Обратная сторона Амура

«Говорят: “Она вам кто?” — “Никто. Человек. Гражданка России”. — “Нет. Но она же проститутка. Вы понимаете, что она проститутка?” Я там начала: “А если бы это была ваша дочь?!” Я отдала номера телефонов, всю раскладку — бери и арестовывай», — вспоминает Лариса. 

Вечером после визита в полицию Лариса принялась звонить в консульство с домашнего телефона. За те разговоры она отдала примерно треть зарплаты. История длилась долго. По ее воспоминаниям, увезти девушку удалось только со второго раза. В первый она начала уверять сотрудников МИД, что с ней все в порядке, а вернувшись, сразу же уехала в деревню к матери. Она была в плохом состоянии и ни с кем из тех, кто участвовал в ее спасении, встречаться не захотела.

По-соседски

«Общественницей» Лариса стала случайно. Работала бухгалтером, хотя работу с цифрами никогда не любила, ушла в декрет со вторым ребенком. И тут развалился Советский Союз — «ни работы, ни советов».

Помогать жителям Благовещенска начала с соседей. Один раз Лариса сделала для бабушек и дедушек их двора день пожилого человека. Стряпала на кухне угощение, передавала соседям через окно первого этажа, а те раздавали его во дворе. В другой раз решила помочь пенсионеркам посадить во дворе цветы. Выпросила в домоуправлении землю, но поначалу никто помогать не захотел.

«Собрала детей, и дети начали этими совочками носить. Тут раз — один папашка вышел. Второй папашка вышел», — улыбается Фокина.

В том же дворе жила молодая семейная пара, с которой Фокины подружились. Они решили открыть общественную организацию и позвали Ларису, которая подрабатывала где придется, офис-менеджером.

Организация поддерживала другие НКО. Их учили писать проекты, искать финансирование. Поначалу Фокина выполняла самую простую работу: отправляла письма, регистрировала участников тренингов, распечатывала буклеты. Постепенно Лариса сама стала тренером, прошла обучение в Москве и за рубежом. Ей хотелось работать с молодежью — и ее мечта исполнилась, хотя и не совсем так, как она загадывала.

Восточный трафик

В начале двухтысячных американская общественная организация Winrock International («Винрок интернешнл») открыла представительство в Хабаровске. Здесь собирались запустить программу по противодействию торговле людьми в Сибири и на Дальнем Востоке. По данным Глобального отчета о торговле людьми за 2012 год, подготовленного ООН, в то время трафик из Сибири и прибрежных регионов в Китай был одним из четырех основных маршрутов вывоза жертв торговли людьми из страны.

В публикации «Российской газеты» от 2005 года говорилось: «В Китае, по некоторым данным, находится от пяти до десяти тысяч российских граждан, используемых в качестве “живого товара”. В своем большинстве это жители Дальнего Востока, приехавшие без визы».

Впрочем, проблема была актуальна для многих российских регионов. Так это время вспоминает исполнительный директор центра «Сестры» Надежда Замотаева: «В конце девяностых годов в СМИ было много предложений о трудоустройстве за границей на работу горничными, сиделками, младшим медперсоналом и так далее. Началась массовая трудовая миграция, которая на деле оказалась вовлечением в сексуальную эксплуатацию. Люди массово стали искать помощь в возвращении домой. На помощь пришли НКО из стран пребывания. Поэтому еще в ноябре 1997 года центр “Сестры” стал соорганизатором первой конференции “Проблема вывоза женщин и девушек из России и стран СНГ с целью сексуальной эксплуатации”». 

Общественная организация «Винрок интернешнл» в разных регионах Дальнего Востока искала людей, которые были готовы работать с проблемой. Сначала всех отобранных «активисток», как их называет Надежда Замотаева, обучали. Например, специалисты центра «Сестры», которые тоже присоединились к программе, рассказывали, что такое «торговля людьми», как человеку обезопасить себя, как правильно рассказывать об этом.

Внимание уделяли и методам вербовки, а они не ограничивались расклейкой объявлений на столбах. «Есть такой тип вербовщика — “любимый” человек, “подруга”, “знакомая”, которая рассказывает о своем “успешном и быстром” опыте: ой, я так хорошо, была тем-то и тем-то, работала всего три месяца, смотри, я себе шубку купила», — рассказывает Надежда Замотаева. 

Бывало, жертв бесплатно вывозили в другую страну, а по прибытии забирали паспорта и говорили, что не отдадут, пока они не отработают долг, который тут же многократно превышал стоимость билета. Иногда наоборот, сначала девушки работали спокойно и на тех должностях, на которые они договаривались, сообщали родственникам, что у них все хорошо, а потом у них забирали документы и заставляли заниматься проституцией.

Участники тренингов разрабатывали уже свои проекты. Лариса Фокина начала работать с выпускницами детских домов и интернатов, которые находились в группе риска, потому что не были приспособлены к взрослой жизни, у них не было родственников, к тому же часто девушки из-за доверчивости легко откликались на рекламу, обещавшую красивую жизнь за рубежом. Их учили безопасно и с соблюдением всех законов устраиваться на работу, рассказывали, как общаться с работодателями, проводили даже тренинги по повышению самооценки. 

Лариса много рассказывала о проблеме по телевидению, давала объявления с номером горячей линии — для людей, чьи родственники уехали за границу и не вернулись, или для тех, кто хочет узнать, как работать за рубежом безопасно. «Пульс» работал скорее на профилактику, но через такие звонки поступала и информация о пропавших, которую потом передавали в правоохранительные органы. По воспоминаниям Фокиной, организация помогла вернуть около десяти человек.

После этого первого проекта Лариса ушла из АНО и стала председателем правления организации «Пульс», в уставе которой была прописана помощь воспитанникам детских домов, что больше подходило для сотрудничества с «Винрок интернешнл».

Невидимые преступления

Дочь Ларисы, Полина Фокина, которая тогда была подростком, вспоминает, как мама ездила с тренингами по городам и селам Амурской области. Постепенно круг людей, с которым она работала, расширился и до обычных студентов вузов и ПТУ, школьников. Часто вместе с женщиной путешествовал ее муж, который отвечал за перевозку тяжестей, встречу и сопровождение иногородних гостей. Помогала и дочка: распечатывала брошюры, обрабатывала анкеты участников тренингов.

«У кого-то [мама] врач, у кого-то учитель. Всё понятно. А у меня мама занимается общественной деятельностью. “А что она делает?” — “А она занимается проблемой торговли людьми”. — “В смысле?” — “Ну, вы понимаете, она учит людей, чтобы они не попадали в категорию граждан, подверженных этой проблеме”», — Полина Фокина вспоминает, как подростком объясняла взрослым, что такое торговля людьми.

По словам Любови Хащевой, с 2006-го по апрель 2021 года работавшей уполномоченным по правам человека Амурской области, по официальной статистике, торговлю людьми нельзя было назвать распространенным преступлением, потому что эти случаи носили «латентный, скрытый характер». Например, та же девушка, которую Лариса Фокина помогла вывезти из Китая, вскоре снова вернулась за границу. Прямо к ней домой в деревню приехали люди, которые ее завербовали, и с ними она поехала обратно. 

«Все было по схеме, которую прописывают. Приезжают, угрожают: “Езжай отрабатывай. Иначе мы твоих родных <…>”», — рассказывает Фокина. 

Окончательно девушка вернулась домой уже после депортации. По словам сестры, по прибытии домой она сидела на наркотиках, пила. Через какое-то время родственница сменила телефон и выходить на связь с Ларисой перестала.

При уполномоченном по правам человека создали консультационный совет, куда вошли представители Следственного комитета, полиции, прокуратуры, министерства социальной защиты. Там рассматривали случаи, когда правоохранительные органы не реагировали на сообщения о торговле людьми, решали, какие ведомства могут помочь пострадавшим. На конференции по предотвращению торговли людьми приезжали и представители Китая — там тоже начали заниматься проблемой. Но бывали и истории, когда работников удерживали силой и не выплачивали зарплату на территории России.

К концу двухтысячных организация «Винрок интернешнл» закрыла свои программы в Хабаровске. Но, по словам Надежды Замотаевой, торговля людьми никуда не исчезла и слабое информирование — благодатная почва для  преступлений подобного рода. Это и нелегальный труд жителей других стран на территории России, на который органы правопорядка смотрят как на проблему нелегальной миграции. Россияне, уезжающие в другие регионы на подработку, тоже в зоне риска, в том числе и вовлечения в сексуализированную эксплуатацию.

«Пульс» до сих пор рассказывает о торговле людьми на своих тренингах, но вплотную сейчас занимается другой проблемой. Часто именно она толкала девушек в лапы вербовщиков.

«Вызову полицию — мне вообще хана»

В «Пульсе» работают всего три человека, поэтому они привлекают сторонних партнеров для проектов. А проектов много: к примеру, общественная организация учит другие НКО правильно писать заявки на гранты и собирать деньги, школьников Благовещенска — основам личной безопасности, выпускает совместно с местным телевидением цикл программ «Семья — территория безопасности» про то, как разные семьи строят отношения без насилия и без рукоприкладства воспитывают детей.

С Ларисой я встречаюсь в офисе «Пульса» — в кабинете в невзрачном сером здании, но дверь общественной организации оклеена разноцветной бумагой, похожей на осколки из калейдоскопа. Внутри Фокина спешит поделиться магнитами, брошюрами, майками, информационно-методическими пособиями, думает, что бы подарить. Сейчас все материалы, которые мне вручает Лариса, посвящены одной теме — домашнее насилие.

В своей практике «Пульс» столкнулся с тем, что часто именно те, кто в семье страдал от алкоголизма родственников и жестокого обращения, стремились сбежать за рубеж. Так организация занялась проблемой домашнего насилия.

Работу, как и до этого, начали вести системную. В разные годы обучали социальных работников, сотрудников детских домов, всех, кто по долгу службы может столкнуться с пострадавшими и должен уметь оказать им помощь. Работали со студентами — будущими психологами, у которых в программе на тему домашнего насилия было выделено всего два часа самоподготовки. Весной этого года «Пульс» проводил конкурс для студентов юридических вузов. Им предложили разобрать законопроект о домашнем насилии, который рассматривают в Госдуме.

Для самих пострадавших, которые обращаются в организацию, порой приходится разрабатывать целый план спасения. Например, с начала этого года организация помогает шести женщинам. 

Лариса рассказывает про одну из обратившихся. Женщина с двумя детьми, которую бил сожитель. К ним она обратилась только после того, как из-за насилия в семье старший мальчик стал хуже учиться в школе. Мужчина запрещал женщине работать, уверял, что если она уйдет от него, то детей он заберет, а ее саму убьет.

Для помощи придумали сложный алгоритм: поручили пострадавшей записывать все угрозы, обратились в школу, где учится мальчик, чтобы домой пришел социальный работник, потом в детский сад — чтобы обидчик понял, что за пределами семьи знают — что-то внутри не так. 

«Когда он поднимает руку, говорим, вызывай полицию. Она говорит: “Если я вызову полицию, мне вообще хана”. Мы нашли знакомых в этом доме. Она мне сообщает, я им — и они вызывают полицию, чтобы это от соседей шло. Один раз его забирали. Так, потихоньку-потихоньку. Она сказала, что будет уходить. Он себя уже скромнее вел». 

Постепенно женщине через знакомых помогли найти жилье, она устроилась на работу. Сейчас с бывшим сожителем общается только по поводу совместного ребенка.

Фокина, как и представители других общественных организаций, которые помогают пострадавшим от насилия, сталкивается с тем, что в полиции отказываются принимать заявления на мужей-обидчиков. Поэтому после того как она отчиталась за свой первый президентский грант «Мир и согласие в каждой семье», выиграла следующий, куда вошло обучение полицейских.

По тому же гранту «Пульс» провел исследование. Шестьдесят один процент опрошенных граждан, подвергшихся домашнему насилию, оценили работу сотрудников полиции и прокуратуры по борьбе с проблемой как низкую. Двадцать два процента не увидели никакого ее результата.

Двадцать две пары погон

В июне на тренинг, организованный Ларисой в Центре профессиональной подготовки УМВД, собрались двадцать два руководителя участковых со всей Амурской области. Фокина хотела устроить выездной семинар, но ей не разрешили. Неформальной атмосфере мешало и то, что все участники были в погонах — их отправили в официальную командировку. Но и это было большим успехом. Лариса говорит, что долго согласовывала мероприятие сначала с прежним начальством, потом, когда оно сменилось, — с новым. Просила посодействовать в региональном правительстве, и, наконец, получилось.

По словам Ларисы Фокиной участники тренинга говорили о том, что женщины сами провоцируют своих обидчиков: «Один из руководителей рассказывает историю: “Сидит женщина дома! Ничего не делает, с двумя детьми. А он весь день на работе. Пришел в пятницу выпивший, а она ему: бу-бу-бу-бу”, — прям так и рассказывает. — “Он психанул, закрылся в комнате, она давай стучать в дверь. Ну, конечно, он вышел и дал ей, нарезал значит. Ну, вы же понимаете? Выпросила!”»

«Самое сложное было — преодоление некоего сопротивления», — вспоминает руководитель АНО «Новый взгляд» Ольга Бобрецова из Архангельска. Ее вместе с психологом организации «Мужчины 21-го века» из Санкт-Петербурга позвали вести занятия. «Пребывание в стереотипах — что это семейные скандалы, раз они так живут, значит, им нравится. Мы работали с тем, что у человека могут быть ограничивающие факторы, отсутствие ресурсов помощи. Куда уходить?»

Для Ольги Бобрецовой важно, что к концу тренинга полицейские согласились с тем, что бывают объективные причины, из-за которых уйти из семьи, где происходит насилие, сложно. Но ей показалось, что сломать стереотип о том, что проблема касается «маргиналов», которые дерутся, а потом сами же забирают свои заявления, до конца не получилось: «Им нужно писать кучу отказных материалов, то есть большая бюрократия, и у них такой защитный барьер, что с этими маргинальными семьями делать ничего нельзя».

Полицейским рассказывали, каким может быть насилие в семье: и экономическим, и психологическим, и сексуализированным; что это система постоянного подавления одного человека другим, а не разовый конфликт. Учили видеть признаки насилия, общаться с пострадавшими. Раздали специально написанные учебно-методические пособия. После тренинга занятие по видеосвязи провели и с участковыми области.

Лариса Фокина надеется, что теперь полицейские лучше понимают чувства пострадавших. Ольга Бобрецова говорит, что их тренинги «не Хогвартс», вряд ли произойдет какое-то мгновенное «волшебство», но такие встречи расшатывают устоявшиеся стереотипы. И, например, в Архангельске в отделениях полиции после встреч с общественниками появились брошюры для пострадавших. Похожие передали и амурским участковым.

Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов