых десятилетиями никому не было дела. Отремонтировали сразу несколько дорог и участковую больницу, провели питьевую воду и уличное освещение. Позже благоустроили несколько общественных и внутридворовых территорий.

Больше всего чемодановцы рады опорному пункту полиции, который открыли через несколько дней после драки: своего полицейского не было в селе с 2012 года.

В школах Бессоновского района учатся около 200 детей из цыганских семей, и больше всего в Чемодановке. После конфликта цыганские дети занимаются в общих классах, а не в отдельных, как раньше. Лишь один цыганский класс оставили как «экспериментальный».

В 2021 году в Чемодановке начнут строить новую школу, об этом местные жители давно просили лично президента. Власти регулярно встречаются с представителями цыганской диаспоры, в районной администрации после драки появился консультативно-совещательный совет по гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений.

Проблем в селе по-прежнему хватает. Не хватает врачей в стационаре, на одной из улиц нет горячей воды. После прокладки нового водопровода по всей улице остались ямы, которые ранее жителям предлагали закапывать за свой счет.

Бывает, Чемодановка выходит массово на народные сходы. В июне власти решили «подтянуть» тарифы на подключение к водопроводу до уровня соседних сел: около 50 человек вышли на стихийный сход, прокуратура проводит проверку. Но трассу чемодановцы больше не перекрывают.

* * *

Второй поворот налево с трассы М-5 (а не направо, как в Лопатки) — это длинная, почти через всю Чемодановку, улица Кузнецова с новой асфальтированной дорогой.

На ней, недалеко от цыганского дома Мерзляченко, где случилась драка 13 июня, стоит деревянный, слегка покосившийся дом. Старая изба с небольшим каменным пристроем. Это дом матери погибшего Владимира Грушина, который в день драки чинил машину и побежал посмотреть, из-за чего собралась толпа.

Сейчас в доме Грушина живут только его мать и сестра с 13-летним сыном. Со вдовой Владимира, Еленой, они не общаются, та с семилетней дочерью живет отдельно. В прошлом году, незадолго до годовщины смерти Владимира, умер его отец.

Перемены в селе не доходят до дома Грушиных: женщины едва сводят концы с концами. Сестра Владимира Грушина Ольга работает на чемодановском рынке. Мать Галина всю жизнь проработала на местной птицефабрике, сейчас получает пенсию меньше 10 тысяч рублей. После оплаты счетов ЖКХ и кредитов у нее остается тысяча. Поминки на годовщину погибшему сыну сделали в последний момент: думали, не хватит денег даже на скромный стол.

Дом рушится на глазах, некому починить крышу и вставить дверь. Косят траву и рубят дрова женщины сами.

Когда погиб Владимир Грушин, к его родным приезжал бывший губернатор Пензенской области Иван Белозерцев. Матери с сестрой помогли погасить кредит в 400 тысяч рублей, который брали на стройматериалы для дома. Больше никакой помощи от властей, по словам женщин, с тех пор не было, никто ими не интересовался.

«Да, тот кредит закрыл, врать не стану, — вспоминала Галина накануне годовщины гибели сына. — А свой кредит на двести тыщ я скрыла, ничего не стала [Белозерцеву] говорить. До сей поры его плачу — тоже сыну на стройку брала».

После трагедии сельчане помогали Грушиным, кто чем мог, сейчас помощи нет. Просить помощи, по словам женщин, — «это стыд и позор». «Ничего, как-нибудь мы о-бой-демся», — чеканит Галина. Сейчас Грушины извиняются и отказываются общаться с журналистами: не хотят ворошить прошлое.

Вдова погибшего Елена Грушина тоже не дает комментарии. Она подала к цыганам два иска: о компенсации морального вреда в размере 3 миллионов рублей и о компенсации материального вреда на 45 тысяч рублей, в том числе затрат на поминальный обед. Елена говорила в суде, что никто из цыган за все время не предлагал ей помощь или выплату компенсаций.

Суд присудил Николаю Юрченко выплатить вдове Владимира Грушина 1,5 миллиона рублей вместо заявленных трех. Из 45 тысяч, потраченных на поминки, решил суд, Юрченко должен компенсировать Елене Грушиной только 31 тысячу — без чеков на алкоголь.