«Михалыч скорее жив, чем мертв»

Ужасный кашель появляется, только когда Владимир Михайлович курит. Курение ему противопоказано, но он сильно переживает и таким образом пытается побороть застенчивость: раньше ему никогда не приходилось иметь дело с журналистами. Сейчас у него есть чистая постель, трехразовое питание, питьевая вода и заботливые волонтеры и работники центра. Но больше двадцати лет никто на него, каждый день выходившего из-под земли и спускавшегося обратно, внимания не обращал. Возможно, даже «работодатели», платившие бездомному ровно столько, сколько хватало, чтобы он не умер от голода, не заметили бы его отсутствия. 

Мужчина стесняется, даже когда ему просто подливают воды в стакан. Но постепенно привыкает, оттаивает. 

Мы поднимаемся на кухню приюта на четвертом этаже. Ноги Владимира Михайловича сильно отекают, он с трудом перешагивает со ступеньки на ступеньку и постоянно останавливается, чтобы отдышаться. «Когда-то я на девятый этаж забегал и спускался, сейчас уже все не то», — с досадой комментирует он. Мы преодолеваем лестницу. На уютной кухне, озаренной солнечным светом, большой стол, в углу — иконостас. Откашлявшись, Владимир Михайлович продолжает рассказывать, как заболел. 

«Я вот так просто сидел, захотел сделать вдох, а не смог. Дыхание перехватило, воздуха не почувствовал. Как рыба на суше. До этого никаких симптомов не было, даже температуры, спокойно на работу ходил. А тут — раз! — и скорая, и больница. В одной больнице меня два месяца держали и не лечили совсем, а потом перевели в другую, и там начали нормально лечить. Дышал кислородом через трубки, — рассказывает он. — Потом стало легче, я будто выздоровел, меня выписали. Вернулся обратно в люк. А потом все началось заново, развилась пневмония. Опять скорые, больница, еще три месяца пролежал. В общей сложности полгода вышло. Я вернулся в свой люк». 

«Пообещали золотые горы» 

Вообще Владимир Михайлович называет свою советскую юность счастливой. Вспоминает, как во дворе дома, где он жил со своими родителями, по вечерам собирались все его друзья. Вместе они играли в настольные игры, общались, переживали первые влюбленности и расставания. Владимир окончил ПТУ, потом прослужил два с половиной года в армии, а после службы устроился радиомонтажником на питерский завод «Эра», где строились корабли, атомные крейсеры и подводные лодки, атомные ледоколы, научно-исследовательские суда, рыбообрабатывающие базы, плавучие буровые установки, плавучий космодром и экспортные танкеры. 

Там же, во дворе дома, он познакомился со своей первой женой, она работала воспитательницей. Ей тогда было 18 лет, ему — 23. Но дорога на завод и обратно занимала четыре часа, Владимир вставал в шесть утра и ехал на первом трамвае сначала на электричку, потом на метро, с работы же возвращался с последней электричкой, поэтому через полтора года он уволился и устроился на железнодорожную станцию. Там он дослужился до бригадира и получал, по его словам, приличные по тем временам 400 рублей в месяц. 

Все, продолжает он, было хорошо, пока жена не родила дочку. После этого она начала «гулять»: встречаться с любовниками, ходить в рестораны, кино, покупать дорогие вещи. Владимир не смог справиться с ревностью и развелся. Но работа на железнодорожной станции оставила отпечаток на его здоровье: ежедневный тяжелый физический труд привел к позвоночным грыжам. Мужчина больше не мог перетаскивать тяжелые рельсы, таскать шпалы и разгружать вагоны, и его уволили в связи с непригодностью по здоровью. 

Наступили девяностые. Почти одновременно умерли оба его родителя, сначала мать, спустя шесть недель — отец. На освободившуюся квартиру позарились местные мошенники. «Пообещали золотые горы, а, по сути, просто отжали у меня хорошую квартиру, оставив только комнатушку в коммуналке», — рассказывает Владимир. В той комнате мужчина жил, устроившись уже охранником.

Но судьба снова улыбнулась ему: он встретил новую любовь. Совместными усилиями у них получилось купить новую квартиру, Владимир работал в разных местах, регулярно ездил рыбачить по всей России и, по его словам, «чем только ни занимался». Их отношения складывались нормально, пока к ним не переехала взрослая дочь жены, болевшая «социально значимым заболеванием».

О том, что у жены есть дочь, он не знал. Второго предательства вынести он не смог, адекватно оценить ситуацию — тоже. Испугавшись за свое здоровье, Владимир снова ушел. Но на этот раз — из городской квартиры в канализационный люк на Парнасе.

Через двадцать лет, попав в «Покровскую общину», он узнал, что бывшая жена признала его мертвым и выписала из квартиры.

Жил, жив и еще будет жить

Владимир Михайлович — не единственный «человек-фантом» в «Покровской общине». Из восьми человек, которые сейчас находятся в приюте, четырех человек «официально» не существует, рассказывает социальная работница организации Юлия Привезенцева. 

По ее словам, для того, чтобы «вернуть Владимира к жизни», необходимо найти все документальные свидетельства: архивную справку формы № 9 (информация обо всех жильцах, которые когда-либо были прописаны в определенном помещении. — Прим. ТД), актовые записи, медицинский полис, «форму Т-2» — личную карточку работника, где есть фотография человека. 

Эта фотография — та самая тонкая, но важная соломинка, способная помочь в установлении личности Владимира. Также нужно выяснить, есть ли свидетельство о его смерти или же только снятие с регистрации в связи с якобы смертью. Немало вопросов вызывает и то, как была проведена процедура «документального умерщвления»: чтобы признать человека умершим, нужно либо опознать труп, либо обратиться в суд в связи с тем, что человек пропал без вести и в течение пяти лет по месту его проживания о нем не было никаких сведений. 

Умышленно ли родственники Владимира Михайловича объявили его мертвым или нет — неизвестно, но соцработники знают: в 1990-х — начале 2000-х это была достаточно популярная практика присвоения имущества. 

Пока идет процесс восстановления документов, важно помочь клиентам «Покровской общины» психологически: реабилитировать и вернуть их не только к формальной, но и к эмоциональной жизни. Поэтому в центре работают психолог и арт-терапевт, по желанию человек может ходить на церковные службы и общаться с духовником. 

В приюте одновременно проживает до восьми человек. Каждый может там находиться три года, восстанавливая или впервые получая документы, которые дальше позволят устроиться на работу в соответствии с состоянием здоровья, желанием и возможностями российского законодательства. Чаще всего подопечные переезжают в учреждения социального обслуживания, государственные или частные пансионаты, работающие по индивидуальной программе предоставления социальных услуг, где есть необходимый уход и внимание.  

Бывают случаи, когда бездомные люди восстанавливают отношения с близкими или чувствуют себя в силах заботиться о себе самостоятельно. Если бездомный — «бывший житель» Санкт-Петербурга, у него есть небольшой шанс получить жилье в социальном доме. У Владимира Михайловича он тоже есть, но это программа-максимум. 

После обнаружения всех возможных документов, свидетельствующих о том, что он жил, жив и еще будет жить, Владимиру с соцработниками предстоит обращение в суд. В случае удачи ему придется получать заново все документы: свидетельство о рождении, паспорт, СНИЛС, полис. Затем заниматься назначением пенсии и установлением инвалидности. И только после этого можно будет говорить о восстановлении прав на квартиру. Но самый долгий путь — это путь психической реабилитации.  

По неофициальным данным, в одном только Петербурге более 50 тысяч бездомных людей. Организаций, которые им помогают, совсем немного. Поддерживая «Покровскую общину», вы поддержите Владимира Михайловича и других одиноких, бездомных, болеющих людей, чтобы им все-таки было куда пойти.