(Обновление: 12.07.2021 года Московский городской суд удовлетворил ходатайство следователя о продлении срока содержания под домашним в арестом в отношении Блиновой Т.С. до 14.09.2021 года. Кроме того суд оставил ходатайство следователя без удовлетворения в отношении Панаиоти Л.Ф., Иванова Ю.Ю., Мельникова В.С., Ашиткова Т.В. о продлении срока содержания под стражей. Суд изменил меру пресечения на домашний арест в отношении них до 14.09.2021 года)
Хмурое утро
Утром 14 июля 2020 года семнадцатилетний житель Москвы Артем Ашитков проснулся оттого, что в доме топали и говорили незнакомые люди. Вставать так рано подросток не планировал: у него была короткая передышка — сдан последний ЕГЭ, а дальше предстояло рассылать документы в вузы.
На сонный вопрос, кто эти люди и что им тут надо, незнакомый мужчина сказал что-то про арест родителей в связи с «делом о торговле людьми».
«Че?!» — нервно засмеялся Артем, приняв это за шутку. Но, взглянув на отца, подавился смехом и стал одеваться.
Подростки обычно не очень интересуются работой родителей, но в семье Артема их профессиональная деятельность занимала слишком много пространства. Чем отличаются врачебные специальности, Артем объяснить бы, пожалуй, не смог (отец — эмбриолог, мать — репродуктолог), но всю жизнь они работают в паре и делают известно что: помогают людям заиметь детей.
Тем, у кого шансы или очень маленькие, или их совсем нет. Получают клетки, выращивают эмбрионы, подсаживают. Если не может выносить родная мать, подключают к делу суррогатную — решение об этом принимают биологические родители будущего ребенка. Расстраиваются, когда не получилось, когда получилось — прыгают до потолка. Об этих клетках и эмбрионах говорят каждый день за завтраком, обедом и ужином, и со своими друзьями — тоже врачами, и со старшим братом, потому что брат — уже почти биофизик. Читают взахлеб медицинские журналы, ездят на конференции. Узнают, где еще в мире чего придумали, какие есть технологии, тонкости лабораторной работы. Дома цветы, конфеты — вот это все, что врачам дарят. И в соцсетях родителей заваливают благодарностями. Какая торговля людьми, о чем вы?
Отец Артема, Тарас Ашитков, тем утром вышел гулять с собакой. Но через две минуты вернулся в сопровождении опергруппы и понятых. Благодаря этой встрече на улице дверь в их доме оказалась не выломана, как у других арестованных этим же утром по делу «о торговле людьми». И сыновьям, оставшимся в доме без взрослых после ареста родителей, не пришлось ее вставлять.
Вообще, то, что Артем после всего случившегося живет дома, а не отправлен, как несовершеннолетний, в сиротское учреждение — большая удача. После обыска родителей отвезли в СИЗО, а на него уже составляли документы, но, насмерть перепуганного, из кабинета следователя его все-таки забрала двоюродная сестра. А потом путем непростых бюрократических процедур опекунство оформил брат Андрей. Он старше Артема на четыре года и жить планировал в том году совсем не так и не там: после года академа он должен был вернуться к плотной учебе на втором курсе Физтеха и переехать в Долгопрудный, в общагу. Ничего этого не случилось: чтобы содержать брата и себя, Андрей работает и ведет домашнее хозяйство, как-то совмещая это с учебой. А еще — занимается вытаскиванием родителей.
«На маму там напали»
Первое время было непонятно, поступит ли Артем на бюджет. Родители передавали из СИЗО свою волю: деньги на его платную учебу отложены, и если они ему понадобятся — то должны быть потрачены именно на учебу, а не на адвокатов. Мальчики пытались спорить, но где там. К счастью, Артем поступил на бюджет в Финансовую академию, и адвокаты были наняты. Свиданий с родителями братьям не давали, а вопросов к ним была куча: как оплачивать коммуналку, где расположены счетчики, что говорить родственникам…
«Следователь Любовь Смирнова сразу после ареста родителей как будто даже участие к нам проявляла: дала мне свой мобильный, интересовалась, как идет процесс оформления опеки, — рассказывает Андрей. — Но после того как у родителей появились адвокаты, все резко изменилось. Несколько месяцев я не мог получить свидание с ними. Писал, звонил каждый день — мне просто не отвечали. А им она говорила, что мне дают свидание, а я отказываюсь приезжать».
Главное, что сводит с ума так неожиданно повзрослевших сыновей четы Ашитковых, — вопрос, когда отпустят родителей и за что они вообще сидят.
«На маму там напали… Сокамерницы. Одежду теплую мы не могли ей передать аж до середины зимы», — говорит Андрей тихо. Артем смотрит на брата вопросительно, с выражением «ты правда будешь об этом рассказывать?» Видно, что эти двое очень близки, и, наверное, в этом году стали ближе, чем когда-то.
7 июня суд в очередной раз продлил арест родителей до круглой даты — 14 июля 2021 года. «Вина» арестованных врачей заключается в том, что они хорошо выполняли свою работу: оказывали людям услуги репродуктологов.
По чьей-то жуткой фантазии, помимо самих Ашитковых, их коллег и родственников, пострадавшими в этой истории стали и дети, родившиеся благодаря усилиям врачей. Этим детям уже больше года, они находятся в сиротских домах — некоторые в обычных, другие, будучи абсолютно здоровыми, помещены в совсем страшные, для детей с поражением центральной нервной системы. Биологические родители пытаются с ними воссоединиться, и если и когда они их получат, никто не знает, с какими последствиями этого чудовищно проведенного года им придется столкнуться.
«Прошло столько времени, а у меня нет даже приблизительной версии, кому это понадобилось и зачем, — говорит Андрей Ашитков. — С одной стороны, я понимаю, что идея была яркая — торговля детьми, суррогатное материнство, сюда же приплетаются геи и иностранцы — может быть, кому-то показалось, что это просто “звездное” дело. Но оно же начало разваливаться еще до того, как было заведено… Это же провальное дело в итоге…»
Эмбриональная фабрика
Семья Ашитковых родом из Саратова. Получив медицинское образование, перспективные врачи Тарас Ашитков и Юлиана Иванова начали работать по специальности: он — по урологии, она — по гинекологии. Но в саратовском центре планирования семьи и репродукции оба стали наращивать знания в области ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение) — новейших вспомогательных технологий в случае бесплодия.
После рождения первого ребенка пара эмигрировала в США, три года проработала в лабораториях центра биомедицинских исследований Техасского медицинского университета. Там же родился младший, Артем. Чтобы трудиться по специальности, нужно было долго пересдавать экзамены по американским стандартам, с двумя маленькими детьми это было проблематично, и семья приняла решение вернуться.
Но жизнь за границей не прошла даром. Американский опыт работы в лаборатории очень увлек Тараса Ашиткова и многому научил. Вернувшись в тот же саратовский ОЦПСиР, с которого начинал, Тарас создал в нем лабораторию ЭКО. Юлиана возглавила смежное отделение бесплодного брака. Строго говоря, пациентов супруги вели вместе, но задачей Тараса было получить от потенциальных родителей жизнеспособные клетки и вырастить эмбрион, задача Юлианы — грамотно поместить эмбрион в матку и убедиться, что беременность наступила. Эту специализацию они сохранили и в дальнейшем, приобретая по ходу работы новые современные навыки: витрификация (замораживание) яйцеклеток любых стадий, биопсия эмбрионов, новые эмбриологические методики типа ИКСИ, ИМСИ и так далее.
В 2013 году супругов пригласили переехать в Москву. Тарас стал исполнительным директором клиники «Центр ЭКО» на Аргуновской улице, Юлиана работала там же репродуктологом. В 2016 году они перешли работать в медицинский центр «Петровские ворота».
Клиника — во многом благодаря Тарасу Ашиткову и Юлиане Ивановой — последние годы считалась одной из лучших в сфере ЭКО. «Действительно эффективных эмбриологов и репродуктологов в Москве не так много, может быть два-три десятка, и Ашитковы, безусловно, входят в этот круг, — рассказывает Николай Корнилов, медицинский директор клиники NGC (в этой клинике супруги работали последние недели перед арестом). — Я познакомился с ними на конференциях, это люди, которые постоянно обновляют знания, не стоят на месте, впитывают лучшие мировые достижения».
Ашитковы вели активный образ жизни: зимой вся семья каталась в Альпах и Доломитах на горных лыжах, летом бывали на море, Тарас увлеченно занимался спортом — ежедневный бег, велосипед. Но главной делом все равно оставалась работа, они были истово увлечены технологиями ЭКО.
«Сегодня посетили головную клинику сети IVI. Пожалуй, крупнейшую клинику ЭКО в Европе, — писал Тарас Ашитков в своем фейсбуке в мае 2018-го из Валенсии. — Просто эмбриональная фабрика! Масштаб потрясающий. Сдерживает их только законодательство, которое хоть и мягкое по европейским меркам, но все же многое невозможно. Так что у наших пациентов возможностей больше, и это хорошая новость!»
Страна возможностей
Возможностей у российских пациентов, нуждающихся в технологиях ЭКО, действительно было больше — и это преимущество только увеличивалось с годами. Дело в том, что значительная часть людей, мечтающих, но не имеющих возможности стать родителями, не может самостоятельно выносить ребенка, а значит — нуждается в услугах суррогатных матерей.
Суррогатное материнство как явление появилось и оформилось в 80-х годах прошлого века, вслед за появлением технологий ЭКО. Но довольно скоро после того многие страны начали законодательно вводить запрет на услуги суррогатного материнства. Такие страны, как Австралия, Франция, Германия, Австрия, Норвегия и Швеция, и некоторые штаты США запретили суррогатное материнство полностью. В других странах суррогатное материнство возможно только на добровольных началах — допустим, эту услугу может оказать родственница, как это сделала Фиби для своего брата в сериале «Друзья». Оплачивать в этом случае можно только фактические издержки, понесенные за время беременности.
Последними, в 2016 году, такого рода законодательство ввели Индия и Таиланд. С тех пор рынок «сурмата» (суррогатного материнства) стал выглядеть следующим образом. Его «элитный» сегмент находится в США, в штатах Калифорния и Флорида (в этих штатах коммерческое суррогатное материнство разрешено для всех, контракты обходятся в суммы от 40 тысяч долларов и выше).
Более дешевые сегменты сместились в страны бывшего СССР и Чехию. Главными центрами суррогатного материнства стали Украина, Россия, Грузия и Казахстан.
Считается, что из этих четырех стран в России программы суррогатного материнства обходятся дороже (стоимость от 1 до 5 миллионов рублей), но имеют ряд преимуществ. Во-первых, качество медицины. Соревнование между клиниками ЭКО идет по параметру наступивших успешных беременностей, в России центров с высокими результатами очевидно больше, чем на Украине или в Казахстане. Второй фактор — законодательство. Коммерческое суррогатное материнство разрешено по закону во всех трех странах, но в Казахстане, Грузии и на Украине обратиться за услугой могут только супружеские пары. В России же законодательство носит несколько противоречивый характер. Понятие суррогатного материнства есть в Семейном кодексе, и согласно этому документу, родителями могут быть записаны только лица, состоящие в браке. Но есть еще 55-я статья закона об основах охраны здоровья граждан, и в ней право на применение суррогатного материнства имеют как супружеские пары, так и отдельные женщины и мужчины.
В августе 2010 года в Бабушкинском районном суде юрист Константин Свитнев выиграл первое дело против московского загса, добившись для своего клиента, чтобы в свидетельстве о рождении ребенка стоял прочерк в графе «мать». С тех пор аналогичные решения были получены сотнями одиноких отцов — а российский рынок суррогатного материнства приобрел еще одно ценное рыночное преимущество. Константин Свитнев зарегистрировал фирму «Росюрконсалтинг», которая начала специализироваться на консультациях по программам суррогатного материнства в России. Соучредитель этой компании Владислав Мельников зарегистрировал также компанию ЕЦСМ (Европейский центр суррогатного материнства), специализирующуюся на подборе сурмам.
В 2018 году в интервью «Коммерсанту» Мельников утверждал, что эти компании занимают порядка четверти рынка и с их помощью в России рождается за год 5,5 тысячи детей. На самом деле точных данных по этому рынку нет ни у кого: ни в роддомах, ни в загсах такая статистика не ведется. Депутат Петр Толстой, в настоящее время лоббирующий запрет суррогатного материнства для иностранцев и одиноких отцов, считает, что в год рождается 22 тысячи «суррогатных» младенцев, из них 7 тысяч увозят иностранцы.
Свитнев утверждает, что это чудовищное преувеличение. По его данным, в 2020 году в России родилось всего 2 тысячи детей по программам сурмата, из них не более 400 детей иностранцев, в 2021 году, вследствие ковидных ограничений и атаки на рынок, родится не более 500 детей.
Бизнес Свитнева и Мельникова был устроен следующим образом. Будущие родители (или родитель) заключают договор на подбор суррогатной матери и организационно-техническое сопровождение программы с ЕЦСМ, а на юридическое сопровождение — с Росюрконсалтингом. Отдельные договора подписываются с самой сурмамой и клиниками, где будет проходить реализация медицинского сопровождения программы. Клиники, а также квартиры для проживания сурмаме клиенты выбирают самостоятельно (возможно, учитывая рекомендации Свитнева и Мельникова). Если биологические родители — супружеская пара или одинокая мать, после рождения ребенка в загсе записывают их родителями на основании договора с сурмамой. Если одинокий отец — загс отказывает ему в записи, он идет в суд и потом получает запись в загсе на основании суда.
Отцовство установлено
В 2018 году в клинику «Петровские ворота» обратился клиент Росюрконсалтинга, шестидесятипятилетний филиппинец Эдгардо Невада. Мужчина всю жизнь был бесплоден, но все еще мечтал о детях. Тарас Ашитков придумал, как получить необходимый биологический материал Эдгардо: он ввел ему иглу в непроходимый семенной канатик и извлек сперматозоиды из придатка яичка. Из этого материала и выбранной донорской яйцеклетки были выращены эмбрионы. Первый из них Юлиана Иванова подсадила суррогатной матери, выбранной Невадой, весной 2018-го, и в начале 2019-го родилась дочь Невады. Сейчас девочка живет со своим отцом на Филиппинах. А в декабре 2019-го родился второй ребенок Эдгардо, сын.
Филиппинец хотел забрать сына из Москвы сразу после Нового года, но случилась трагедия. Во время родов что-то пошло не так — и ребенок родился с гематомой в голове. Через две недели после родов в московской Морозовской больнице ему была сделана операция. Его выписали, но в ночь с 8 на 9 января он неожиданно умер. В этот момент он находился в подмосковном Одинцове, в поселке ВНИИССОК, в квартире, где проживали со своими нянями еще три младенца. Это были Аника и Артуро Кастро, дети известного политика Фреденила Кастро, вице-спикера палаты представителей страны, и мальчик Сандро, сын врача и бизнесмена Конрадо Потенсиано. Этих детей также родили суррогатные матери, а биологические родители ждали, когда будут оформлены бумаги, чтобы с ними воссоединиться.
Обнаружив, что маленький Невада умер, его няня вызвала скорую. Но вместе с врачами в дом неожиданно вошли представители Следственного комитета, полиция и журналисты. Все, кто находился в квартире, были задержаны. Взрослых отпустили, трех младенцев поместили в Видновский специализированный дом ребенка для детей с органическим поражением ЦНС с нарушением психики.
В связи со смертью ребенка против круга неустановленных лиц Следственный комитет возбудил два уголовных дела — о причинении смерти по неосторожности (часть 1 статьи 109 УК РФ) и о торговле людьми (часть 2 статьи 127.1 УК РФ).
Полгода врачей, имевших отношение к появлению на свет маленького Невады, вызывали на допросы, они послушно являлись и отвечали на вопросы. Свитнев утверждает, что еще в апреле следствие провело генетическую экспертизу, использовав биологический материал детей, находящихся в видновском интернате, и изъятые из клиник биологические материалы семей Кастро и Потенсиано. Было установлено полное родство детей с родителями.
«Мне удалось ознакомиться с этим документом, очевидно, случайно, — рассказывает Свитнев. — Мои юристы год требовали предоставить все проведенные в рамках следственных действий экспертизы, но эту бумагу им не давали. А в апреле 2021-го девочка, которая вела документы, наверное, случайно выдала эту экспертизу».
По идее, в тот момент дело следовало прекратить: экспертиза выявила, что обвиняемые занимались оказанием законных услуг, связанных со вспомогательными репродуктивными технологиями. Но по какой-то непостижимой логике дело переквалифицировали на более тяжкую статью — часть 3 статьи 127.1 (купля-продажа людей, повлекшая по неосторожности смерть, в составе организованной группы). Максимальное наказание по ней — пятнадцать лет лишения свободы. Дело включает одиннадцать эпизодов, связанных с рождением четырнадцати детей в трех филиппинских семьях и одной семье из Таиланда. Из этих четырнадцати детей десять находятся с родителями, трое в детдоме в Видном, один умер.
Год сидят в тюрьме
Главой этой преступной группы назван юрист Свитнев. Арестовать его не получилось, все это время он находится за границей. Но следствие попыталось изъять его собственных четверых детей (в графе «мать» у этих детей тоже прочерк). По еще одной необъяснимой причине четырехлетних детей Свитнева забрали автоматчики и поместили их в инфекционную больницу, где они провели несколько недель. Родственникам удалось их вернуть, и после того еще два дня дети провели в обычной больнице, где их лечили от приобретенного ротавируса и выводили из шокового состояния.
В тюрьме сидит бизнес-партнер Свитнева Владислав Мельников и еще один юрист из Росюрконсалтинга — Роман Емашев. Проходят по делу две сурмамы — гражданки Украины, которые вынашивали и рожали филиппинских детей: двадцатитрехлетняя Татьяна Блинова под домашним арестом, тридцатидвухлетняя Ирина Когут в розыске. Под арестом курьер Валентина Чернышева, которая развозила памперсы и прочее необходимое для младенцев, и переводчик Кирилл Анисимов. И наконец, арестованы трое врачей: Тарас Ашитков, Юлиана Иванова и Лилия Панаиоти — акушер-гинеколог, которая принимала роды.
«Это какой-то дикий, произвольный набор обвинений и людей, — комментирует Свитнев (он живет в Праге и активно общается с журналистами). — Анисимов вообще переводчик с китайского, он с филиппинцами, скорее всего, не общался. Если обвинения связаны со смертью ребенка, почему претензии к этим врачам, а не к врачам, например, Морозовской больницы, которые его оперировали и выписали? Арестованные врачи работали за зарплату, делали свою работу, и делали ее безупречно. Почему к делу не приобщили данные генетической экспертизы? Почему решили остановиться на этих одиннадцати эпизодах, почему только Филиппины и Таиланд? У нас были клиенты по всему миру, неужели этих выбрали как самых беззащитных?»
Фемида пожирает младенцев
На самом деле случаев изъятия следственными органами детей, рожденных суррогатными матерями, за последний год набралось уже несколько десятков — и география пострадавших не ограничивается Филиппинами и Таиландом.
Еще в марте Следственный комитет изъял из другой московской квартиры, в которой также проживали няни с рожденными суррогатными мамами детьми, близнецов, биологическими родителями которых является супружеская пара из Австралии. В июне в детдомах таким же образом оказались еще пять китайских детей, обнаруженных в Москве, на Аргуновской улице. А в Красноярске в детдома отправили сразу девятнадцать детей. В апреле 2021 года двенадцать китайских детей были изъяты во Владивостоке.
В некоторых случаях биологическим родителям удается эти решения оспорить. Так, из пятерых детей, изъятых на Аргуновской улице в Москве, в Китай с родителями уехали трое. Двум семьям удалось получить детей и покинуть страну без проблем, третий, гражданин Китая Лю Цзинь, за попытку вывезти своего ребенка чуть не оказался в тюрьме. 25 июня Лю Цзинь, сумев-таки вызволить своего сына из детдома, где тот провел год, собирался улететь с ним в Китай, но в его гостиницу ворвались представители Следственного комитета, забрали ребенка, а отца поместили в следственный изолятор. Чудесным образом эта история кончилась хорошо: судья Пресненского районного суда Александра Авдотьина отказалась выносить постановление об аресте Лю Цзиня, ему разрешили забрать сына — и он улетел.
Сколько таких «сирот», рожденных суррогатными матерями, оказалось за последний год в российских детдомах, сказать сложно. По словам зампреда Совета по правам человека Ирины Киркоры, только в первой половине 2020 года в такой ситуации оказалось порядка 180 семей из Китая, Сингапура, Франции, Аргентины, Австралии и Филиппин. В отличие от других стран, в которых разрешено суррогатное материнство, Россия не дает «гуманитарных» виз родителям, желающим забрать рожденных таким образом детей.
Следствием этих событий стали и законодательные инициативы.
11 июля 2020 года на сайте Госдумы появился законопроект, внесенный на рассмотрение парламента: этот документ, подготовленный депутатом Петром Толстым, предполагает запрет суррогатного материнства для иностранцев и одиноких отцов. В пояснительной записке к законопроекту Толстой ссылается на уголовное дело «преступной группы Свитнева» и утверждает, что случаи гибели и торговли детьми, рожденными суррогатными матерями для иностранных граждан и лиц без гражданства, и ранее попадали в поле зрения правоохранителей.
«Все приведенные в обосновании законопроекта факты — чистая ложь, — комментирует Константин Свитнев. — Полностью суррогатное материнство не запретят, поскольку это все-таки очень большой рынок, в нем слишком много интересантов. Услуги, связанные с суррогатным материнством, предоставляют клиника ЕМС Леонида Печатникова, “Мать и дитя” Марка Курцера, этими услугами пользуются звезды эстрады, политики и бизнесмены. Но этот законопроект, может быть, действительно примут: потомок графа Толстого на всех каналах вещает про банду иностранцев-геев-педофилов-расчленителей, и вдумываться в правдивость историй, похоже, никто не собирается. Таким образом, на фоне растущей во всем мире проблемы бесплодия Россия лишит огромное количество людей возможности стать родителями.
Кампанейщина (а по всем признакам, это ведь именно она) — отлично зарекомендовавший себя в последние годы способ менять порядок вещей в отсутствие законных оснований к переменам. Но в этом случае кампанейщина, помимо ура-патриотизма и разжигания гомофобии, включает в себя арест семи невиновных людей и лишение возможности еще более невиновных детей расти в собственных семьях».
Дети ждут родителей
«Я, конечно, не исключаю, что, после того как все закончится, мы уедем, — говорит Андрей Ашитков. — С того родительского отъезда повторную эмиграцию мы не рассматривали, но сейчас…»
Артем идет рядом с братом и смотрит под ноги. Америку он совсем не помнит, хоть и родился там, но если брат говорит «уедем» — значит уедем. Старший брат стал главой семьи, и у Артема появилась возможность еще немного побыть ребенком.
«Да не, я че, я научился… — бурчит он, когда я спрашиваю про домашние дела. — Артем научил… Яичницу вот научил жарить… Пельмени варить…»
Знакомые родителей, врачи, вначале звонили, поддерживали братьев. Потом стали звонить меньше. Сейчас регулярно звонит и навещает их только один родительский товарищ, который с ними работал в Москве все время. Некоторые знакомые поддерживали на словах, но открытые письма, которые Андрей писал, не подписывали и вообще вели себя осторожно.
Для себя братья решили сразу: стыдиться им нечего, скрывать ничего не будут. Тяжелее всего было, конечно, со стариками — бабушки-дедушки живут в Саратове, как до них донести, что у нас тут «дело врачей» и что надо просто верить, что «там» во всем разберутся. Но оказалось, что старшее поколение как раз это понимает отлично, в честности родителей никто и не думал усомниться, звонят и поддерживают. Андрей, хоть и не большой любитель соцсетей, начал вести свою страницу в фейсбуке, составлять петиции и выкладывать открытые письма, которые писали родители и их коллеги.
Выпускник школы Колмогорова для талантливых математиков, серьезный молодой ученый, Андрей Ашитков третий час стоит около суда. Надежда на то, что его родители, арестованные по абсурдному обвинению, выйдут на свободу, снова не оправдалась. Брат ждет его дома: у него сессия, но, наверное, на ужин он сварит пельмени. Впереди еще какое-то количество передач, встреч с адвокатами. Когда-нибудь это должно закончиться.
Редактор — Инна Кравченко