«Кажется, мне конец»

А Милане очень важно было, чтобы вырос он достойным человеком и устроился в жизни.

Милана понимала, что колледж, в который она Дениса пристроила, он бросит. В первую очередь из принципа. Во вторую — потому что он с его характером, бурлящей кровью, необузданностью просто не мог себя найти.

Так и произошло буквально через пару дней после начала учебы. Из угроз и аргументов у Миланы оставалась только армия: если не учишься, придется служить. Денис посмотрел на нее внимательно, подумал и сам пошел на следующий день в военкомат. А чтобы матери мало не казалось, решил не говорить ей, в какие войска и в какую часть он уезжает. Признался, что в ВДВ, только просидев в комнате несколько часов — от гнева у нее хватило сил, чтобы затолкать его туда.

А потом схватила его за руку и потащила в военкомат. Кричала там на всех, что они одурели совсем, у него травма головы была в детстве, куда тут они все смотрят. Угробят ей ребенка. Но через три дня Денис уехал служить.

* * *

Нет подходящего возраста, чтобы умирать, но у каждого есть свои особенности и сожаления. Старые люди прощаются с воспоминаниями, взрослые — с нерешенными проблемами и незавершенными делами, дети — с мечтами и фантазиями. Молодые люди прощаются с непрожитой жизнью.

Жизнь Дениса только-только начала обретать очертания, когда ему был двадцать один год. Он наконец-то нашел работу, где зацепился и где ему нравилось, — работал администратором в барбершопе и хотел выучиться на мастера. Встречался с девушкой и, кажется, даже собирался на ней жениться. Перестал ругаться с матерью, говорил, что сделает ей в квартире ремонт, хотя и шутил, что проще было бы все сжечь и заново построить.

Больше всего планов он строил именно тогда, когда заболел.

Сначала у Дениса начали появляться сами по себе большие синяки. Потом он стал жутко уставать —  так, что на работе приходилось время от времени ложиться и отдыхать. Бледный был, измученный. А однажды рано утром, когда было еще совсем темно, Милана столкнулась с Денисом в коридоре.

«Кажется, мне конец», — сказал ее сын. Включил свет. Вокруг рта у него была кровь.

Следующие несколько месяцев слились у Миланы в памяти. Реанимация — состояние стабильно тяжелое, потом палата — диагноз все еще под вопросом, предположения и бесконечные поиски симптомов в интернете. Надежда то угасала, то разгоралась, как уголек сигареты.

Сознание матери помутилось в коридоре больницы, где врач на глазах у любопытных пациентов отчеканил ей: «Помочь ничем не можем. Лечения в вашем случае нет. Выписываем на паллиатив». У Дениса был смертельный диагноз. Лимфома Беркитта с множественным поражением внутренних органов. Диагноз и прогноз самому пациенту врачи не сказали.

* * *

Они ехали домой на такси, Милана гладила Дениса по руке и повторяла, что все будет хорошо.

А потом каждый день говорила ему, что уходит на работу, а сама ехала к очередному врачу, чтобы показать медицинские документы. Милана напряженно смотрела в лица докторов, пока они читали выписку. Жадно ждала, что сейчас вместо вздоха услышит: шанс есть. Что врач хотя бы согласится принять Дениса, осмотреть его, а потом и взять на лечение. Но все они отводили взгляд и отодвигали от себя бумаги. Сыну Милана продолжала говорить, что скоро ему станет лучше.

Мысль о том, чтобы сказать Денису правду, была настолько невыносимой, что не только слова застревали в горле, но и перехватывало дыхание. Милана хотела защитить его — если не от смерти, то хотя бы от ужасной реальности. Защитить от страха, от ужаса, от неизбежности.

А Дениса это раздражало. Он, конечно, слышал, как о нем говорят сдавленным шепотом. Он видел, что мать и сестра выходят на улицу, чтобы пореветь, и возвращаются заплаканные. Что девушка дотрагивается до него как до хрустального и все время жмется к нему, словно прощается. Когда заговорили о том, что скоро должна приехать из Печоры бабушка, Денис взорвался. Не хватало ему тут еще одной со слезами. О том, что он умирает и ему страшно, он сказал только в голосовом сообщении отцу. Но тот то ли не понял, то ли не поверил и все продолжал звать приехать к нему и подлечиться на природе.

Милана еще не сдалась, когда нашла сайт «Дома с маяком», — она просто искала место, где им не откажут. И в это же время Дениса согласились взять на лечение в клинику, которую потом закрыли за то, что в ней лечили неизлечимых пациентов, вытаскивая деньги у безутешных родственников. Денису там резко стало хуже. Тогда Милана снова позвонила в хоспис.

Мама и сын впервые смогли поговорить только после того, как уехала врач паллиативной службы. Денис наконец смог задать все вопросы, которые хотел (как это произойдет? когда? будет ли больно?), и распорядился не продлевать ему жизнь. Милана об этом решении узнала от врача.

И наступила хоть и мрачная, но ясность. Боль, ужас, отчаяние, желание взять себя в руки, попытки крепиться и набраться мужества, чтобы достойно пройти этот путь до конца, теперь стали для них общими.

У постели Дениса в палате хосписа (его госпитализировали из-за майских праздников, когда достать обезболивающее все еще бывает сложно) Милана просила у сына прощения. Не понимала, ругала, отталкивала, не нашла подход, не помогла найти свое место в жизни… Не спасла… Он пришел в себя ненадолго, очнулся от густого лекарственного дурмана и внимательно, ясно и нежно посмотрел на нее. И все этим взглядом сказал.

Денис был подопечным «Дома с маяком» всего несколько дней. Но за это время он и его семья получили помощь и поддержку, которая была им необходима. Врач паллиативной службы Женя сначала помогла организовать выписку парня из пресловутой клиники, где из Дениса вытягивали жизнь, а из его матери — деньги (денег никаких в семье нет и не было никогда, поэтому на клинику собирали по знакомым и незнакомым добрым людям). Как только парень вернулся домой, на организованной хосписом скорой помощи к нему приехала Женя с осмотром и лекарствами. А на следующий день — уже с разговором и объяснениями. Без нее Денис не смог бы узнать, что ему предстоит, поговорить об этом в спокойной обстановке со знающим человеком, не смог бы сам принять решение о том, как ему уйти. Милана, скорее всего, не решилась бы до последнего сказать ему правду, а значит, не смогла бы проститься с сыном.

После смерти Дениса прошло полгода. Но Милана словно все еще бьется за его жизнь. Злится на врачей, обижается на сестру, презирает бывшего мужа, ищет информацию у знакомых. И все еще не может себя простить. Она не может поверить, что шанса у Дениса не было, и говорит, что сделала недостаточно. Не смогла сдержать обещание, что «все будет хорошо».

* * *

У «Дома с маяком» не бывает бывших подопечных. Это касается не только самих детей и молодых взрослых, но и их близких. Так что Милана и ее дочери могут участвовать в программах психологической поддержки.

Сейчас на попечении программы «Молодые взрослые» Хосписа для молодых взрослых «Дома с маяком» больше ста пациентов в возрасте от восемнадцати до тридцати лет. Большинство из них — повзрослевшие дети хосписа. Ведь не всегда болезнь так стремительно отнимает жизнь, как это произошло с Денисом. Иногда с тяжелыми неизлечимыми заболеваниями живут годами. И при грамотной помощи (медицинской и социальной), необходимой аппаратуре и реабилитации такие пациенты могут жить, как все. Учиться в институте, пробовать жить отдельно от родителей, заводить романтические отношения, находить работу. Ведь неважно, сколько нам осталось, — важен каждый прожитый день.

Это может прозвучать странно, но «Дом с маяком» помогает не только умирать. В первую очередь хоспис помогает жить.